Выстрелить первым... - Ламур Луис - Страница 20

— Вам повезло, что вы поймали меня, — сказал я. — А с ними вам не совладать.

Торн засмеялся:

— Нам донесли, что ты был у Кейти. Хотя донес и не наш информатор.

Из окна был виден покрытый травой пустырь, если смотреть сбоку, можно было заметить офис судьи Тома Блейна, старого друга Кейти.

Было жарко и тихо. Тихая ночь, лишь несколько горящих окон освещали темную улицу; мягкий ветерок шелестел листьями вяза. Время от времени кто-то проходил под окнами, и тогда шаги цокали по деревянному тротуару.

Приподнявшись, я схватился за оконную решетку и потряс ее. Ни один человек, не считая одного немца в шахтах Колорадо, не мог поднять вес больше, чем я. Взявшись обеими руками за прутья решетки, я попытался выдрать их.

Прутья держались в камне намертво. Я постарался дернуть их посильнее — напрасно. Ну, я особо на это и не надеялся. Камера была квадратная, футов десять на десять, и я постарался найти в ней какую-нибудь слабинку. Дверь, ведущая в коридор, казалась самым слабым местом, но я не хотел испытывать ее на прочность, опасаясь разбудить охранников. Мне показалось, что стальные прутья были вделаны лишь в деревянную раму двери — если это так, я выну и прутья и раму, и все остальное.

Кто-то донес на меня. Кто? Кейти? Невозможно. А если учитель Уоррен? Но он так переживал, если вдруг в дом Кейти нагрянут солдаты. У него просто не хватило бы духу.

У меня осталось одно оружие — «дерринджер».

Когда у меня отобрали кольты и винтовку, они не взяли охотничий нож и «дерринджер». В этих краях «дерринджеры» были практически неизвестны. Или известны как дамское оружие, хотя в пулях 44-го калибра нет ничего женственного.

Человек, принесший еду, одетый в синий солдатский мундир, высокий, сутулый и неуклюжий с большим кадыком поинтересовался:

— Это ты, Каллен Бейкер?

— Я Бейкер.

— Они собираются тебя повесить.

— Когда?

— Может, завтра. Откуда мне знать. — Охранник задумчиво на меня посмотрел. — Ты женат?

— Нет, мне не повезло. После себя я оставлю лишь мула и урожай кукурузы.

Он несколько раз удивленно моргнул.

— Урожай кукурузы? Так ведь говорят, что ты преступник.

— Это первый урожай, который я сам посеял. Раньше я помогал отцу, но он умер, когда я уехал на Запад. Хороший урожай, только жаль, что не смогу им распорядиться, как захочу.

— А как насчет мула?

— Верховой мул. Гнедой масти и очень норовистый. Упрямый и злой, как и все его собратья, но если его погонять, домчит куда надо без пищи и воды, не в пример любой другой лошади.

— В округе Пайк у меня была упряжка мулов.

У входа в тюрьму прозвучал голос:

— Эй, Уэсли!

Еда, которую принес охранник была неплохой: говяжья вырезка с яйцом и кукурузой, а кофе был крепчайший.

Я не увижу больше своего урожая — еще одна мечта, которой не суждено сбыться. И все же я был уверен, убежден, что им не удастся меня повесить. Чем больше я смотрел на эту дверь, тем больше она мне нравилась и тем более теплое чувство испытывал к лентяю-плотнику, который ее соорудил. Металлические прутья решетки не были укреплены в каменном полу. Я смог бы выбить дверь из рамы — как вы, к примеру, выбиваете из рамы картину.

Уэсли принес газету, она была недельной давности, но в ней писали обо мне, называя «старым лисом Серных болот», сообщали, что началось новое Восстановление и пересказывали множество приписываемых мне ужасных преступлений.

Глядя на улицу из окна, я увидел Сета Реймса. Сет был крутым парнем и старым другом Боба Ли. Хотя его хорошо знали во многих округах Луизианы; в Джефферсоне он был почти не известен.

Мне не нужно было растолковывать, зачем он здесь. Сет Реймс ярый противник Восстановления. Про него говорили, что на его счету по крайней мере один убитый солдат. Если Сет здесь, то только потому, что он друг моих друзей. Значит, они думают обо мне. Но лично мне хотелось, чтобы все, кто мне дорог, находились подальше отсюда; я не желал, чтобы из-за меня страдали.

Пока я стоял и думал, чем занимается здесь Сет Реймс, снаружи у камеры послышались шаги, обернувшись, я увидел Джона Тауэра. Он стоял, разглядывая тесную комнатушку шерифа, примыкавшую к тюрьме.

— Лейси этого и боялась, ты ее не послушал.

— Да, она предупреждала меня…

— Она хочет тебя вытащить отсюда, — Тауэр говорил очень тихо. — И все еще хочет купить твою землю.

— Именно поэтому и хочет вытащить?

Губы Джона Тауэра сжались в нитку, в его лице не осталось и следа того благодушия, с каким он начал разговор.

— Она не такая, — сказал он холодно. — Она хочет, чтобы ты отсюда вышел, вот и все.

— Не будем спорить.

— У тебя есть идеи?

Призадумавшись, я вынужден был признаться, что идей нет. Все, что я знал, — это то, что должен удрать отсюда, но стены тут каменные и прочные, а вокруг — круглосуточная охрана. Дверная коробка сработана из мощных деревянных брусьев и прочно укреплена к каменному полу. Дверь камеры навешена на эту коробку. Ее можно выбить, если иметь достаточно времени, да и в случае если поблизости нет людей. Я бы смог попытаться, но не хотел ставить все на одну карту.

В полдень меня пришла навестить Кейти Торн. Она побледнела, лицо ее осунулось, глаза стали огромными, и было заметно, что она напугана.

— Послушайте же, — сказал я, — что вас так беспокоит?

— И вы спрашиваете? О, Каллен! Я этого боялась, я так этого боялась!

Я посмотрел на свои руки, лежащие на прутьях, затем на нее. Может, мне следовало промолчать, учитывая, что она выходит замуж и все такое прочее, но я не сказочный герой и вообще скверный тип, так что с моей точки зрения, ответ мог быть только один.

— Чэнс сказал, что кто-то навел на меня солдат. И случилось это сразу после того, как уехал Уоррен.

— Каллен! — воскликнула она. — Этому нельзя поверить! Это абсурд!

— Кто же тогда?

Она задумалась. Какое-то время она молчала, затем произнесла:

— Надо обратиться к судье Блейну. Может, он поможет.

— Поможет избежать виселицы? Это невозможно…

Несколько минут мы молчали, затем я очень тихо попросил, чтобы она обязательно связалась с ребятами и передала — ни в коем случае нельзя приближаться к Джефферсону. Меня используют в качестве наживки. Мне сказали, что меня повесят, но как именно? Конечно, проще простого вздернуть человека — и дело с концом. Если это случится без суда, народ начнет спрашивать, по какому праву. И всем этим солдатам Восстановления самим придется отвечать на вопросы. А некоторые из них, я слыхал, честные парни.

И тут у меня появилась идея, которая мне, правда, не очень понравилась: допустим, Сэм Барлоу совершит налет на тюрьму. Именно так! Это и хотел провернуть Чэнс. Тогда никого не смогут обвинить в убийстве, кроме другой банды. Все сделает Барлоу, здорово придумал Чэнс.

— Лучше уезжайте из города, Кейти. Возвращайтесь в Блекторн и оставайтесь там. Прежде чем все это кончится, нам предстоит пережить достаточно неприятностей. Но если вы сумеете остановить ребят, я буду очень признателен.

Потом мы болтали обо всем и ни о чем. Я болтал, потому что не хотел, чтобы она уходила, и понял, что и у нее желания уходить не было.

Тревога висела в воздухе. В городе должно что-то случится. Сам воздух наполнялся опасностью, как тучи электричеством перед грозой.

— Каллен, я боюсь.

Значит, и она боялась. Наверное, впервые с тех пор, как я перестал быть ребенком, кто-то за меня беспокоился. У меня не было никакого желания висеть ради удовольствия Чэнса Торна и остальных идиотов — но где же выход.

Конечно, у меня еще оставался «дерринджер». Бесполезная игрушка на два заряда, с ним можно идти против безоружного, но если я начну — они всадят в меня столько пуль, сколько успеют.

— Лучше вам поехать домой, Кейти. Кажется, скоро здесь начнут стрелять, вас может задеть шальной пулей.

— Я боюсь за вас.

Я усмехнулся, хотя никогда в жизни не чувствовал меньшего желания усмехаться.