Уйти, чтобы выжить - Садов Сергей Александрович - Страница 9

Я не плакал. После гибели родителей и сестры я вообще практически не плакал и не смеялся. Редко-редко улыбался, хотя мог изобразить и смех, и горе. Это я делал в основном для Гвоздя, который часто тревожно поглядывал в мою сторону, если я не принимал участия в общем веселье. Для него я научился изображать бурные эмоции. Но сейчас его не было, и что-то показывать я не видел смысла. Я словно закаменел. Да, не плакал, но беззвучное горе оказалось страшнее. В этот момент я проклинал тот миг, когда разучился плакать. Пытался выдавить из себя хоть слезинку, но не получалось. Так и стоял.

Гвоздя мы похоронили совместными усилиями на берегу реки. Специально выбирали место. Соорудили холмик. Оставлять тело не велел Мишка, который появился к обеду, застав нас всех сидящими вокруг Гвоздя.

– Сожгут ведь, – вздохнул он. Мишка был самым старшим из нас после Гвоздя, и теперь мы все ждали его решений. – А он всегда боялся огня. Надо бы похоронить.

Идею приняли все…

А дальше начались проблемы. Теперь многие, узнав, что мы лишись нашего вожака, перестали принимать нас всерьез. Гнали с самых выгодных мест, где больше всего можно было заработать, пошли предложения, которые никогда не осмелились бы сделать при Гвозде. Мишка пытался нас защитить, но… Однажды ночью ему кто-то заехал арматурой по голове. Мишка выжил, но с тех пор стал вялым, редко на что реагировал. Мы впервые познали голод. В один из таких моментов, когда младших уже совсем нечем было кормить, я и схлестнулся с компанией Гошки Фокина, которая попыталась турнуть нас с выгодного места. Я понимал, что если мы уйдем и не соберем ничего, то сегодня останемся голодными. Особенно жалко было Милку и Короля. Те тоже это понимали и беспомощно смотрели на меня. Смотрели, зная, что я ничем не смогу помочь. И не смогу защитить. Они вздохнули и стали собираться. Тогда-то я и взъярился. Заревев, бросился с кулаками на обидчиков. Первое мгновение мне даже показалось, что побеждаю, настолько неожиданной оказалась для врагов моя атака. Неожиданной и яростной. А потом мне заехали в ухо, в нос… Я не обращал внимания на боль, дрался за всех нас, понимая, что иначе смерть или что-то хуже. Я не мог отступить, но силы были слишком неравны. Гошка, ухмыляясь, выхватил нож.

Гвоздь всегда запрещал нам брать с собой всякие колюще-режущие предметы. Говорил, что они только в неприятности втравят с милицией. Холодное оружие, как-никак. Другие же банды, пока он был жив, к нам не лезли. Но сейчас все изменилось, и я начал брать с собой найденный где-то плохенький перочинный нож, когда уже совсем допекло. Два раза он помог нам отбиться. Вот и сейчас я понадеялся на него, закрывшись от удара врага рукой, пырнул сам. Боли из пореза не почувствовал, зато тонкий вой Гошки показался для меня музыкой. Нож выбили, меня пнули, и я покатился по земле. Удары сыпались со всех сторон. Вот в этот момент и появился Александр Петрович, хотя тогда я еще не знал его имени. Не вступая в разговоры, он молча ввинтился в драку и раскидал противников как кутят. Те прыснули в разные стороны.

Я смотрел на склонившегося надо мной мужчину.

– Только мальков не троньте, – прохрипел я. – Они еще совсем маленькие. А со мной делайте что хотите.

Мужчина как-то странно дернулся. Под скулами заиграли желваки. Он вдруг отвернулся и стал изучать что-то вдали. Мне было не видно. Но вот он снова смотрел на меня, а потом аккуратно поднял.

– А вы за мной. Поможете привести в порядок вашего защитника, – обратился он к малькам. Король и Милка, сами бледные, несмело двинулись следом. Я хотел закричать им, чтобы убегали, но из горла вырвался только хрип.

Мужчина отнес меня к своей машине, достал из нее одеяло и велел малышне расстелить его. Положил меня, достал канистру с водой и стал старательно смывать кровь, Милка по его команде принесла аптечку.

– В рубашке, ты парень, родился, – заметил он мне, заканчивая перевязку. – Много синяков и ушибов, даже порезы есть, но ничего умудрился не сломать.

Вокруг нас уже собралась толпа, приехала скорая, милиция. Я видел, как один милиционер подошел к нам, но мой спаситель что-то показал, и милиционер вдруг как-то растерял всю решительность, козырнул и начал отгонять зевак, а меня погрузили в машину скорой помощи. Милку и Короля сначала не хотели пускать со мной, но мой спаситель опять что-то показал врачам и все их замечания разом пропали. Всю дорогу до больницы малыши ревели в голос и не отпускали моих рук. Я как мог успокаивал их, пытался шутить. Врачам их рев сначала не нравился, но к концу путешествия они уже молчали, только как-то странно посматривали на меня.

В больнице попытка разлучить нас привела к еще большему реву. В конце концов, вмешался мой спаситель, который, оказывается, приехал следом за нами. Он переговорил с врачами и те нехотя отвезли нас троих в одну палату. Точнее не палату, а какую-ту приёмную, как я узнал позже. Милку и Короля оставили там, а меня покатили в операционную. Это была первая операция в моей жизни. Впрочем, ничего особо страшного там не делали – просто зашили порез и перевязали царапины. Потом что-то вкололи, после чего я погрузился в сон…

Сколько времени я провел без сознания, я не знал. Когда очнулся, рядом с кроватью сидел мой давешний спаситель и читал газету, изредка шелестя ею, переворачивая страницы. Я осмотрелся, сначала не понимая, где нахожусь, потом вспомнил и стал искать мальков. Мужчина, заметив, что я пришёл в себя, отложил газету.

– Проснулся, герой? Как самочувствие?

– Где Милка и Король?

– Милка и Король, как я понимаю, это те двое ребятишек, которые с тобой были? Носятся по коридору наперегонки. Всех медсестер уже на уши поставили. Как им сказали, что с тобой ничего страшного нет, так и бегают теперь. Сколько им лет, кстати?

– Милке, наверное, пять. Она года два с нами живет. А Королю шесть.

Мужчина нахмурился, о чем-то размышляя. Я наблюдал за ним, никак не понимая, что ему нужно и вообще, кто он такой. По внешнему виду ничего не понятно. Обычный пиджак, обычная внешность. Встретишь в толпе и тут же забудешь… Хотя… было в нем что-то такое, что призывало к осторожности. За полтора года, что я прожил на улице, я научился улавливать такие моменты. В карман за кошельком я, по крайней мере, к нему бы точно не полез. Тот словно мысли мои прочитал.

– Что ж, давай знакомиться, герой. Меня зовут Александр Петрович Воронов.

– Владимир, – буркнул я. – Друзья зовут Шкетом.

– С твоего разрешения я буду звать тебя по имени, – улыбнулся Александр Петрович. – Володя, скажи, ты как на улице оказался? Сбежал из дома?

– Родители погибли, – буркнул я. – Мне удалось убежать.

– Прости… – Александр Петрович действительно выглядел виноватым. – Не хотел напоминать, но мне важно было это знать. У тебя кто-то из родни есть?

– Не знаю. Одна бабушка умерла, дедушку не знал никогда. Больше не знаю.

– Хорошо. Тогда давай обсудим с тобой твою дальнейшую судьбу.

– А чего обсуждать? Отпустите меня, и я уйду. И Милку с Королем заберу.

– Извини, но на улицу ты больше не вернешься. Буду с тобой говорить как со взрослым человеком. Теперь у тебя есть только два возможных пути. Первый – отправиться в детдом…

– Сбегу! – сразу отреагировал я.

– Почему это? – удивился Александр Петрович.

– У нас Машка была в детдоме. Она у Гвоздя раньше меня появилась. Сбежала из этого вашего детдома и много про него рассказывала. Потому и сбегу.

– Гм… Возможно ей просто не повезло, но на улице у тебя будущего нет. И закончишь ты свою жизнь, скорее всего, в одной из драк, наподобие той, откуда я тебя вытащил. Неужели ты не хочешь получить образование…

– Не-а.

– Ну вот. А я еще как со взрослым с тобой разговаривал. Ну а второй вариант услышать хочешь?