Война в Кедровой Долине - Ламур Луис - Страница 28

— Миллер останавливался в столице повидать родственников и друзей. Похоже, что у него самого за душой было немного, но человек он известный и уважаемый, с кучей важных родственников, которые о нем весьма высокого мнения. Я заметил этот револьвер, когда Джоди сидел за одним столом с Халлораном и Уоллесом.

Содерман, теперь заметно обеспокоенный и встревоженный, был весь внимание.

— Этот Миллер знал Халлорана и Уоллеса?

— О, знал — не то слово! Они болтали, как старые друзья. А когда упомянули об этих краях, я стал прислушиваться, потому что уже тогда собирался ехать сюда. Мне показалось, что Миллер остановился в столице повидать этих людей. Он знавал когда-то Уоллеса, а Халлоран женат на его сестре. Я слышал, как Халлоран говорил, что обязательно приедет к Миллеру в гости, когда тот обоснуется на новом месте. — Килкенни снова пригубил виски. — Я думаю, Миллер сделал в городе официальную заявку на участок земли где-нибудь здесь, в горах. — Килкенни спокойно посмотрел на Гэддиса.

— Наверное, ты был здорово рад повидать их, а, Гэддис? Приятно иметь в друзьях таких шишек, — спросил один из ковбоев.

Если бы не горечь при мысли об убитых друзьях и ограбленном фургоне, Лэнс расхохотался бы, глядя на выражение лица Гэддиса.

Гэддиса только что назвали по имени, но Килкенни сделал вид, что не слышал это. Рыжий бандит был откровенно обеспокоен, и причиной его тревоги был не Килкенни, о котором он почти ничего не знал. Может быть, Содерман? Или Хейл? Или Рыжего смутило, что его уличили в убийстве — по крайней мере, в разбойном нападении?

— Странно, — продолжал Килкенни, — что у тебя рыжие волосы. Я мог бы поклясться, что Миллер был брюнет. Я…

— У него были свет… — перебил Гэддис и осекся, осознав, что дал промашку.

— Светлые, — согласился Килкенни. — Верно. Он был блондин. Я не мог вспомнить, а ты вспомнил, и у тебя его револьвер. И как же ты это объяснишь?

Неожиданно за спиной Килкенни открылась дверь. Он почувствовал, как по его спине побежали мурашки, но не решился повернуть голову и посмотреть. Он намеренно забрасывал им наживку, пытаясь выудить побольше информации. А теперь вдруг сам попал в засаду.

Содерман, казалось, принял какое-то решение, а возможно, просто тянул время, ожидая именно этого события. К нему вдруг вернулась уверенность.

— О, привет, Рай! — воскликнул он. — Ты как раз вовремя. Иди познакомься с нашим приятелем. Говорит, что узнал револьвер, который носит Рыжий.

Рай Питкин зашел так, чтобы увидеть лицо Килкенни, и застыл в изумлении.

— Ты? — хрипло выдохнул он. — Как?

— Неблизкий путь от Пекоса, правда, Рай? И от Бразоса тоже. А теперь, Питкин, слушай, да повнимательней. Я вовсе не жажду стреляться, но если меня заставят, то двое из вас точно отправятся на тот свет, а скорее, и все трое. Причем вы с Содерманом будете первыми. А мои друзья — они стоят там, под окнами, — позаботятся о Гэддисе и любом другом, кто притронется к револьверу. Сейчас я выйду отсюда, а ты убеди своих приятелей, что дергаться в такой ситуации вредно и опасно.

Килкенни, пятясь, отступил к двери. В глазах Содермана жаркое ожидание мешалось с холодным сомнением. Отчего это Питкин так испуган? Кто же этот человек?

Рыжий Гэддис чуть повернул голову, следя за Килкенни. Рай понял, что у него на уме.

— Рыжий! Ради всего святого, стой тихо! Это Килкенни!

Гэддис, словно обжегшись, отдернул руку от револьвера и начал осторожно пятиться, как будто расстояние имело какое-то значение.

Звякнуло стекло, и в окно просунулся длинный ствол кентуккийской винтовки.

— Джентльмены, — раздался голос Куинса, — вы поступите умно, если посидите здесь и выпьете. Первый, кто высунет голову наружу или будет плохо себя вести, получит пулю в лоб.

Фургон был нагружен до отказа. Барт сидел на козлах, держа вожжи в руках, а винтовку на коленях. Джек Моффит сидел с ним рядом, обхватив свою винтовку обеими руками.

Сол на другой стороне улицы держал упряжку под уздцы.

— Барт, держись тропы на Седар-Блаф. Джек, езжай с Бартом, и держи ушки на макушке.

Он перешел улицу, скинул куртку из оленьей кожи и бросил ее в фургон, достал из чехла винчестер. Упряжка двинулась рысью, он и Хэтфилды скакали следом.

Все трое постоянно оглядывались через плечо, поэтому Лэнс и увидел, что произошло. Гэддис выбежал на улицу с винтовкой в руках. Куинс наполовину развернул лошадь и вскинул ружье. Он выстрелил на секунду раньше Гэддиса, и рыжий бандит, сделав два коротких шага, упал — у него было снесено полчерепа.

— Больше ему чужих револьверов не носить! — с мрачным удовлетворением прокомментировал Куинс.

Сзади звучали выстрелы. Остановившись на окраине городка перед длинным сараем, Килкенни спрыгнул с коня.

— Нам еще придется возвращаться сюда, так что не помешает сразу показать, в чью пользу счет.

Он заметил человека, выбежавшего из задней двери салуна, и, прицелившись, выстрелил. Человек запнулся и упал. По улице во весь опор промчался Сол, стреляя из револьвера. Раздался звон разбитого стекла, из окна второго этажа вывалился человек и замер, лежа поперек подоконника.

Сол изо всех сил гнал обратно, продолжая стрелять.

Каждую секунду кто-нибудь делал выстрел.

— Прикройте меня, ребята, когда буду возвращаться, — сказал Килкенни.

Оставив коня, он побежал обратно по задам к «Колесу фургона».

Он хотел найти Питкина или Рэтклифа — нужно же узнать, что произошло с первым фургоном. Кто-то из его друзей, а может быть, и все, убиты, и он должен это знать. Если они убиты, их надо похоронить, и несколько хейловских крыс заодно с ними.

Килкенни остановился. Задняя дверь салуна была открыта. В нескольких футах от нее лежал, распростершись на земле, человек, его револьвер валялся рядом. Человек был мертв.

Глава 14

Килкенни стоял, спрятавшись за угол соседнего дома, и ждал. Он хотел поймать на мушку Питкина или Рэтклифа. Ему была нужна информация, а от Содермана ее не получишь — во всяком случае, под угрозой насилия.

На заднем дворе салуна валялись старые доски, высохшие до звона на солнце и ветру. Озаренный внезапной мыслью, Килкенни сунул револьвер в кобуру, собрал несколько деревяшек, нарвал сухой травы и недалеко от здания разжег костер.

Килкенни надеялся, что запах дыма дотянется до салуна. Пусть они подумают, будто он поджигает их городишко, хотя такая мысль никогда бы не пришла ему в голову — этот город нужен им в качестве источника провизии, тем более что Перкинс продал все необходимое без всяких вопросов.

Когда доски разгорелись, Килкенни подобрался к задней двери салуна. Пламя взвилось, дерево затрещало. Он подбросил в огонь зеленой травы, и ветер понес в открытую дверь густой дым.

Послышался удивленный возглас, из двери выскочил человек, подбежал к костру и начал ногами разбрасывать горящие доски.

— Отлично! — Килкенни сказал это так, чтобы его услышал только выбежавший. — Не двигаться!

Человек — это был Рэтклиф — застыл как статуя.

— Что тебе надо, Килкенни? — заговорил он. — Я тебе ничего не сделал!

— Повернись и медленно иди сюда, да следи за руками!

Рэтклиф, похожий на хорька своими беспокойными глазками и узким, нервным телом, начал приближаться, бросив, однако, быстрый взгляд в открытую дверь. Килкенни остановил его в пяти футах от себя.

— Отлично, а теперь я хочу знать, что произошло с другим фургоном. Ну! Быстро и ясно.

Рэтклиф усмехнулся.

— Так я тебе и сказал. Если интересно, сходи посмотри. С тобой будет то же самое, вы не доберетесь до дома.

Стремительно шагнув вперед, Килкенни сгреб противника за ворот рубахи и со всей силы приложил его о стену.

— Хочешь постреляться? Давай прямо сейчас. Говори! Да поживей — у меня нет времени препираться с тобой.

— Ладно, ладно! — заторопился Рэтклиф. — Отпусти меня. Я скажу. Все равно тебе это не поможет, потому что вы не доедете до дома. Ваш другой фургон загрузился жратвой, мы дали им выехать из города, а потом Содерман и с ним еще шестеро устроили им засаду.