Проклятие демона - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 49

Сейчас Фрэнсис охотно предпочел бы телесные страдания тем, что ожидали его внутри монастырских стен. Он нес братьям печальные известия: это и события в Палмарисе, и недавнее сражение с гоблинами, унесшее жизнь семи монахов. Но самой ужасной была весть о появлении розовой чумы. Кроме того, монастырь зримо напомнил магистру о его былых ошибках и заблуждениях. Здесь Фрэнсис когда-то слепо и бездумно выполнял приказания отца-настоятеля Маркворта, не сомневаясь в их правильности даже тогда, когда в монастырских застенках терзали ни в чем не повинных Чиличанков и кентавра Смотрителя. Здесь он однажды смолчал и не выступил против убийства магистра Джоджонаха. Теперь-то он хорошо понимал, что это было убийство.

Массивные каменные стены Санта-Мир-Абель — воплощение величия и силы — как будто говорили магистру Фрэнсису о его несовершенстве. Его мало утешала мысль о том, что ошибки и заблуждения остались в прошлом. Да, он стал мудрее. Он понял природу зла, овладевшего отцом-настоятелем Марквортом. Но ему все равно не хватало мужества. Возможно, он поступил неправильно, отказавшись от своего первоначального заявления о том, что Джилсепони должна возглавить церковь Абеля. Разве он не должен был, несмотря на все сложности, бороться за ее избрание?

Глядя на громаду монастыря, магистр Фрэнсис сознавал, что все равно не поддержал бы избрания Джилсепони — ни тогда, ни сейчас.

На другом краю поля, в миле отсюда, виднелись главные ворота обители. Сделав глубокий вдох, магистр Фрэнсис Деллакорт повел туда монахов. Живых ждали родные стены, мертвых — место их погребения.

Настоятель Браумин никак не мог успокоиться. Сколько грандиозных мечтаний было связано у него с Сент-Прешес; сколько было надежд, что жертва, принесенная Полуночником, подвигнет его и его союзников на новые дела, дабы церковь и окружающий мир стали чуточку лучше!

Но с тех пор, как Браумин Херд сделался настоятелем Сент-Прешес, он знал лишь разочарование. Конечно, кое-что из его замыслов удалось осуществить. В монастыре увеличили продолжительность молитвенных служб для горожан. Браумин постоянно посылал монахов исцелять больных в Палмарисе и окрестностях. Однако все крупные его начинания, обещавшие коренным образом изменить жизнь монастыря и города, непременно наталкивались на противодействие герцога Каласа, который неизменно пресекал их.

И теперь еще Де’Уннеро!

После встречи Браумина с Каласом на рынке весть о возвращении бывшего епископа разнеслась по всему городу. Служба, которая состоялась вскоре после этого, собрала немалое число горожан, но люди не столько молились, сколько обсуждали неожиданную новость. Они хотели увидеть ненавистного им Де’Уннеро и тем самым понять, справедливы слухи или нет.

Маркало Де’Уннеро, внемля советам Браумина, вел себя тихо. Тем не менее возмущенные горожане каждый день приходили к монастырским стенам, требуя его изгнания, отлучения от церкви и даже казни. Возможно, здесь не обходилось без подстрекательства со стороны герцога Каласа — герцог и простой люд Палмариса в одинаковой степени ненавидели Де’Уннеро, и всеобщий гнев нарастал, словно лесной пожар в летнюю жару.

Сцепив руки, настоятель Браумин ходил по кабинету, вполголоса произнося молитву о водительстве свыше. Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме показалась голова магистра Виссенти. В следующее мгновение дверь широко распахнулась, и в кабинет, опередив Виссенти, вошел Де’Уннеро.

Браумин сделал жест рукой, попросив Виссенти удалиться.

— Неужели ты рассчитывал на что-то другое? — резко спросил Браумин, когда они остались наедине.

Де’Уннеро хмыкнул, затем безразлично усмехнулся.

— Я вернулся не повелевать, а подчиняться, — тихо сказал он.

Браумин услышал дрожь в голосе Де’Уннеро. Похоже, сейчас внутри этого человека происходила отчаянная борьба.

— Я признал твое назначение на пост настоятеля, разве не так? На тот самый пост, который должен был остаться за мной.

— Еще задолго до битвы в Чейзвинд Мэнор магистр Фрэнсис сменил тебя на этом посту, — напомнил ему Браумин.

Де’Уннеро замолчал, но настоятель знал, что бывший епископ изо всех сил старается совладать с собой и не дать воли закипавшей внутри ярости. Браумин знал, насколько опасен Де’Уннеро. Но пасовать перед ним он не собирался. Раз сказанное задело Де’Уннеро, их дальнейший разговор будет продолжаться в том же направлении.

— Тебе незачем напоминать мне, как все было, настоятель Браумин, — сказал Де’Уннеро, голос которого вновь стал спокойным. — Я прекрасно понимаю суть того, что произошло в последние дни жизни отца-настоятеля Маркворта. Уверен, я понимаю это намного лучше, нежели ты.

— И ты добровольно принял в этом участие, — сказал Браумин.

Темные глаза Де’Уннеро гневно вспыхнули, но он опять усилием воли подавил гнев.

— Как тебе будет угодно, — сощурившись, произнес он. — Однако хочу напомнить: тебя там не было.

— Я и не мог быть там, — ответил Браумин. — Я тоже хочу напомнить, что меня и моих друзей буквально выволокли из гробницы Эвелина на вершине Аиды. И сделал это Де’Уннеро со своими подручными.

— По приказу отца-настоятеля Маркворта, которому служил Де’Уннеро, — уточнил бывший епископ. — И по приказу короля Хонсе-Бира. Или ты забыл? Может, ты забыл, что, когда мы требовали от вас сдаться, рядом со мной находился герцог Калас — тот самый Калас, который теперь стал бароном Палмариса?

— Я помню! — твердым голосом ответил настоятель Браумин. — Я помню, и они тоже помнят, магистр Де’Уннеро, бывший епископ Палмариса, — продолжил он, махнув рукой в сторону окна. — Жители Палмариса помнят.

Браумин заметил, как Де’Уннеро сжал руку в кулак.

— Они ненавидят тебя, — решительно проговорил настоятель.

— Они просто идиоты, — резко перебил его Де’Уннеро, и от силы, внезапно появившейся в его голосе, Браумину стало не по себе. — Беспросветные глупцы, ничем не отличающиеся от баранов или коров. Они заполняют молитвенные скамьи в надежде, что, пожертвовав малой толикой времени, обеспечат себе отпущение всех грехов, которые успевают совершить за свою никчемную жизнь.

Браумин, ошеломленный таким откровенным цинизмом, не сразу нашелся что ответить.

— Они страдали от твоего правления так же, как от правления Маркворта.

— Я вернулся не затем, чтобы продолжать старые битвы, — заявил Де’Уннеро. Он явно еле сдерживался.

— А зачем вообще ты вернулся, Маркало Де’Уннеро? — спросил Браумин, в котором тоже нарастал гнев.

— В свое время меня направили в этот монастырь, — не задумываясь ответил Де’Уннеро. — И это моя церковь.

— Весьма сомневаюсь, чтобы нынешний Сент-Прешес напоминал то, что ты называешь своей церковью или церковью Маркворта, — возразил Браумин.

— Потому что вы стали лечить простых граждан? — спросил Де’Уннеро. — Потому что стали говорить им утешительные слова: дескать, Бог исцелит все их немощи и возьмет к себе, какой бы греховной ни была их жизнь? Потому что по собственной глупости и высокомерию полагаете, будто в состоянии сделать жизнь каждого из них лучше?

— А разве это не наше призвание?

— Ложь, да и только! — порывисто возразил Де’Уннеро. — Наше призвание не в том, чтобы нянчиться и утешать, а в том, чтобы повелевать и требовать подчинения.

— Странно слышать такие слова от человека, который отрекся от ошибок, допущенных Марквортом, — заметил Браумин.

— Я не стремлюсь облегчить груз этих ошибок ложными обещаниями рая, — ответил Де’Уннеро. — А поскольку ты явно упорствуешь, мне, наверное, не стоит более сторониться людей.

— Ты по-прежнему не желаешь понять сложившуюся ситуацию?! — закричал на него Браумин.

Сам того не ожидая, настоятель двинулся на Де’Уннеро.

— Или ты не слышишь, что люди кричат под стенами этого монастыря? Неужели не понимаешь, скольких врагов ты здесь нажил, включая и герцога Каласа? Здесь тебе не место, Маркало Де’Уннеро. Сент-Прешес не…

Последние слова застряли у Браумина в горле, ибо правой рукой Де’Уннеро внезапно схватил настоятеля за руку и вывернул ее. Теперь Де’Уннеро находился у него за спиной. Браумин ничего не мог поделать. При этом левая рука бывшего епископа плотно схватила настоятеля за горло.