Разведывательно-диверсионная группа. «Бандера» - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 31

И все... Бандера выдохся... Чуть ли не в самый первый раз в жизни!.. Он устал так, что негры, трудившиеся на маисовых плантациях американских штатов около века назад, наверняка пожалели бы его и отправили бы отдыхать!.. Он лежал на спине и бездумно смотрел в небо абсолютно без сил, этот богатырь(!), и желал сейчас только одно – спать!..

– Где мы, командир? – раздался вдруг рядом голос.

И Сашка вскинулся, словно ошпаренный. Он посмотрел на Клопа, а тот... Видимо, именно этот, «живой», воздух и привел его в чувство... Он смотрел на Сашку широко раскрытыми глазами...

– На земле, Олежа...

– Это хорошо?

– Это лучше, чем под землей...

– А наши где?

– А наши, дорогой ты мой человечек, наши рядом!.. – Бандера смотрел на бледное, как бумага, лицо Олега, и из его глаз выкатились две большущие, обжигающие лицо слезы. – Рядом наши, «младшой»!.. Мы им сейчас навстречу пойдем...

...Потом, много лет спустя, уже в Отряде, Александр Черный признался Филину, своему командиру, что он на самом-то деле обязан жизнью именно ему, Клопу!.. Что если бы не Клоп, то он, Бандера, так и остался бы тогда лежать там, возле того лаза... И наверняка дождался бы «духов», которые его и грохнули бы – для себя самого у Сашки сил больше не было! Все, предел!.. Но... Был Олег Ермолаев, которого надо было вынести к своим!..

Бандера посмотрел на часы и удивился – они показывали 17.20...

«...Получается, что мы по этим пещерам лазали всего три часа? А мне показалось, что прошло полжизни...»

Сашка встал на ноги, аккуратно положил Олега на плечо и пошел через зеленые заросли кустарника на юг, в Ургун...

...А дальше... Дальше случилось самое поганое, что вообще могло случиться!..

Через часа полтора примерно Бандера вышел из «зеленки» в километре, а может даже и поменьше, от самых первых дувалов Ургуна... Он уже шел как зомби или робот, ничего не замечая на своем пути, с единственной мыслью в голове: «Олега надо донести до медсанбата!»...

Он все шел и шел в надвигающихся сумерках... И уже даже видел фигурки людей, одетых в родные песчаные «афганки», когда...

– Ф-ф-и-и-и-у-у! – противно завыло где-то над головой. – Д-ду-дух-х!

Бандера даже остановился от недоумения и возмущения, его «программа движения» отключилась:

– Не понял!.. Вы шо там, пацаны?.. Офуели совсем?!! – проговорил Бандера. – Вы по кому стреляете, мудачье?!!

Этот звук летящей мины, выпущенной из миномета, невозможно спутать ни с каким другим! Только она может так пронзительно свистеть, приближаясь к земле...

– Э-э-э!!! Придурки! Придурки! Мать вашу! Не стрелять!..

Сашка пустился в галоп, зная, что подкорректировать прицел миномета занимает какое-то время. Ему нужно было пробежать всего-то метров триста, чтобы на минометной батарее Ургуна услышали пароль «Еханый бабай!»... Всего-то триста метров!..

– Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у!...

– С-су-уки-и-и!!!

Такого галопа, наверное, невозможно увидеть даже на Олимпиадах... Да и откуда ему там такому быть?!! На Олимпиадах бегуны борются всего лишь за какие-то там медалюшки из цветных металлов... Здесь была борьба другая!!! Здесь человек боролся за свою жизнь! И еще за жизнь того, кто во время этого сумасшедшего забега болтался на его плече... И пусть на меня не обижаются именитые, и не очень, легкоатлеты-бегуны, но... И пусть они согласятся, что соревнования за металлические «висячки» и «соревнования» за жизнь ценятся по-разному!..

– Не-е-е стре-е-е-ля-а-а-а-ть!

Это был уже не крик человека! Это был крик того, кто неожиданно для себя вышел из-под земли, хотя уже и не чаял, что это случится, и теперь совершенно не хотел туда возвращаться...

– Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х!..

А вот четвертого взрыва Бандера уже не услышал...

Просто прямо перед его глазами вырос большой земляной гриб, что-то мощно толкнуло в грудь, и... На «подстанции», которая снабжала светом это большое тело, случилась непредвиденная поломка... Мож, предохранители выбило или еще что... Короче говоря... «Потребителю» отрубили свет... Резко, и без предупреждений...

Июнь 1984 г. Киев. Военный госпиталь.

«...Привет, Сан Саныч...»

«...Бля!!! Шо ж так больно-то? – билась посаженной в клетку свободолюбивой птицей в голове Сашки единственная мысль. – Так пернуть хочется, а напрячься больно!..»

Не открывая глаз, он до хруста сжал челюсти, напрягся, и...

– Пр-р-р-р-р-у-у-у-у-у!

Громко и даже как-то смачно, короче, от всей своей огромной души выпустил из кишечника воздух...

И так ему стало вдруг легко и комфортно, что он на радостях даже открыл глаза.

И первое, что он увидел, было миловидное, но уже вступившее в свою «раннюю осень» и начавшее потихонечку увядать лицо медсестры, 37—40 лет от роду... Она улыбалась...

– Вот! Это я понимаю – мужик! – проговорило лицо красивейшим, глубоким грудным контральто. – Сначала пернул, как слоняра, что чуть все стекла не повышибал в отделении, и только потом пришел в себя и открыл глаза!.. С добрым утром, мусчина! Как дела?

– Сдрасть... – Язык у Сашки был похож на большую, широкую, хорошо высушенную доску, а потому и ворочался во рту еле-еле. – Пить хочу...

– Нельзя тебе пить, мусчина... Нельзя!..

– П-пить д-дай!..

Медсестра посмотрела на Бандеру с каким-то чуть ли не материнским сочувствием, а потом смочила в стакане марлевый тампон и помазала им Сашкины губы...

Боже!!! Боже!!! Какое наступило облегчение! Сашке показалось, что он выпил целое озеро... Даже «деревянный» язык приобрел кое-какую эластичность! Так, что он сумел произнести:

– Ты кто?

– Я? – переспросила медсестричка. – Я – Мила... Ну, или если по паспорту, то Людмила... Кое-кто называет Люсей, но мне это не нравится! Мила красивее... А ты?

– Сашка я... – На этих пару слов ушли все силы, и Бандера закрыл глаза.

– Сашка... Ты вот что, Сашка... Ты полежи тут, только не «уходи» опять никуда, а я сбегаю, доктора позову... Хорошо?

– Здесь я...

– Ну, вот и ладненько! Мусчина!..

Где-то рядом зацокали удаляющиеся каблучки, потом скрипнуло и хлопнуло что-то, наверное, дверь...

«...Бля!!! Как же болит-то все, еп твою мать!.. Весь ливер отваливается!.. – думал Сашка, лежа с закрытыми глазами. – Может, попробовать попердеть еще? Мож, легче станет?..»

И он опять стиснул до хруста зубы, напрягся и...

– П-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!..

И такая неземная легкость опять пришла к Бандере, что впору было взмахнуть этими ручищами да и улететь отсюда, на хрен...

Скрипнула дверь, и уже знакомое контральто произнесло:

– Вот! Я же говорила! Вы же сами уже слышали! Пердит так, шо аж стекла дрожат! А вы не верили, товарищ майор!

– Да и немудрено не поверить... С такими-то повреждениями брюшной полости! Первый раз такое вижу! – раздался где-то рядом мужской, «с хрипотцой», прокуренный голос, и на лоб Бандеры легла теплая, мягкая рука. – Ну-ка, воин, открой-ка глаза!

Сашка повиновался и увидел прямо перед собой «суровое», словно вытесанное из одной глыбы мрамора, мужское лицо... Нет! Оно, наверное, и было бы суровым, но все впечатление «ломали» глаза! Добрые и какие-то очень грустные глаза, в которых затаилась вся вселенская печаль. Как глаза у собаки породы бассет-хаунд, про которую говорят, что в ее глазах вся скорбь еврейского народа...

– Привет...

– Сдрасть...

– Как себя чувствуешь, сержант?

– Жрать хочется... – еле проговорил Сашка.

– Значит, на поправку пойдешь... – сделал вывод доктор. – Только вот жрать, как ты говоришь, тебе пока нельзя... И еще как минимум неделю будет нельзя! А там посмотрим...

– Я же помру... От голода...

– Ну-у-у!!! На это ты теперь даже не надейся! Теперь ты точно выживешь, сержант! – Врач исчез из Сашкиного поля зрения, но не исчез его голос. – Так, Милочка! От него не отходить! Капельницы глюкозы с обезболивающим продолжать! И это... Вплоть до того, что записывай, что и как он будет делать! Ты себе, Милаш, даже не представляешь, насколько уникален случай с этим парнем!.. Да на этом можно докторскую диссертацию писать на тему «Живучесть организма»!..