Верой и правдой - Ламур Луис - Страница 11

Отыскать нужное место оказалось совсем нетрудно. И уже с того самого момента, как Аллен Ринг въехал в долину верхом на своем буланом коне, его не покидало чувство, что он возвращается домой. Все точно, это должно быть где-то здесь. Вот тут он и остановится. Почти десять лет он мотался вдоль и поперек по западным просторам, и теперь настало время остановиться, остепениться, если такое вообще возможно. Ну вот он, пожалуй, и приехал.

С виду хижина сохранилась совсем даже неплохо, хотя Тейлор предупредил его, что дом уже вот как три года стоит пустой. Все делалось прочно и на совесть, и хотя долина и участок вокруг дома сплошь заросли высокой травой, доходившей порой до пояса, он замечал на земле следы, оставленные копытами неподкованных диких мустангов и оленей. И еще он обнаружил там следы одной-единственной подкованной лошади, всегда одной и той же.

И эти самые следы неизменно приводили прямиком к двери и обрывались, но ему удалось разглядеть и другое: кто-то подходил к хижине и заглядывал в окна, оставляя после себя на земле очень маленькие следы. Зачем кому-то раз за разом заглядывать в окна пустого дома, в котором давно никто не живет? Подойдя к хижине, он тоже бросил взгляд в окно. Ничего особенного: полутемная комната, в которой на всем лежит толстый слой пыли, лучик серого света пробивается сквозь мутное стекло противоположного окна, стол, пара стульев и прекрасный старый камин — сразу видно работу хорошего мастера.

— Этот камин мог выложить кто угодно, но только не ты, Бен Тейлор, — пробормотал Ринг, — потому как более или менее нормально ты управляешься лишь с клеймами да еще, может быть, с колодой карт. И за всю свою жизнь не сумел бы создать столь великолепной и полезной вещи, как эта.

Хижина стояла на вершине пологого холма, у самого подножия возвышавшейся позади нее красной скалы, и всего в какой-нибудь полусотне футов от дома бил родник, маленький ручеек вытекал из камней, сбрасывая свои воды в небольшую заводь, а затем продолжал свой неспешный, извилистый путь по долине, чтобы впоследствии соединиться с более полноводным ручьем, что протекал примерно в четверти мили отсюда.

Вокруг хижины росло несколько елей; еще пара сикамор и один тополь нашли себе место у ручья. Был здесь и свой небольшой сад — несколько кустов крыжовника и пара яблонь. Сразу видно, что в свое время ветви деревьев аккуратно подрезались.

— И к этому, Бен Тейлор, ты тоже руки не прикладывал! — рассудительно произнес вслух Аллен Ринг. — Да, жаль, конечно, что я ничего не знаю об этом домишке.

Время летело, словно испуганная антилопа. Отыскав в сарае косу, он скосил высокую траву вокруг дома, залатал дыры, которые крысы прогрызли в полу, и даже проредил кусты — судя по всему, последний раз здесь этим занимались несколько лет назад, — и починил сарай.

В тот день, когда он собирался расчистить родник, к дому подъехала Гейл Трумэн. Аллен как раз заканчивал разравнивать дно. Он услышал, как звонко цокнула о камень лошадиная подкова, тут же выпрямился и принялся разглядывать девушку на гнедом мустанге. Она изумленно смотрела по сторонам, переводя взгляд со стога скошенной травы на блестевшие чистыми стеклами окна дома. Он видел, как она спрыгнула с лошади и подбежала к окну, и тогда, отложив инструмент, направился к ней.

— Ищете кого-нибудь, мэм?

Резко обернувшись, она осуждающе смотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами.

— Что вам здесь надо? — строго спросила девушка. — Почему вы считаете себя вправе вот так взять и самовольно вселиться?

Он улыбнулся, однако, без сомнения, вопрос его слегка озадачил. Бен Тейлор ни словом не обмолвился о том, что сюда станет наведываться девчонка, да еще такая, как эта.

— Вообще-то я владелец всего этого! — объявил он. — Вот, привожу в порядок хозяйство, буду здесь жить.

— Вы хозяин? — В ее голосе слышалось явное недоверие, граничившее с отчаянием. — Но этого не может быть! Не может! Владелец этого дома в отъезде, и он никогда не стал бы его продавать! Слышите, никогда!

— К вашему сведению, мэм, он его и не продавал, — вежливо заметил Ринг. — А просто проиграл мне в покер. Мы встретились по пути в Техас.

Она ужаснулась:

— В покер? Уит Бэйли играл в покер? Никогда не поверю!

— Человека, у которого я выиграл это ранчо, звали Бен Тейлор, мэм. — Ринг вынул из кармана бумагу и развернул ее. — Хотя припоминаю, Бен в самом деле говорил мне, что если кто-либо станет расспрашивать об Уите Бэйли, то я должен сказать, что он умер на Гваделупе — избыток свинца в организме.

— Уит Бэйли мертв? — Известие глубоко потрясло девушку. — Вы в этом уверены? Надо же!

Ее лицо побледнело, как будто умерла какая-то частичка ее души. Отвернувшись, она смотрела на долину, и он взглянул в том же направлении. Аллен Ринг вспомнил, какой восторг испытал он, когда перед ним впервые открылся этот вид. Он просто замер на месте, стоя как вкопанный, охваченный необычным и в то же время каким-то до боли знакомым чувством, суть которого даже не пытался выразить словами.

Перед ним расстилалась долина, поросшая высокой, но местами несколько подвядшей с приходом осени травой. Справа темнели подтянутые ели, выстроившиеся ровной шеренгой, словно строй солдат на параде; за небольшим перелеском виднелся кусочек холмистой местности, а дальше открывался вид на еще более широкую долину, необозримые просторы которой таяли в сизовато-лиловой дымке, и лишь кое-где виднелись золотые свечи тополей, листья на которых в преддверии приближающихся холодов сделались ярко-желтыми.

Словами этого не передать; о такой красоте можно лишь мечтать, но воспроизвести ее в точности кистью или словом все равно никому никогда не удастся.

— Как… как тут красиво, вы не находите? — проговорил он.

Девушка обернулась и, похоже, только теперь, в первый раз за все время, сумела по-настоящему его разглядеть. Перед ней стоял высокий юноша, с виду как будто ковбой, с копной густых рыжевато-каштановых волос, печальными серыми глазами и взглядом страдающего от одиночества человека.

— Да, очень красиво. Знаете, я так много раз приезжала сюда, чтобы посмотреть вот на все это. И на хижину тоже. Мне кажется, это самое прекрасное место, где мне когда-либо приходилось бывать. И тогда я мечтала, как… — Она замолчала, внезапно смутившись. — Прошу прощения. Мне не следовало бы этого говорить. — Девушка мрачно посмотрела на него. — Мне пора. Полагаю, теперь все это ваше.

Ринг стушевался.

— Мэм, — искренне проговорил он, — этот дом мой, мне здесь хорошо, и я никогда и никому не собираюсь его уступать. Но только открывающийся отсюда вид не может принадлежать никому. Им владеет всякий, кто способен смотреть и видеть его красоту, так что вы можете приходить сюда в любое время и глядеть на все, на что только пожелаете. — Ринг усмехнулся. — Дело в том, — добавил он, — что я собираюсь заняться интерьером дома, а опыта в подобных вещах у меня нет никакого. Возможно, вы смогли бы помочь мне в этом. Мне бы хотелось домашнего уюта. — Он густо покраснел. — Видите ли, вся моя жизнь прошла на чужих ранчо, в общих спальнях, где жили рабочие. Я никогда не имел собственного угла.

Она понимающе улыбнулась:

— Ну конечно же! Я бы с радостью, но вот только, — лицо ее помрачнело, — жить здесь вам не дадут. Вы же еще не встречались с Россом Билтоном, ведь нет?

— А кто это? — поинтересовался Ринг. Он кивнул в сторону всадников, направлявшихся к ним. — Уж не он ли к нам в гости?

Бросив беглый взгляд назад, она утвердительно кивнула:

— Будьте осторожны! Он городской шериф. А с ним — Бен Хейген и Стэн Брюле.

Брюле он запомнил хорошо, но вот только припомнит ли Брюле его?

— Кстати, меня зовут Аллен Ринг, — представился он, слегка понизив голос.

— А я Гейл Трумэн. Мой отец — хозяин ранчо «Тол Т».

Билтон оказался рослым человеком в белой шляпе. Ринг сразу понял, что он ему не симпатичен, и догадывался, что этому чувству в скором времени суждено перерасти во взаимную неприязнь. Брюле он знал в лицо. Выходит, коренастый и есть Бен Хейген. Если за все это время Брюле и изменился, то очень несущественно — ну, разве что похудел немного, но его узкое лицо с резкими чертами сохраняло привычное злобное выражение.