Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 9

Положение было отчаянным. Ему не только не давали работать – негде и не на что оказалось жить. Он решил вернуться обратно в Тифлис, но даже полутора рублей, необходимых на дорогу, не мог отыскать, хотя всего за несколько месяцев до того рабочие устраивали для него складчину. Наконец, сумел уехать на паровозе. Но и в Тифлисе его тоже особенно не ждали. Плохо дело, совсем плохо…

В марте 1904 года в Батуме прошли крупные аресты, комитет был фактически разгромлен. Новым руководителем стал близкий друг Ладо Кецховели (сам Ладо к тому времени умер в тюрьме, а то все было бы куда проще). Иосиф вернулся в город, надеясь все-таки наладить отношения с организацией. Доверять ему особо не доверяли, однако участвовать в партийных собраниях разрешили. Но большинство в городе по-прежнему было меньшевистским.

Трудно сказать, чем отличались кавказские большевики от кавказских меньшевиков, ибо линии раздела проходили где угодно: между грузинами и инородцами, по степени близости к источникам финансирования – по любым признакам, кроме политических программ. Однако, узнав о расколе в партийной верхушке, джигиты, привыкшие жить кланами, тут же радостно поделились на большевиков и меньшевиков и начали бесконечные разборки за власть в организации, что очень злило Иосифа – дело надо делать, а не интриги плести. 1 мая, во время маевки, проходившей на берегу моря, между большевиками и меньшевиками произошла очередная ссора, быстро перешедшая в хорошую драку. Иосиф, естественно, не остался в стороне и был жестоко избит. После этого оставаться в Батуме было нельзя, да и в Тифлисе нечего искать. Окончательно отлученный от партийной работы, Иосиф уехал к матери в Гори.

Сдаваться он не собирался, но настроение было подавленным. Что делать, как выпутаться? К тому времени о нем уже знали в заграничном руководстве, но не настолько хорошо, чтобы можно было апеллировать к ЦК. По счастью, в 1903 году в партии появилась промежуточная структура – Кавказский Союз РСДРП, руководящим органом которого стал Союзный комитет. Можно было попробовать поискать защиты там. Самым старшим и уважаемым членом Комитета был один из основателей грузинской социал-демократии М.Г. Цхакая. К нему и решил обратиться находившийся в отчаянном положении Иосиф. От того, поверит или не поверит ему этот человек, зависело все будущее молодого революционера.

Цхакая в то время находился в глубоком подполье, однако Иосиф сумел разыскать его и через общих знакомых попросить о свидании – и тот согласился на встречу с возможным провокатором! Это уже само по себе говорит о том, что в то время Джугашвили был в большевистской колоде далеко не «шестеркой». Свидание состоялось, Иосиф рассказал о себе, о своей работе, о проблемах в Батуме – все рассказал. К тому времени он уже чувствовал, что масштабы города ему тесны, и предложил использовать себя для работы непосредственно на Союзный комитет. Цхакая дал ему новую литературу и посоветовал отдохнуть – этот совет был равносилен приказу, и Иосиф вернулся в Гори, тем более что он действительно за последний год очень устал. Два месяца, пока Комитет проверял Джугашвили, он пребывал дома в полном неведении относительно своей дальнейшей судьбы. И только по окончании проверки ему позволили вернуться к работе, но уже не в Батуме и даже не в Тифлисе.

Союзный комитет оценил опыт и таланты Иосифа и включил его в число своих агентов. Его отправили в только что созданный Имеретино-Мингрельский комитет. Трудно понять, повышение это было или понижение. С одной стороны, под его началом были крохотные сельские и городские организации, а с другой – он становился все-таки деятелем не городского, а губернского масштаба, занимался созданием партийных ячеек там, где их раньше не было. По-видимому, эта работа также была проверкой, потому что очень скоро, летом 1904 года, после очередной волны арестов, он стал сразу членом краевого комитета – его вместе с Каменевым кооптировал туда Цхакая, окончательно поверивший новому товарищу. Теперь Джугашвили был одной из первых фигур в социал-демократическом движении Кавказа, пройдя весь путь от рядового пропагандиста, в котором он не пропустил ни одной ступеньки.

Коба бросается в бой

К тому времени он взял себе новый псевдоним, назвавшись именем человека, чья судьба до самой глубины тронула эту возвышенно-романтическую душу. Трудно сказать, когда Иосиф прочел роман Казбеги «Отцеубийца», но почему-то именно эта книга, одна из множества историй о «благородных разбойниках», которые он слышал с детства, поразила его в самое сердце. Мститель – храбрый, благородный и одинокий – один из любимых народных грузинских героев. И главный герой «Отцеубийцы» – из этого же ряда.

Время действия книги – борьба горских племен под руководством Шамиля с русскими, сюжет достаточно незатейлив. Главные герои – молодая крестьянская пара Иаго и Нуну и их друг Коба, а также предатель Гиргола. Судьба разлучает юношу и девушку: из-за козней Гирголы Нуну похищена, Иаго попадает в тюрьму, откуда юношу освобождает Коба. Они оба становятся разбойниками, борцами с русскими. Молодой крестьянин погибает в бою, его невеста тоже гибнет, обвиненная в убийстве своего отца, и только Коба остается в живых, чтобы за всех отомстить. Финальную точку в сюжете ставит его выстрел, направленный в сердце предателя. Этот герой стал путеводной звездой для молодого революционера: прочитав книгу, Иосиф начал именовать себя Кобой и того же требовал от товарищей, и когда те шли ему навстречу, его лицо сияло от радости.

Конечно, новый Коба не собирался, по примеру героя романа, садиться на коня, брать винтовку и мчаться в горы. Другое было время и другая борьба. Однако новый псевдоним оказался кстати: обстановка в империи накалялась, вне всякого сомнения, назревали серьезные события, и встречать их с уменьшительно-ласкательным именем Сосо в качестве партийной клички было как-то несолидно.

Коба, словно горьковский Буревестник, метался по Кавказу, наводя порядок в выраставших, как грибы после дождя, мелких организациях, постоянно сражаясь с меньшевиками, которые были сильны, куда сильнее большевиков. Тифлис, Баку, Кутаиси, снова Тифлис и опять Баку, где в конце 1904 года три недели длилась мощнейшая забастовка на нефтяных промыслах, в результате которой был подписан первый в России коллективный договор. Страна кипела. Повсюду либеральная оппозиция выступала с требованиями реформ и свобод, а в рабочей среде одна за другой проходили стачки и демонстрации. 13 января в Тифлисе состоялась первая массовая демонстрация, которая закончилась грандиозной дракой с разгонявшими ее городовыми и казаками. В Баку же охватившее страну напряжение разрядилось иным образом: в начале февраля в центре города армянин убил мусульманина, и на следующий день весь город был охвачен межрелигиозной бойней, получившей название армяно-татарской резни (татарами называли в то время вообще всех мусульман).

Но даже революционные события не смогли консолидировать партию социал-демократов, которая, как и весь Кавказ, была кипящим котлом разборок и страстей. В этой связи любопытна одна история, которую приводит в своей книге телохранитель Сталина Алексей Рыбин. «В 1904 году грузинские революционеры для нелегальных собраний сняли в Тифлисе подвал в доме банкира. Вскоре они решили принять в партию нового товарища —Годерадзе. На собрание пришел представитель РСДРП (по-видимому, имеется в виду Союзный комитет. – Е.П.). Молодой, никому не известный. Назвался Кобой. Сказал: «Пока надо воздержаться от приема в партию Годерадзе». Все были этим обескуражены. Через три дня Годерадзе снова появился, а следом за ним – Коба. К всеобщему изумлению, на сей раз Коба сам предложил принять Годерадзе. Пораженный такой резкой переменой мнения, С. Кавторадзе схватил со стола керосиновую лампу и швырнул в лицо Кобе, который сумел увернуться. Лампа врезалась в стену и разбилась вдребезги. Спокойно закурив трубку, Коба невозмутимо произнес: