Страстный призыв - Харри Джейн - Страница 2

— Вам помочь? — спросила девушка за стойкой, приподнимаясь и с любопытством разглядывая ее.

Жанет покачала головой. Она все еще держала в руке рекламный проспект. В холле воцарилась тишина, и девушке показалось, что все смотрят на нее.

Бежать! Скрыться в своем номере, мелькнула мысль, и она тут же поймала себя на том, что торопливо идет, но в противоположном направлении, к выходу из отеля, туда, где припаркован ее автомобиль. Ядолжна убраться отсюда немедленно. Я должна... Мысли бились в ее голове, болью отдаваясь в висках.

Станция техобслуживания была ничем не примечательна, точно такая же, как везде. Жанет взяла себе салат, чашку кофе и села за свободный столик.

Что за идиотизм, с досадой думала она, — позволить себе так разволноваться из-за ерунды?! И что за глупая идея: плюхаться в машину и мчаться неведомо куда? И из-за чего, собственно, так расстраиваться? Быть настоящей дочерью Герберта Остера — означало всегда стремиться к победе. Этим можно только гордиться!

Эту заповедь Джоанна усвоила с первых шагов в жизни. Она всегда старалась быть лучшей ученицей в классе, в университете, зная, что в противном случае ее ждет презрительное отношение человека, от которого она так отчаянно хотела услышать слова одобрения и любви. Это было непросто!.. И теперь ей приходилось быть жестокой: в бизнесе нет места для сантиментов!

Это была та броня, которую Жанет натягивала на себя каждое утро. Броня, в которой Мэтью Росс обнаружил уязвимое место.

Как он посмел пожалеть ее? Она не нуждается ни в чьей жалости, думала девушка. У нее есть квартира с видом на Темзу, счет в банке, каждый год — новая машина, и к тому же она только что одержала крупную победу в своей первой торговой сделке. У нее есть все, чего можно только пожелать!..

Мэтью Росс просто не умеет проигрывать. Возможно, поражение было для него неожиданным, но, черт возьми, в конце концов это его проблемы. Нужно быть полной дурой, чтобы позволить выбить себя из колеи этими дурацкими замечаниями, размышляла Жанет, стараясь избавиться от беспокойного ощущения, что недавний инцидент на самом деле испортил ей настроение и омрачил именно тот день, когда она наконец оправдала свою роль и место в команде отца.

Девушка уже было поддалась искушению вернуться в Лондон, но мысль о снисходительной улыбке Бланш Мирроу заставила ее отказаться от этого намерения.

Жанет достала из кармана жакета рекламный проспект, который машинально сунула туда во время своего бегства из отеля, и раскрыла его. Бледно-зеленый листочек, кружась, упал на пол. Ничего любопытного, очередной весенний вернисаж, вероятно. Но когда она наклонилась, чтобы поднять бумажку, ее глаза неожиданно наткнулись на слова, набранные крупным шрифтом. Кронберри Корнерс. Жанет взяла листок в руку, выпрямилась и на какое-то время погрузилась в воспоминания...

Кронберри Корнерс. Она даже не подозревала, что находится всего в нескольких милях от этого местечка.

В детстве Джоанна находила эту крохотную точку на карте почти безошибочно, высчитывая расстояние до нее от Лондона, от своей школы, от любого другого места, и клялась себе, что придет день, когда она обязательно поедет туда. В Кронберри Корнерс родилась ее мать, образ которой совершенно не запечатлелся в памяти дочери, поскольку та умерла, когда девочке было всего несколько месяцев...

И вот теперь она может увидеть эти места. Сердце Жанет бешено колотилось. А что, если бы этот проспект не попался ей под руку? Неужели она забыла свои детские клятвы?! Может, поэтому ей следовало остаться: чтобы увидеть дом, где родилась мать, хотя и там она вряд ли получит ответ на вопросы, мучившие ее столько лет. Вопросы, на которые отец всегда отказывался отвечать...

После смерти ее матери, Джейн Остер, отец продал дом, в котором они жили, и переехал в Лондон. С тех пор он стал звать девочку Жанет, потому что даже сходство имен погибшей жены и маленькой дочери будило в сэре Герберте болезненные ассоциации.

В их доме не было ничего, что напоминало бы о матери, и никто из домашних никогда не произносил ее имени. Единственным свидетельством того, что она жила когда-то, был незаконченный портрет Джейн, который сэр Герберт хранил в своем кабинете.

Глядя на милое тонкое лицо матери, Жанет часто спрашивала себя, знала ли та, что ей так мало оставалось жить?.. Глаза этой женщины полны отчаяния, решила Джоанна, когда выросла, и ей стало казаться, что картина ответила на ее вопрос.

Когда девочке исполнилось одиннадцать лет, в день рождения на ее имя в школу пришел небольшой пакет с сопроводительным письмом адвоката. Посылку прислала бывшая няня её матери, мисс Флосси Филч.

Маленький альбом с фотографиями в кожаном переплете. Поначалу, рассматривая их, Жанет была сбита с толку. Какие-то незнакомые люди, одетые по моде прошлых лет. К чему бы это?

Но несколько последних снимков привлекли ее внимание. На обороте была надпись: «Роз Хаус, Кронберри Корнерс. 1920. Джейн два дня». Женщина в пестром платье и белом переднике на пороге большого дома держала на руках младенца. По-видимому, это и была няня Флосси. Стоя в дверях, увитых глицинией, мисс Филч улыбалась невидимому фотографу и вся словно светилась милой добротой.

На других снимках была маленькая девочка — посреди кустов роз и зарослей дельфиниума; на трехколесном велосипеде, и наконец — школьница, гордо демонстрирующая новенькую форму, худая, нескладная — типичный «гадкий утенок»...

— Мама, — прошептала Джоанна, и глаза ее наполнились слезами.

Она росла без материнской ласки, все время ощущая лишь сильную и тяжелую руку отца. Постепенно Жанет привыкла скрывать боль одиночества и так ожесточилась, что, казалось, и впрямь перестала что-либо чувствовать. Фотографии матери словно растопили ее сердечко...

С той минуты альбом повсюду сопровождал Джоанну, превратившись в своеобразный талисман. Но в то же время обладание этим «сокровищем» вселяло в нее постоянное беспокойство. Она чувствовала, что отец будет недоволен, узнав ее тайну, и поэтому всегда была начеку.

Когда Жанет пыталась что-либо разузнать о матери, отец начинал волноваться, раздражался или, хуже того, приходил в ярость, и девушка, в конце концов, оставила свои попытки добиться от него правды. Пожалуй, эта незаживающая рана была единственной его слабостью...

Все эти годы Жанет хранила альбом как единственную ниточку, связывающую ее с прошлым. Она достала его из сумки и, медленно попивая кофе, стала снова рассматривать фотографии.

Возможно, это была сумасбродная затея, но вдруг кто-то в Кронберри Корнерс еще помнит маленькую девочку из Роз Хаус и своим рассказом о ней поможет заполнить ту мучительную пустоту, тот пробел, который остался в памяти ее дочери?..

Во всяком случае — решено, она должна поехать туда. В конце концов, что я теряю? — сказала себе Джоанна.

День выдался чересчур теплый даже для поздней весны. Садясь за руль, Жанет бросила жакет на заднее сиденье автомобиля и несколько минут искала по карте выезд на трассу, кляня путаницу загородных дорог.

Каждый поворот дороги таил новые препятствия: то трактор, то стадо овец... Приходилось останавливаться, выключать мотор и, откинувшись на сиденье, ждать. У Жанет было странное ощущение, что она шагнула назад, в иное временное пространство, где жизнь текла совсем в другом темпе.

Обычно за рулем Джоанна нетерпеливо обгоняла всех на своем пути. Но сегодня она чувствовала, что напряжение оставило ее, а солнце и теплый ветерок, напоенный запахом роз, бальзамом проливаются на ее натянутые нервы.

Кто-то однажды сказал, что путешествовать с неясной надеждой лучше, чем ехать к заранее определенной цели. Теперь Жанет впервые поняла смысл этих слов.

Местечко Кронберри Корнерс находилось неподалеку от знаменитого древнего нагромождения камней, заросших боярышником и высокой травой.

Проезжая мимо, Жанет почувствовала, что что-то неладно с машиной. Она заурчала прерывисто, словно заикаясь, потом чихнула раз-другой, и мотор заглох окончательно.