Проклятие демона - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 76

Мери смотрела на него так, словно магистр дал ей пощечину.

— Вы не можете бросить нас, — сказала она. — Настоятельница и ее сестры…

— Все уже мертвы, — напомнил ей Де’Уннеро. — Мертвы, ибо отказались посмотреть правде в глаза.

— Правде, говоришь? — встрепенулась Мери. — По вашей правде, я должна умереть и гнить в яме? Погляди, сколько отметин оставила на мне чума.

Мери подняла руку, показывая магистру еле видные следы перенесенной болезни.

— Мне нужен камень души, — настойчиво повторил Де’Уннеро, протягивая руку.

— У вас в монастыре камней предостаточно, — упиралась Мери. — Мы просим всего-навсего один.

— Вы не сможете им воспользоваться.

— Ничего, найдем того, кто сможет, — сказала Мери. — Если вы не хотите нам помочь, оставьте хотя бы камень. Дайте нам попробовать самим.

Де’Уннеро сощурился.

— Ну что ж, пробуй, — произнес он, затем взглянул на стоящего рядом мужчину, по-видимому тоже больного.

— Иди и приведи сюда… как ее имя?

— Присси, — подсказала Мери. — Присси Кольер.

— Поживей! — прикрикнул Де’Уннеро, и человек бросился исполнять приказ магистра.

Вскоре он вернулся, неся на руках совсем маленькую девочку. Ей было не более двух-трех лет. Мужчина осторожно положил ребенка на землю рядом с Мери. Де’Уннеро жестом велел ему отойти в сторону.

— Она вот-вот умрет, — прошептала Мери.

— Так спаси ее, — бросил Де’Уннеро. — У тебя есть камень души. Призови имя Господа и Его силу и избавь ребенка от чумы.

Мери смущенно поглядела на него.

— Начинай! — закричал Де’Уннеро.

Мери оглянулась и увидела, что поодаль собралась многочисленная толпа. На монастырской стене и у ворот толпились монахи.

— Начинай, — повторил Де’Уннеро. — Ты жаждешь чуда, так молись о нем.

— Я всего лишь прачка, бедная…

— Тогда верни мне камень, — сказал Де’Уннеро, вновь протягивая руку.

Мери вынула из кармана самоцвет. Но вместо того, чтобы отдать его Де’Уннеро, прижала его к груди и упала на колени рядом с несчастной Присси. Всей душой, всем сердцем Мери начала молиться. Мери постоянно целовала камень души, прижимала его ко лбу Присси и просила Бога, чтобы Он соединил ее с ребенком. Так лечила ее настоятельница Деления.

Мери молилась весь остаток дня и вечер, молилась всю ночь. Не ощущая усталости, стояла она на коленях. Все это время Де’Уннеро находился рядом, наблюдая за ней.

На рассвете Мери едва могла говорить. Теперь она уже не молилась, а просила, плакала, взывая к чуду, совершиться которому было не суждено.

Присси Кольер умерла на руках у рыдающей Мери. Прождав еще какое-то время, Де’Уннеро подошел и помог женщине встать.

— Камень души, — потребовал он, протягивая руку.

Мери Каузенфед являла собой жалкое зрелище — залитое слезами, воспаленное лицо и трясущееся тело, подгибающиеся колени.

Но вдруг она выпрямилась.

— Нет, я его не отдам, — сказала она.

Де’Уннеро удивленно наклонил голову и криво усмехнулся.

— Присей он не помог, но поможет другим, — не сдавалась Мери. — Он должен нам помочь. Это единственное, что у нас есть.

Тигриная лапа Де’Уннеро полоснула ее по лицу, и Мери обожгло нестерпимой болью. Потом ее с силой дернули за руку, и Мери почувствовала, как ее пальцы разжались.

Мери куда-то падала — медленно, очень медленно падала.

Последнее, что увидела Мери Каузенфед, была спина равнодушно удалявшегося Маркало Де’Уннеро.

ГЛАВА 20

СНЫ В ПЕЩЕРЕ

На юге еще царила осень, но здесь, высоко в горах, в Альпинадоре уже наступила зима.

Обжигающие ледяные ветры и снег, казалось, совсем не мешали Андаканавару вести за собой Брунхельда и Мидалиса. Невзирая на возраст, рейнджер легко шел вперед, словно являл собой чистый дух, лишенный телесной оболочки и полностью слившийся с окружающей природой. Несчастный принц Мидалис с завистью глядел на него. Сам он тяжело ступал и едва ли не на каждом шагу по колено проваливался в снег.

Брунхельду было еще тяжелее. Он не вполне оправился от раны, да и вряд ли мог оправиться от нее окончательно. Монахам так и не удалось извлечь у него из бедра застрявший наконечник стрелы, и теперь каждый его шаг сопровождался острой болью. Однако альпинадорский предводитель ничуть не отставал от Мидалиса, который не привык подниматься на такую высоту. Сейчас они находились на две мили выше Пирет Вангарда. Все трое приближались к пещере Снежного Червя или, как его еще называли, Косматого Духа.

Наконец Андаканавар остановился и, прикрыв глаза ладонью, указал на открытую всем ветрам горную вершину, что высилась впереди.

— Там вход, — объявил он.

Мидалис встал вровень с рейнджером, напряг зрение, но не увидел никакого входа — только снег и скалы.

— Не сомневайся, там есть вход, — заверил его Андаканавар.

— И это — жилище Косматого Духа?

Рейнджер кивнул.

— Откуда ты знаешь? — не унимался принц.

— Андаканавар ходит сюда много лет, — ответил подошедший Брунхельд.

— Но как ты можешь знать, что Снежный Червь жив и поныне? — спросил принц Мидалис. — Сколько лет назад ты видел его в последний раз?

— Пока живы люди, жив и Косматый Дух, — убежденно произнес рейнджер. — Надо поторапливаться, скоро стемнеет.

Только добравшись до вершины, Мидалис разглядел вход в пещеру. Андаканавар пошел туда первым. Им пришлось буквально проползать под низко нависающей скалой, двигаясь по темному, извилистому проходу. Принцу это путешествие не доставило особого удовольствия, тем более что впереди предстояла встреча с неведомым Снежным Червем!

Проход привел их в небольшую пещеру. Сюда пробивался тусклый дневной свет. В пещере едва хватало места, чтобы не задевать друг друга локтями. Кроме извилистого прохода, приведшего их сюда, существовал еще один выход — уходящий вверх узкий туннель, располагавшийся напротив.

Андаканавар сосредоточенно занялся необходимыми приготовлениями. У входа в туннель он разложил небольшой костер, потом достал внушительный кусок нежной и сочной оленины и водрузил мясо на вертел. После этого рейнджер сел поодаль и стал разгонять дым, стремясь, чтобы запах поджаривающегося мяса проник по туннелю вверх.

— Это пробудит в нем аппетит, — подмигнул Андаканавар.

Затем рейнджер достал из своего громадного заплечного мешка все, что требовалось для предстоящего испытания: две пары металлических полозьев, загнутых не столько вниз, сколько вбок; небольшое, затейливо украшенное кресало, толстый металлический прут с прикрепленными по обеим сторонам цепями, пару дротиков, изготовленных так, что один конец каждого из них заканчивался крюком, позволяющим набрасывать цепь. Последним Андаканавар осторожно вынул завернутый в оленью кожу предмет, внешне похожий на диск. Этот предмет рейнджер опустил на пол и стал медленно разворачивать, произнося альпинадорские молитвы.

Неужели суровые и грубые альпинадорцы способны делать столь удивительные вещи? Принц Мидалис с удивлением глядел на непонятный предмет, завороженный его красотой. То был отполированный до блеска деревянный обруч с натянутыми внутри тончайшими, словно паутина, нитями. На нитях, как капельки, блестели крошечные кристаллы. Возможно, это были алмазы. В самом центре, на некотором расстоянии от паутины, находилась маленькая свечка.

— Что это? — негромко спросил принц.

— Единственная надежда для вас обоих выбраться отсюда живыми, — сдерживая улыбку, ответил рейнджер.

Он ударил кремнем по кресалу, высек искру и зажег свечу. Потом рейнджер повернулся к Мидалису и Брунхельду. Язычок пламени качнулся в противоположную сторону.

Андаканавар стал медленно водить обручем вправо и влево. Кристаллы вспыхнули и заиграли разноцветными огоньками. Мидалису и Брунхельду почудилось, будто они сидят в центре яркой, переливчатой радуги.

— Смотрите на Товаллоко — Дарителя Снов, — тихо, чтобы не нарушить зачарованное состояние своих спутников, произнес рейнджер.