Любовь черного лорда - Стюарт Энн - Страница 42

— Значит, вы мне преданны? А я-то думала что это желание как таковое, — Барбара откинулась на спинку кресла и изящно, как кошка, потянулась.

Это была обычная уловка. При таком движении ее грудь обрисовывалась самым выигрышным образом. Барбара не сомневалась, что сейчас глаза Натаниэля скользнут ей в вырез, после чего разговоры о преданности закончатся.

Но этот юноша из Нортумберленда не желал играть по правилам. Взор его был прикован к ее лицу, как если бы выражение глаз казалось для него важнее, чем ее соблазнительная фигура. Значит, глаза должны затуманиться. Она умела делать и это, и многое другое.

— Барбара, — голос Натаниэля был полон нежности, и леди Фицхью тут же ощутила, как в ее душе вскипает раздражение.

Ей не нужна никакая нежность! Это глупо.

— Натаниэль, если вы хотите меня, так и скажите, — промурлыкала она, вставая с кресла. — Я давно жду, когда вы проявите свой интерес ко мне более явно. Я думаю о вас с того самого момента, как вы меня поцеловали. Вы на редкость привлекательный молодой человек. Я уже пресытилась любовью, но сейчас испытываю чувства, о которых много лет как забыла. Не продолжить ли нам разговор в моей спальне?

— Барбара…

Он тоже встал, с кресла. В голубых глазах юноши застыли смущение и досада.

Леди Фицхью подошла к Натаниэлю вплотную. Молодой человек был намного выше, чем она. От него исходил аромат свежести и чистоты, почему-то напомнивший Барбаре запах горящей свечи. Она тряхнула головой, чтобы отринуть возникший совсем некстати образ, улыбнулась и положила свои маленькие руки на плечи юноше.

— Чего вы испугались, Натаниэль? — спросила она и облизала губы. — Вы ведь не девственник и знаете, какое удовольствие вас ждет.

Она расстегнула пуговицу камзола Натаниэля. Молодой человек поймал и удержала руку леди Барбары.

— Нет, — сказал он мягко и в то же время решительно.

— Нет? — она сделала вид, что не поняла. — Значит, вы девственник и я буду вашей первой женщиной? Вам повезло. У меня большой опыт, и я смогу многому вас научить.

Она попыталась высвободить руки, но безуспешно.

— Нет, Барбара, — повторил еще раз Натаниэль. — Я не хочу продолжать этот разговор в вашей спальне. Во всяком случае, не сегодня.

Леди Фицхью не верила тому, что слышала. Ошеломленная, она опустила руки и отступила на шаг назад.

— Тогда зачем вы пришли ко мне?

— Я пришел с визитом. А еще я пришел потому, что люблю вас.

— Этого не может быть, Натаниэль. Таких женщин, как я, не любят. Мужчины меня желают, и я нередко удовлетворяю их желания. Ваши удовлетворю непременно. Хотите меня — берите. Не хотите — убирайтесь из моего дома.

— Я люблю вас, — повторил Натаниэль.

— Этого не может быть, — повторила и Барбара. — Вы просто мальчишка, и чувства у вас мальчишеские! В скольких женщин вы уже были влюблены? О мисс Поттл я знаю. Киллоран рассказал. Еще вы, похоже, неравнодушны к новоявленной кузине графа. А теперь еще я, любовница вашего родственника.

— Вы не состоите с графом в любовной связи, — Натаниэль слегка поморщился. — Как бы вам ни хотелось убедить меня в этом.

— Почему я должна вас в чем-то убеждать? — она уже злилась. — Если мое предложение вас не устраивает — что ж, забудьте о нем. Второй раз вы его не услышите.

Она, словно не в силах совладать с собой, стала дышать чаще. Грудь Барбары Фицхью в такой ситуации никого не могла бы оставить равнодушным, но Натаниэль устоял. Он был спокоен, во всяком случае внешне, и Барбаре вдруг стало страшно. Неужели она утратила свою привлекательность, магическую для мужчин? Что, если они больше не станут вожделеть ее? Не будут готовы ради нее на любое безрассудство? И с чем же она тогда останется?

Молчание давило на обоих, становилось невыносимым. Теперь Барбаре было не только страшно, но и стыдно. Последнее чувство, давно забытое, оказалось непереносимым.

— Убирайтесь из моего дома! — Барбара Фицхью с трудом сдерживала ярость.

Натаниэль повернулся и медленно пошел к двери.

Все было бы проще, не окажись он таким привлекательным… не смотри на нее с этой проклятой нежностью и состраданием, за которое Барбара была готова выцарапать ему глаза. Ей вдруг страстно захотелось разозлить молодого человека, вывести из себя.

— Что вы вообще собирались делать со мной, Натаниэль? — Голос Барбары звучал враждебно. — Читать мне мораль? Предложить уйти в монастырь? Молиться за мою душу? Слишком поздно — у меня ее давно нет. Именно поэто му мы с Киллораном так хорошо понимаем друг друга.

Юноша повернулся.

— Я хочу спасти вас.

Барбара удивленно подняла брови.

— Разве вы не знаете, что человека невозможно спасти, если он этого не хочет? Каждый идет в ад по собственной воле. Ни вы, ни кто-либо другой не в силах этому помешать. Вам не удастся спасти ни меня, ни Киллорана. Думаю, что и мисс Эмму Браун спасти вам тоже не удастся. Единственное, что в ваших силах, — спасти самого себя. Это сделать очень просто. Держитесь подальше от меня. Держитесь подальше от Киллорана. Возвращайтесь в Нортумберленд, найдите себе еще одну мисс Поттл, женитесь на ней, и пусть она рожает вам детей.

— Я хочу, чтобы моей женой стали вы, — ответил на эту тираду Натаниэль. — Хочу, чтобы матерью моих детей были вы.

Леди Фицхью чуть не задохнулась. Она сама не поняла, почему бросилась к Натаниэлю и принялась колотить его. Охваченная яростью, Барбара наносила удар за ударом. Ей хотелось, чтобы Натаниэль больше не произнес ни одного слова, а вместе с ним замолчал соблазн, который таился в его словах. Все, о чем говорил молодой человек, было немыслимо для такой женщины, как она.

Натаниэль позволил Барбаре выплеснуть ярость. Он не сопротивлялся, когда она била его по груди и хлестала по щекам. Когда этот порыв иссяк, он крепко обнял Барбару и прижал к себе.

— Я вижу, что вы несчастны, но ведь не я тому виной, — сказал он нежно.

В эту минуту Натаниэль Хепберн казался намного старше своих лет.

Барбара, все еще не придя в себя, услышала какие-то звуки, но не сразу поняла, что это такое. Между тем это были рыдания.

Откуда бы это? Натаниэль не плакал… Должно быть, какая-нибудь служанка за дверью, у которой разболелся зуб. Когда леди Фицхью сообразила, что рыдает она сама, сие поразило ее чуть ли не больше всего.

Молодой человек провел рукой по ее щекам, вытирая слезы. Барбара задрожала Натаниэль очень благородный, очень порядочный. Зачем ему такая женщина, как она?..

Леди Фицхью высвободилась из его объятий.

— Уходите, — сказала Барбара и сама испугалась того, как прозвучал ее голос. — Оставьте меня. Вам не нужно то, что могу предложить я, а мне ни к чему ваши чувства. Вам действительно лучше вернуться в Нортумберленд. Лондон не для вас. Уходите. Уезжайте.

Таким голосом, наверное, могло говорить привидение. Душу — несуществующую душу Барбары — терзали ярость и отчаяние. А слезы все продолжали струиться по ее щекам.

— Убирайтесь! — она готова была сорвать на истерику.

Натаниэль снова обнял ее и прижал к груди даже крепче, чем первый раз.

— Тише, тише, — он нежно погладил Барбару по голове. — Я не очень понимаю, что вас так испугало, но хочу сказать, что никогда вас не обижу. Это правда. Рано или поздно вы мне поверите.

Барбара перестала рыдать. Она затихла в кольце этих сильных рук. Натаниэль смотрел на нее не отрываясь, и в его голубых глазах светилась нежность. Молодой человек наклонился и бережно коснулся губами ее опухших век, а затем отпустил.

Когда Барбара наконец поняла, что Натаниэль ушел, бежать за ним было уже поздно. Леди Фицхью в изнеможении опустилась в кресло. Она не могла унять дрожь, причем дрожало не только ее тело — дрожала душа.

«Черт бы его побрал!» — билась у нее в голове одна и та же мысль.

Этого нельзя было предположить. Барбара редко дарила своим вниманием юношей — они были слишком страстными и чрезмерно ранимыми. Ей больше нравилось иметь дело с мужчинами, перешагнувшими как минимум тридцатилетний рубеж, и чтобы денег у них было не меньше, чем любовного опыта. Лучшим экспонатом ее коллекции должен был стать граф Киллоран — богач, умопомрачительный красавец, лучший любовник во всей Англии, не говоря уж о какой-то там Ирландии, но он в ее сети не попался. А вот сети на Натаниэля Хепберна она даже не собиралась закидывать — такая рыба ей была не нужна.