Монах - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 45

Дорога уже ушла от реки и завернула слегка влево, огибая громадные лесные массивы, густо заселенные разнообразной дичью. Иногда ночью Андрей уходил в лес, раздевался, чтобы не разорвать в клочья одежду при трансформации, и перекидывался в оборотня. Утром путников уже ждало свежее мясо…

Когда это произошло в первый раз, на вопрос Настены, откуда это все взялось, Алена, покосившись на Андрея, ответила пытливой девочке, что мясо им принес добрый волк, который узнал, что Настена любит вкусное оленье мясо, и хотел ее порадовать. Несколько раз после этого девочка пыталась выскользнуть из фургона ночью и подсмотреть, как приходит добрый волк и приносит мясо, но эти попытки были пресечены зоркой матерью, всегда бывшей настороже — как ей и положено.

Тянулись версты, часы, дни, редкие деревушки вдоль тракта, шло время.

Однажды путешественники решили завернуть в деревушку, стоявшую у большого пруда, — с тракта она смотрелась так патриархально, так мирно и лубочно, что навевала мысль о покое, о сытной и мирной жизни, о которой может мечтать любой человек.

— Может, не будем заезжать? — раздраженно спросил Федор.

— Будем, будем — ребенку нужно молоко! А то у нее развитие плохое будет! — Алена сердито зыркнула на любовника, укладывая Настену на послеобеденный отдых.

— Нормальное развитие у нее будет. Если такое, как твое, — смерть мужикам будет! — усмехнулся он, но послушно хлестнул лошадей вожжами, и они резво пошли по поросшей подорожником проселочной дороге. Недавно прошел дождь, от лошадей шел пар, а в колеях стояла грязная вода, разбрызгиваемая копытами и колесами.

— Я слыхал, что молоко очень важно для образования костей и зубов, — сказал Андрей, — там есть минерал, который участвует в строении костей. И творог тоже полезный.

— Да? Не знал. И знаешь что? Не узнал бы еще лет пятьдесят — даже не заплакал бы! — Федор усмехнулся в пшеничные усы и добавил: — Смотри, какая красивая деревушка! Мечта!

— Угу… мечта… ты бы стал жить в такой деревне? — Андрей иронически скривил губы и покосился на товарища.

— А почему нет? Тихо, мирно, красиво, добрые люди… Выходишь — все тебя знают, все здороваются, обмениваются новостями, из которых главная, что дочь мельника родила мальчика, а у соседки лиса задрала курицу. Ни тебе войн, ни тебе алтарей и Кругов, ни тебе…

— Фантазер ты и романтик! — прервал его Андрей. — Что-то ты расслабился в последнее время, а? Где тот безжалостный и циничный рубака, которого я встретил в Нарске не так уж и давно? Куда он спрятался? Эй, Алена, у тебя под юбкой никто не спрятался?

— Тьфу на вас! Чего расшумелись?! Настенка только засыпать стала! Вот дам вам ее держать на руках, тогда узнаете, почем фунт лиха!

— Ой нет! Только не это! — шутливо отмахнулся Андрей. — Впрочем, Феде можешь ее отдать, ему пора привыкать к семейной жизни.

— Андрюх, ну чего ты привязался? — Федор порозовел и сжал губы. — Достал уже своими подколками! Лучше бы ты снова стал нудным и праведным!

— Ты покраснел?! Ой-ой! Вот это ты расслабился! Я начинаю бояться за тебя! — ухмыльнулся Андрей и принялся разглядывать окружающий пейзаж.

Ему подумалось: «Эти лавки в повозках такие убогие… ну почему нельзя придумать какие-то кресла, типа как в автомобилях? Опупеешь ехать вот так несколько тысяч километров… Ну а что делать? Самолета не предвидится…» — Он усмехнулся и, увидев встречного крестьянина, крикнул:

— Уважаемый! Скажи нам, где тут можно купить молока? И вообще продуктов?

— Поедете прямо, увидите дом с желтым петухом на коньке — там живет Аграфа, вот у нее и купите. Она торгует молоком от своей коровы. А продукты… В деревне лавка есть, только в ней особо-то и нет ничего — у нас все свое. Те же куриные яйца можете купить у Аграфы, а хлеб мы печем только для себя.

Мужик поправил на плече вязанку длинных жердей, похоже только что вырезанных в лесу, и пошел дальше, не обращая внимания на путников в фургоне.

— Ну что же, поехали искать эту Аграфу! — проворчал Федор. — Вот не было печали! Наделала бы Настене каши, и все! А то — молоко, молоко!

Алена лишь фыркнула. Девочка же спала, игнорируя происходящее в повозке, чему Андрей позавидовал — так спать может только человек с чистой совестью.

Пропылив по деревенской улице мимо домишек, обмазанных глиной и побеленных — «Ну вылитая гоголевская Диканька!» — подумал Андрей, — они нашли избу с петухом на крыше и, подъехав ко двору, остановились.

Ворота были раскрыты, а перед ними стояла небольшая толпа крестьян — человек десять, молча и с жадным любопытством наблюдающих за происходящим.

Во дворе слышался истошный лай собаки, потом собака завизжала, и ее вой и визг продолжался с минуту, затем она затихла. Стали слышны громкие голоса и плач — плакала женщина и дети, они что-то говорили, убеждали, им отвечал грубый громкий голос, потом все затихло и не было слышно почти ничего, кроме всхлипываний и горького плача.

— Вот тебе и красивая жизнь! Вот тебе и благостная деревня! — пробормотал под нос Андрей и спрыгнул с облучка, чтобы посмотреть, что там случилось.

— Андрей, не вмешивайся! — предупреждающе буркнул ему вслед Федор. — Что-то неладное происходит!

Андрей кивнул и подошел к стоящим у ворот крестьянам.

— Чего тут такое? Мы хотели молока купить, нам сказали, что тут это можно, а здесь шум какой-то. Что происходит, мужики?

— Отпокупались вы молока, — с усмешкой сказал пузатый мужичок лет сорока пяти. — Аграфа подати не заплатила, и у нее уводят корову. Говорил я ей — ты слишком балуешь своих пацанов, а она — они и так без радости живут, что, от петушка на палочке разоримся, пусть радуются! Вот и дорадовались. Она подати не отдала вовремя, я не мог их передать власти, а когда сборщик податей с солдатами пришли за деньгами, я так и обсказал — не могу отдать всю сумму из-за нее. Сейчас корову забирают у дуры — по миру теперь пойдет. И поделом — а то ее пацанята бегают везде, шастают, надоели уже.

— А муж у нее где? — спросил Андрей, с ненавистью глядя в сытую морду старосты, — хотелось врезать так, чтобы эта подлая ухмылка больше никогда не возвращалась на его ряху.

— Муж-то? А на границе остался. Может, убили, а может, нашел себе молодуху без трех детей да и пристроился там, в чужедальних странах. На хрена ему жена с тремя детьми? Удивительно, как это они еще продержались так долго. Ну вот и результат — как можно без мужика жить столько времени! Говорил я ей… — Староста осекся и опасливо посмотрел на приезжего — понял тот или нет, потом, торопливо кивнув, отошел к стоящим поодаль двум мужикам и стал что-то говорить, поглядывая на ворота дома.

Андрей прошел внутрь и со сжавшимся сердцем увидел возле ворот конуру, у которой, в луже крови, лежала собака с окровавленной головой и вспоротым животом. Около нее сидел мальчик лет десяти и горько плакал, поглаживая собаку по голове.

Увидев Андрея, он сквозь рыдания сказал:

— Они Волчка убили… он хотел нас защитить, а они его убили!

Андрей стиснул зубы и пошел в чистенькую ухоженную хату. В горнице было людно — за столом сидел мордастый бугай лет тридцати, с брезгливо-презрительным выражением лица записывающий на бумагу то, что ему говорил один из помощников, похожий на него как две капли воды своим высокомерно-презрительным видом:

— Полотенце — два. Чашка расписная — одна. Две ложки деревянные. Два стула, с резными спинками…

Андрей посмотрел на происходящее, на сидевшую в углу женщину лет тридцати пяти с прижатыми к груди руками, и мальчишек-двойняшек лет семи, прижавшихся к ней, зарывшихся лицами в ее передник, и спросил:

— А что здесь происходит?

— А ты кто такой, чтобы спрашивать? — грозно спросил сидящий за столом бугай. — Не мешай! Это государственное дело! Я сборщик податей! Выведите его отсюда, нечего тут стоять!

Трое солдат в полном вооружении придвинулись к Андрею, но не успели они схватить его за руки, как он спокойно сказал:

— Я родственник этой женщины и привез деньги, долг, я брал у ее мужа. Сколько она должна?