Дар Монолита - Клочков Сергей Александрович "settar" - Страница 42

А вот и местечко знакомое, как раз та граница, что Свалку от бывшей промзоны отделяет. Забор из больших бетонных квадратов с остатками колючки на ржавых штырях, местами поваленный в густые заросли всегда желтоватой травы, в которой сейчас какие-то цветы вылезли, синие, яркие, с кроваво-красной серединкой. Да, грамотно, кстати… на той самой могилке, если ее можно так назвать. При мне угробился в этом проходе Фил, хороший сталкер, но упрямый до невозможности. Нельзя, наверно, некоторым одиночкам хоть в какой компании ходить, даже с попутчиком. Встретились на Свалке, привет-привет… куда, мол?.. ну, айда вместе. И до этого забора дошли, будь он неладен. Я тогда еще молодой был совсем, зеленый, в Зоне год с небольшим, а Фил, говорят, еще до первого Выброса «медузы» барыгам таскал. Что-то меня тормознуло на подходах, а Фил дальше топает, как раз туда, где секция забора завалилась, широкий такой проем получился. Большой, открытый грузовик проедет… открытый, ну, словно пасть, И гайка, Филом брошенная, пролетела в этот проем нормально, только вот сверкнула разок серебряным, чистым блеском, да и то на какую-то долю секунды. «Стой», — говорю. Фил, понятное дело, остановился, спросил, чего я там углядел, выслушал и посмеялся над моим «блеском». Мол, не дури, эта тропа всегда чистая была, только вчера здесь проходил и — шагнул в проем.

Вычистила мне Зона память очень здорово, тот самый Выброс постарался, оттого-то, наверно, все последующие события ярко и сочно запоминались. Потому и сейчас, стоя возле того проема, в деталях я припомнил, как медленно, плавно развалило сталкера на части, словно невидимые руки размяли фигурку из влажной глины, сдавили до глубоких трещин… на полуслове оборвало речь, Фил даже не вскрикнул. А у меня первой, странной мыслью было: почему все так тихо произошло и отчего это крови совсем не видно на бесформенных алых кусках, которые все разминало и рвало в воздухе, и даже крепчайшая ткань комбеза разлеталась на длинные лоскуты все в той же глухой, ватной тишине. Только вчера, значит, проходил… чистая тропа…

Проем и ныне был здесь, все такой же широкий, открытый, но в желтой, колючей траве уже давно ничего не было видно, даже лоскутов тряпья — все вросло в землю, покрылось слоями жухлой травы. Единственно, россыпь этих странных, ярких цветов с васильковыми лепестками и кровавой росинкой в центре, которых я нигде раньше не видел. Но в любом случае здесь прохода для меня с тех пор не было, нет и не будет, поэтому, щелкнув мутировавшую растительность на ПМК — Может, сгодится «ботаникам», и пинцетом очень осторожно сорвав один цветок — для них же, — я отправился вдоль забора к «своим» проходам.

— Здравствуй, Лунь.

Сознание еще не успело ничего понять, а рефлексы уже сработали: левая рука перехватила ружейный ремень и сильным движением рванула его вперед и вверх. «Сайгу», нырнувшую под плечом, автоматически перехватила правая рука за шейку приклада, в то время как левая уже сомкнулась на пойманном цевье. Разворот к источнику шума и…

— Да. Недурно. — И тихий смешок.

Этого человека я никак не мог встретить. Слишком невероятно даже для Зоны… но это точно был он.

Как всегда, без капюшона или защитного шлема, отчего хорошо видно, как серебрятся коротко стриженные седые волосы. Лицо характерного, светло-бронзового загара, какой бывает только в Зоне, аккуратная борода-эспаньолка, тоже совсем белая, и знакомый прищур крупных серых глаз, острый, пронзительный, но при этом не злой, скорее, любопытный. И знаменитый комбез, уникальный, говорят, даже какой-то особенный, подаренный когда-то командиром «Монолита» за исцеление. Комбинезон впоследствии был доведен до ума при помощи секретных свойств разных штуковин из Зоны, а уж лучше, чем этот человек, в артефактах никто не понимал.

— Доктор?..

— Ну, если вы меня признали, то, может, прекратите целиться, уважаемый?

— Вы же… умерли…

— Хм. Кто вам такое сказал? — Доктор улыбнулся. — Пеночка должна была передать вам, что я ушел, ведь я и впрямь уходил по делам. А уход, тем более временный — это отнюдь не смерть.

— Но…

— Сталкер, после того как вы вернулись от Координатора, думаю, не стоит обращать внимание на некоторые условности. И кстати, как моя воспитанница? Я в курсе, что она вас провела к Саркофагу, но потом я уже не мог за ней наблюдать.

— Была в порядке, — я опустил «сайгу». — У… у Красного леса она уже вполне сносно говорила, да… знаете, в какой-то момент я даже перестал замечать, что она не человек.

— Вот как? Удивительно… не думал, что мое, скажем так, воспитание сохранится на такое длительное время. Она снова удивляет меня… чувствую, что жива, и мало того, какое-то время даже общалась с другими сталкерами, но информация отсюда шла очень тяжело, пока я отсутствовал… м-да. Пойдемте, посидим. Здесь, у одного из корпусов есть подходящее чистое местечко, где я уже развел костерок и собрался отобедать. Составьте компанию.

И Доктор уверенно прошел сквозь «опасный» проем и направился к высоким цилиндрическим бочкам цементного завода, у которых действительно был виден дымок. Я проследовал за ним. Прав Болотник — в другое время и с другим опытом, пожалуй, стоило бы удивиться. Теперь же, после смерти и встречи с Координатором, я вполне мог ожидать такого. Уходил, значит… ну, ладно. Сейчас и поговорим. По душам поговорим и насчет того задания, и обещаний, что мы «выживем», и всего прочего.

— Присаживайтесь. — Доктор передал мне кусок доски. — И, как говорится, чем бог послал… осторожнее, не обожгитесь.

Я принял из рук Доктора дымящуюся банку «гречки с бобами и мясом», которая до этого стояла рядом с костерком. Банку я отставил, немного помолчал, вздохнул и…

Высказал.

Все, что думал о затее Доктора передать желание Монолиту. О том, как здорово использовать людей в качестве пешек в какой-то непонятной шахматной партии. О том, что мы попросту погибли в перестрелке, спасая Пенку от долговцев. Что мертвым быть не очень-то здорово и что, даже будучи зомби с гниющей рукой, я был живее, чем сейчас. Что из-за чьей-то бредовой теории о «конце света» мы со стажером, Хип, просто потеряли друг друга. Что…

Материться при Докторе, впрочем, не хотелось, поэтому я просто тихо выпустил набранный для залпа воздух обратно в атмосферу.

Доктор слушал меня спокойно, даже задумчиво, перемешивая в своей банке горячую кашу одноразовой пластиковой вилкой. Иногда кивал, даже улыбался немного печально, и, когда я закончил, он просто спросил:

— Да, я гарантировал, что вы выживете. Ну а разве вы сейчас мертвы, Лунь? Насколько я помню, из этой… миссии, которую я попросил выполнить, вы вышли живым.

На это сказать было нечего, и я просто кивнул.

— Что касается второго обвинения, Лунь, того, что вы друг друга потеряли из-за моей просьбы, то это зря. Вы ведь на Армейские идете, верно?

— Да, это так.

— И зачем, точнее, за кем вы туда направляетесь, догадаться несложно… видите ли, сталкер, после опыта, скажем так, небытия некоторые грани нашего человеческого существа стираются. Понятно, что прежними нам не быть хотя бы потому, что теперь мы знаем о мире несравненно больше, чем до этого специфического, опасного, но иногда необходимого опыта. И это сильно отражается на личности даже в том случае, если мы не желаем этого признавать. Но то, что мы считаем настоящим, то, что есть в нас, останется неизменным.

Доктор аккуратно подцепил вилкой горку каши, отправил в рот, неторопливо прожевал. Затем покопался в рюкзаке и достал две банки энергетика.

— Держите. С чаем сегодня, увы, ничего не получится — свой термос я забыл дома. Придется попить этой газированной гадости… впрочем, весьма приятной на вкус. Да, о чем это я… называйте меня провинциалом, но после того, как эта девчонка притащила то, что от вас осталось, причем фактически притащила на себе, я был потрясен. Не подумайте, я слышал разные истории, читал много книг, но я академический ученый, Лунь, получивший еще советское атеистическое образование, которое до сих пор небезосновательно считаю лучшим. Для меня любые отношения между полами выглядели исключительно химико-физиологическими процессами. Гормоны, инстинкты, химия мозга — в общем-то все, никакой эзотерики и прочей фантастики. Даже знания, скажем так, обогащенные Зоной, все равно показывали мне справедливость всех основных научных утверждений… ну, из той крохи информации о настоящем положении вещей, которую человек благодаря науке познал, и познал правильно. Но вы меня удивили. Правда. Я понял, как мало, в сущности, я знаю об этих самых отношениях.