Любовь черного лорда - Стюарт Энн - Страница 12

Киллоран хмыкнул.

— Дорогая, вы преувеличиваете. Так что там произошло?

— Девица ударила его кочергой. Он упал, потекла кровь. А она словно окаменела. Стояла там, как изваяние, несколько минут. Я все ждала, что кто-нибудь прибежит в спальню Варьенна, но этого не произошло. Потом она положила кочергу и стала приводить себя в порядок. Вы знаете, я даже на таком расстоянии увидела, как трясутся ее руки.

— Не каждый может похвастаться таким самообладанием, как вы, Барбара.

— Потом девица наклонилась, и я ее уже не видела, мешал подоконник. Не знаю точно, чего она хотела — помочь ему или добить. Через некоторое время она выпрямилась, поправила прическу и вышла из комнаты.

— И?..

— Я ждала целый час, но все напрасно. В спальню так никто и не вошел… Потом я собралась и поехала к вам на ланч. Вы же не против моих визитов, правда? Тем более что после таких волнений мне нужно было оказаться рядом с другом… С друзьями…

— Вы наверняка пропустили самое интересное. Когда вернетесь, все уже закончится. Кровожадную служанку отправят в тюрьму, труп уберут, портьеры, или что у них там?.. кружевные занавески задернут, да еще и ставни закроют. Боюсь, для вас спектакль завершен. Знаете что, Барбара? На вашем месте я бы поспешил назад. Вдруг удастся успеть хотя бы на последний акт?

— Пытаетесь избавиться от меня?

— С чего вы взяли?

— Предпочитаете советы, как выращивать зерно, тем радостям, которые я могу вам предложить? — словно невзначай леди Фицхью опустила свою изящную ладонь на колено графа.

— Все эти радости мне давно и хорошо известны. Не думаю, что вы сможете удивить меня чем-то новым.

— Почему вы так жестоки со мной, Джеймс? Неужели вы меня совсем не хотите? Поверьте, я постараюсь доставить вам удовольствие. Без ложной скромности, я очень… изобретательна.

— Не сомневаюсь. Но факт остается фактом: ваша изобретательность носит рассудочный характер. В ней нет ничего от чувств. Вы не испытываете желания быть с мужчиной, с которыми ложитесь в постель, и я тут не исключение. Мне вовсе не хочется тратить свое время на холодную и лживую потаскушку, уж извините за грубое слово. Но для вас ведь нет запретных слов, Барбара? Вам еще нужно поупражняться. Старайтесь держаться более убедительно.

Леди Фицхью встала.

— Вы бессердечный негодяй, Киллоран, — она тоже не стала церемониться. — Будь я такой же сильной, как эта высоченная рыжеволосая служанка, тоже бы вас прикончила.

Последнее заявление графа заинтересовало.

— Говорите, высокая? Рыжеволосая? Весьма любопытно! Что вы еще можете о ней сказать?

— Ничего, — Барбара пожала плечами. — Крепкая такая девица. Молодой Варьенн ее так и не раздел — не сумел. Мне кажется, она была повыше его. Он только порвал на ней платье и растрепал прическу. Волосы у нее и правда рыжие — настоящий ирландский оттенок, не то что у вас, — не удержалась от язвительного замечания леди Фицхью. — Может, потому она его и убила? Говорят, рыжими бывают ведьмы.

— И давно у них эта служанка?

— Откуда мне знать? — удивилась Барбара. — Меня совершенно не интересует, кто у кого и с какого дня служит.

— Конечно. Это же не так увлекательно, как демонстрировать свои прелести у окна.

Барбара скривила губы.

— Впрочем, не думаю, чтобы она была там давно. Недели две от силы. Говорят, что прислуга у Варьеннов не задерживается: сыновья все время норовят залезть служанкам под юбку, а мамаша и вовсе ведьма. Правда, она не рыжая… — видно было, что леди Барбара немного озадачена.

— Две недели, — задумчиво повторил Киллоран.

— Почти столько же, сколько гостит у тебя твой родственник. Долго еще он пробудет здесь, Джеймс?

— Разве вам не нравится Натаниэль, дорогая? Он ваш преданный обожатель.

— Я не люблю преданных обожателей, — опять скривилась Барбара.

— Да, я заметил, — Киллоран наконец тоже встал, хотя должен был сделать это давно, ведь дама стояла. — Я отвезу вас домой, Барбара.

Леди Фицхью чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Вы едете ко мне? — Во взгляде ее одновременно были недоверие и торжество.

— Да.

— Я вас столько раз звала, и вы всегда отказывались. С чего вдруг такая перемена?

Киллоран протянул руку, она вложила в нее свою изящную ладонь, но услышала совсем не то, что хотела бы услышать.

— Хочу посмотреть, что там все-таки было. И вообще у меня слабость к рыжеволосым кровожадным особам.

Эмма, как окаменевшая, сидела у себя в мансарде. Здесь всегда было холодно, и девушка так и не смогла к этому привыкнуть за те две недели, что служила в доме Варьеннов. Но холод — это еще не самое страшное. Намного страшнее были бесконечные домогательства Фредерика Варьенна.

Ее не смущали надменность и прижимистость миссис Варьенн. По сравнению с кузиной Мириам ее хозяйка была истинным образцом дружелюбия. Да и Фредерик Эмме поначалу не так уж докучал: ей ничего не стоило вежливо улыбнуться и ускользнуть от него.

И вот теперь он лежит в своей спальне в луже крови… Значит, она, Эмма, опять убила человека. Смерть своей первой жертвы она еще могла бы объяснить роковым стечением обстоятельств: не убей она тогда дядю Хораса, умерла бы сама. Но вот прошло всего несколько недель, и новое убийство… Она ужасное чудовище и заслуживает наказания.

Сейчас она сидит мансарде и ждет вестника этого наказания.

Смеркалось, и холод становился все ощутимее. Миссис Варьенн не тратилась на дрова для слуг, так что вечерами Эмма могла рассчитывать на то, что побудет в тепле, лишь в том случае, если ее приглашали в комнаты. Как правило, это происходило в те дни, когда Варьенны принимали гостей. Эмме потребовалось совсем немного времени, чтобы понять причину этой странной любезности.

Варьенны были очень богаты и очень вульгарны. По сравнению с ними даже дядя Хорас выглядел настоящим джентльменом. Каждый раз, когда к ним приезжали гости, мисс Браун приглашали спуститься вниз. Обращались с ней при этом с приторной любезностью. Эмма быстро догадалась, что ее присутствие — демонстрация своего рода аристократической атмосферы в доме. У нее на самом деле были отличные манеры, унаследованные от матери и подкрепленные воспитанием, — обстоятельство, которому прежде девушка не придавала значения. Сейчас Варьенны показывали гостям, кто у них служит.

Но за эти теплые вечера приходилось расплачиваться. После каждого из них усиливалась холодная враждебность миссис Варьенн. А тут еще проходу не стал давать Фредерик.

Миссис Уизерседж предостерегала ее. Теодор, младший брат Фредерика, был занят молоденькой служанкой и на появление в их доме рыжеволосой гувернантки внимания не обратил. Но Фредерику, который раньше мог целыми днями сидеть у себя в спальне, хватило одного взгляда на Эмму, чтобы поменять эту привычку на новую. Теперь он все время проводил внизу, и миссис Варьенн сие сразу заметила.

К концу первой недели ее службы он ухитрился поцеловать Эмму в коридоре — жаркий, слюнявый поцелуй, еще раз убедивший девушку в том, что она не создана для того чтобы выйти замуж и выполнять супружеский долг. Дальше стало еще хуже. Фредерик караулил ее в коридоре или выжидал, пока они останутся одни в комнате, и щипал за зад или хватал за грудь, и Эмма делала все возможное, чтобы их пути не пересекались. Она почти все время проводила в детской, с дочерью Варьеннов Амалией и их сыном Эдвардом, у которых была гувернанткой, но в то утро хозяйка позвала Эмму в свой будуар, чтобы выслушать отчет о занятиях с младшими детьми и заодно отчитать за то, что она отвлекает от дел старшего — Фредерика. Когда девушка возвращалась от миссис Варьенн, дверь в спальню этого самого Фредерика распахнулась, и он затащил Эмму внутрь, зажав ей рот потной ладонью.

Он оказался сильнее, чем Эмма могла предположить. Сильнее, чем дядя Хорас. Сопротивлялась она отчаянно, думая только об одном — как бы освободиться. Тогда она и схватила первый попавшийся под руку предмет и ударила Фредерика. Попала по голове, услышала тошнотворный хруст и сразу поняла, что произошло непоправимое. Предмет оказался кочергой.