Страстный призыв - Харри Джейн - Страница 28

— И давно ты запрезирала привилегии? Когда мы впервые встретились, ты была высокомерна, как королева Виктория. Неужели ты так переменилась? — усмехнулся Эдвин.

— У меня появились другие перспективы, — отвела взгляд Джоанна.

— И это способствовало переменам в твоем характере, — сухо сказал он.

— Еще как! — Она протянула руку к стакану. — Спасибо за тисан, надеюсь, он поможет.

— Я отнесу его в твою комнату, — сказал Эдвин, берясь за подстаканник. — Так надежнее, — слабо улыбнулся он.

Их взгляды встретились. Жанет вскинула голову и вышла из кухни. Она слышала, что Эдвин поднимается вслед за ней. На площадке он прошел вперед и учтивым жестом распахнул перед ней дверь.

Джоанна подошла к окну и, расправляя занавески, не спускала с него глаз. В его движениях не было ничего тревожащего. Он лишь включил бра у изголовья кровати, поставил стакан на столик и пошел к двери.

— Эдвин, — остановила его Жанет. — Может, лучше будет, если мы оба постараемся оставить все, как есть... попытаемся как-нибудь...

Он покачал головой.

— Боюсь, это невозможно!

— Но почему?

— Неужели я должен объяснять это?! — В его голосе теперь звучали жесткие, почти жестокие ноты.

Она даже не заметила, как он оказался рядом; губы ее невольно устремились навстречу его горячему, настойчивому поцелую. Кровь стучала у нее в висках, по жилам словно пробежал огонь, разжигая старое как мир желание...

Нет никакого прошлого, успела подумать Жанет, и не будет будущего. Есть только этот миг, этот жар и сладость поцелуя...

Теперь Эдвин уже не был нежным и романтичным, но она слишком истосковалась по его объятиям... Ее жажда была неистовой, ошеломляющей. Жанет ощутила мощь его бедер, с очевидной готовностью стремившуюся подчинить ее тело. Ее слабый вскрик прозвучал стоном тоски и томления, призывом к успокоению.

Эдвин спустил с ее плеч тонкий шелк, и Жанет откинулась назад, подставляя ему грудь с розовыми сосками, напрягшимися в жадном ожидании.

Казалось, он какой-то момент парил над ней, не касаясь губами нежной кожи. Она поняла, что он с наслаждением вдыхает ее запах. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он наконец припал к ее груди, горячим языком обжигая твердый сосок. Жанет коснулась губами его шеи и стала словно в беспамятстве покрывать поцелуями загорелую грудь и руки, одурманенная его близостью, как наркотиком.

Его рука скользнула под полы халата в поисках потаенной влаги, красноречиво говорящей о готовности принять его.

Эдвин поднял ее и понес к кровати. Жанет услышала собственный вздох радости и ожидания. Он неторопливо сиял с нее халат, словно разворачивая дорогой подарок. Его глаза лихорадочно блестели.

— Ты так прекрасна, дорогая, — прошептал он, — еще восхитительнее, чем раньше.

Его пальцы пробежали от ее груди к бедрам, чуть задержавшись на легкой выпуклости живота.

Этот простой жест вернул ее к беспощадной реальности. Ребенок, вспомнила Жанет с мучительной болью. Врач предупреждал, что в первые месяцы беременности секс нежелателен. Тогда Джоанна пропустила предупреждение мимо ушей, оно было излишним. Сейчас же она снова поддалась искушению и готова одарить Эдвина собой. Но она не смеет...

Нужно объяснить ему, рассказать все. Лучшего момента никогда не будет, лихорадочно думала Жанет.

Когда он поднялся, чтобы сбросить одежду, она села и протянула к нему руки.

— Нет, Эдди, я не могу, — всхлипнула она, — мы... мы не должны...

Голос ее прерывался, она искала и не находила нужных слов.

Горькая тишина. Потом короткий, хриплый вздох. Эдвин отвернулся, словно был не в состоянии смотреть на нее.

— Да, — сказал он, — мы действительно не должны травмировать твою мать и моего отца. Спасибо за напоминание. — И он начал снова застегивать рубашку.

— Пожалуйста, послушай... — схватила его за руку Жанет, — ты не понял...

— Я понял, — высвободил руку Эдвин. Его лицо стало каким-то чужим. — Я прекрасно все понял. Именно это я и пытался сказать тебе десять минут назад.

— Нет, — закричала Джоанна, — ты даже не даешь мне объяснить!..

Эдвин покачал головой и приложил палец к ее горячим губам.

— Объяснения излишни, извинения невозможны. То, что случилось между нами в Англии, — серьезная ошибка. Я не имел права вести себя так. И повторение было бы гибельным для нас обоих. — Эдвин перевел дыхание. — Итак, я должен уехать, Дженни, потому что не могу оставаться с тобой под одной крышей. — Он коротко и грустно рассмеялся. — Боюсь, я так увлекся тобой, что не смогу себя сдерживать! Говорят, лучшее лекарство от любви — другая любовь... Что ж, попробуем!..

У двери он обернулся.

— Не забудь свой чай. Надеюсь, он принесет тебе приятные сновидения. Доброй ночи, Дженни, и... прощай.

Дверь закрылась за ним, и, казалось, навсегда.

12

— Какая досада, что Эду нужно уезжать, — сказала Джейн наутро за завтраком, — я так надеялась, что он побудет с нами. — Она взглянула на Джоанну, не поднимавшую глаз от тарелки. — Я хотела, чтобы вы стали друзьями.

— Он скоро вернется, дорогая, — подбодрил ее муж, — как только уладит дела в Лондоне.

Джейн вздохнула.

— Временами я боюсь, что он превратится в настоящего трудоголика. В его жизни нет ничего, кроме галерей и автомобилей.

— Это пройдет, когда он встретит какую-нибудь хорошую женщину, — улыбнулся жене Хьюго Беллоуз.

— И когда только это случится?

— Возможно, когда он перестанет забавляться с нехорошими, — пошутил Хьюго и, поцеловав руку жены, поднялся. — Сердце мне подсказывает, что с Эдвином произойдет то же, что и с нами. Один взгляд, одно прикосновенье, и он влюбится раз и навсегда.

— Надеюсь, — просияла улыбкой Джейн. — Он клятвенно обещал, что приедет на нашу вечеринку.

Этого только не хватало, горько думала Жанет, нервно кроша хлеб. Чтобы остаться в здравом уме, ей нужно только одно — чтобы Эдвин не появлялся здесь, пока она не уедет.

К ее удивлению, выпитый вечером теплый травяной чай произвел магическое действие, и, несмотря на смятение и боль, она крепко уснула. Хотя сновидения не были приятными, как пожелал ей Эдвин, но не оставили и печального следа. Наутро она пристально изучила себя в зеркале и нашла, что выглядит лишь чуть бледнее обычного.

В сущности, она даже была благодарна Эдвину за то, что он помешал ей сказать... о ребенке. Ему ни к чему знать, что «серьезная ошибка» повлекла за собой «серьезные последствия». И еще: ей стало ясно, что, вспоминая ночь, которую они провели вместе, он не испытывал ничего, кроме сожаления.

А Жанет, готовя себя к трудному и одинокому материнству, все же ни о чем не жалела!.. Потому что поняла: Эдвин разбудил в ней любовь и согрел ее душу, открыв дверь в другой мир. И если бы можно было начать все сначала, Жанет не отказалась бы ни от одного мгновенья той волшебной ночи. Эти горькие и сладостные воспоминания останутся с ней навсегда...

Разговор за завтраком укрепил ее решение уехать как можно скорее. Я многое могу вынести, сказала она себе, но только не появление здесь Эда с какой-нибудь «красоткой».

Шли дни. Миновала неделя, потом другая. Несмотря на печаль, поселившуюся в сердце, и гнетущую ее тайну, Жанет почти растворилась в спокойной и какой-то светлой жизни в «Этуаль».

Она проводила дни с матерью, работая над книгой. Частенько они путешествовали с фотоаппаратом по местам, вдохновлявшим в свое время многих импрессионистов. Вечерами Жанет перепечатывала записи или плавала в бассейне, наслаждаясь прохладой после душного зноя дня.

Иногда они ездили в Канн или Ниццу. Несмотря на все протесты Джоанны, в местном банке был открыт счет, куда поступало ее жалованье. Вдобавок Джейн и Хьюго настаивали на покупке нового платья к предстоящему приему в одном из бутиков на набережной Круазетт.

В конце концов Жанет сдалась и купила свободное шелковое платье цвета сливок, счастливо избежав приобретения приглянувшегося Хьюго узкого бирюзового наряда с разрезом почти до середины бедра. В примерочной она была неприятно поражена тем, что поправилась чуть ли не на два размера, но сумела скрыть свое раздражение, шутливо ворча, что это происки Симоны Вердье, закармливающей ее разными вкусностями. В душе она молила Бога, чтобы купленное платье налезло на нее в день праздника.