Тропой испытаний - Ламур Луис - Страница 29

Остановившись на ночевку возле Уиллоу-Крик, я расседлал лошадей, вскипятил себе кофе, прикончил холодное мясо, которое дал мне в дорогу Луи Дюпай, и уснул мертвецким сном.

Утро меня встретило туманное и мокрое. Холодная сырость пронизала все, и как мне ни хотелось съесть что-нибудь на дорогу и выпить горячего кофе, я решил погодить с этим. Надо двигаться дальше.

Ехать в таком тумане, когда не видишь ничего, кроме ушей своей лошади, не знаешь, куда тебя несет и что тебя ждет, само собой, жутковато.

Вдруг до меня донеслись какие-то неясные звуки. Я резко остановился, прислушался.

Да, там кто-то есть… или что-то… там впереди, в тумане…

Глава 14

В тумане, совсем рядом, кто-то был, причем не один. Я шепотом попросил своих лошадок не подавать ни звука, Серый-то понимал меня с полуслова, а вот как насчет черной… Кони нервно запряли ушами, но, хвала Всевышнему, никак иначе себя не проявили.

Стук копыт приближался. Я достал из-за пояса револьвер, осторожно взвел курок. Так, ближе, ближе, не дальше чем в двадцати пяти-тридцати ярдах от меня. Только тихий перестук копыт, приглушенное ругательство — всадники проехали мимо меня в сторону Денвера. Я подождал еще несколько минут, затем убрал револьвер на место и поехал в противоположном направлении, сначала тихим шагом, потом легким галопом.

Конечно, может, те, кто промчались по тропе, не имели ко мне никакого интереса, но даже если и так, кто знает… времена тяжелые, индейцы на тропе войны, везде бродит немало желающих поживиться за счет одинокого путника. Нормальный человек никогда не выстрелит, прежде чем не убедится, в кого он стреляет, но ведь кругом полно желторотых — те, не думая, палят во все, что движется.

Когда туман начал рассеиваться, я замедлил шаг, чтобы осмотреться: холмы, стадо антилоп, поднявших головы, чтобы определить, что за существо нарушило их покой. Не торопясь, они удалились; не убежали, а просто растворились в пространстве.

Где-то в полдень я сделал короткий привал у Бокс-Элдер-Крик. Там хватало дождевых луж, и, напоив лошадей, я наконец-то соорудил костерок, сварил кофе и нормально поел. Я устроился на поляне, окруженной густой растительностью, под выступом скалы возле расщелины. Думаю, это полностью скрывало дым от костра.

Чтобы осмотреть все вокруг, не обнаруживая себя, достаточно просто встать, что я и сделал. Затем, успокоенный, вздремнул под лучами солнца, но уже через час-другой снова ехал по прерии, придерживаясь низин, время от времени меняя направление, чтобы случайно не угодить в заранее приготовленную засаду.

День разгулялся. Стало жарко и тихо. Вдали блестели и плясали тепловые волны, заманчиво звало к себе прекрасное озеро — мираж. Одинокий бизон на фоне синего неба. Гордый, с непомерно длинными рогами, вроде бы рядом, но я-то знал — совсем не рядом, а мили за две отсюда. Я пересекал земли, где миражи частое явление. Ничего нового. Видывали и не такое.

День катился к концу, от деревьев и возвышенностей потянулись длинные тени. Нигде вокруг ни души кроме одиноких бизонов, антилоп, других зверей. Но я чувствовал себя неспокойно. Мои враги стараются не пустить меня в Каролину, они уже знают, что попытка Делфины отравить меня не удалась, и теперь им надо успеть меня перехватить.

Кое-кто из их клана оставался там, на Востоке, и с ними легко связаться по телеграфу. Им сейчас пользуются и деловые люди, и пастухи. Они там, я знал это и, следовательно, чувствовал себя не очень уверенно. Поджидают меня там или стараются перехватить, это уж точно. Только так и никак иначе.

Я ехал по сильно пересеченной местности. Песчаные холмы, крутые овраги, скудная растительность… Но вот мне попалась ровная площадка со следами старых костров и разбросанными остатками полуобгорелого хвороста.

Отлично. Наконец-то можно спешиться и соорудить небольшой костерок, совсем маленький, только чтобы сварить кофе. Степь затихала, готовясь к ночи. Ни шороха, ни звука, кроме моих собственных шагов, случайного позвякивания стремян, легкого потрескивания разгоравшихся веток. Время от времени я внимательно посматривал на лошадей, доверяя их природной настороженности.

Кому, интересно, понравится, когда за ним охотятся?! Это вызывает ощущение злости, раздражения, постоянного беспокойства. Хотя именно такие чувства и нужны в моем нынешнем положении, поскольку любая расслабленность чревата неминуемой смертью. Кто за мной гонится, мне было ясно — безжалостные, беспощадные люди без малейших угрызений совести. Я стоял у них на пути, значит, меня надо убрать, стереть с лица земли, уничтожить пулей, острым ножом, смертельным ядом, не важно, — цель оправдывает средства. А если добавить к этому их абсолютную ненависть ко всему нашему роду, то убить меня доставит им истинное удовольствие.

Сколько их, трудно сказать. Но достаточно. Я же был совсем один, и никого рядом.

Вода вскипела. Я бросил туда кофе, подождал минутку, затем добавил несколько капель холодной воды, чтобы осадить гущу, хотя в принципе это не имело значения.

Несколько раз я вставал, внимательно оглядывал округу. Тишина, лошади спокойно пасутся, довольно пощипывая траву… Серый вдруг резко поднял голову, уши встали торчком…

Я быстро забросал костер песком, торопливо сделал большой глоток горячего кофе, встал, тревожно оглядываясь.

Вроде бы ничего.

Но жеребец продолжал прясть ушами, глядя куда-то на юг, пофыркивая расширившимися ноздрями.

— Смотри повнимательней, — прошептал я ему.

Взяв винтовку, я поднялся выше по склону, по-прежнему держа кружку с кофе в руке. Допью, что бы ни происходило. Я не праздновал труса и глубоко осознал, что со мной не шутят.

Не заметив ничего подозрительного, я вернулся назад, снова наполнил кружку, выплеснул из кофейника жижу, почистил его песком, уложил в дорожную сумку. Затем оседлал коня и продолжил путь.

У моей мамы не могло быть глупых детей, поэтому я проехал по оврагу полмили, прежде чем решил выбраться из него на открытую равнину. Более того, несколько раз натягивал поводья и останавливался — осмотреться, прислушаться, принюхаться.

Высоко в небе светила звезда — одинокий фонарь в окошке одинокой вдовы. Заметно похолодало, с западных склонов гор потянуло свежим ветерком. Лошади нетерпеливо пофыркивали, наверное, им тоже надоела тягучая неопределенность нашего положения. Я повернул на восток и медленно поехал навстречу наступавшей ночи.

Заходившее солнце причудливо подсветило облака багровым светом, пронзив их оранжевыми стрелами лучей. Я останавливался не только для того, чтобы проверить, нет ли погони. Нет, мне невольно хотелось насладиться окружающей красотой; даже когда тебе грозит беда, надо уметь ценить время, уметь растягивать простые, естественные радости, столь щедро даримые нам матушкой-природой.

Нестись куда-то сломя голову или жалеть время на то, чтобы чувствовать, любить, наконец, просто быть, — это обкрадывать самого себя. Так считал мой папа, и его взгляды разделял Луи Дюпай, который, несмотря на свой абсолютный практицизм, в душе оставался глубоко сентиментальным человеком.

Через Додж-Сити проходила железная дорога. И я решил воспользоваться ею, надеясь, что паровоз быстро доставит меня куда надо.

После наступления темноты мы еще с час продолжали двигаться вперед, прежде чем я начал присматривать местечко для ночевки.

Луна уже светила вовсю, когда я наткнулся на огражденный деревьями ровный участок с отличным ручьем и даже небольшим чистым озерцом. Лошади не показывали никаких признаков тревоги, и я смело въехал в чье-то владение, естественно, держа револьвер наготове. Чем черт не шутит…

Так, загон для лошадей, покосившийся амбар, а за ним домишко, обложенный снаружи камнями. Серый и черная, пофыркивая и прядя ушами, отправились к озерцу на водопой, а я стал внимательно оглядываться вокруг.

Ни запаха костра, ни свежего навоза, ни недавно нарубленных веток… Я бесшумно подошел к дому, постучал в дверь. Не дождавшись ответа, поднял щеколду, осторожно вошел внутрь…