Монах - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 26

Андрей пошел к выходу, то и дело спотыкаясь о трупы.

Дверь была закрыта, гвардейцы, оставшиеся снаружи, не видели и не слышали того, что тут происходило. Подумав немного, Андрей решительно толкнул дверь. Гвардейцы о чем-то оживленно разговаривали и вначале не обратили внимания на то, что из храма кто-то вышел, потом один из них вытаращил глаза, указывая рукой — смотри, мол! Доставая из ножен сабли и мечи, они двинулись к Андрею, обходя с двух сторон.

— Умрите!

Гвардейцы кеглями повалились на землю, а Андрей ушел в темноту.

Он шел в одно-единственное место, в котором его бы приняли и поняли, — к Федору Гнатьеву. Идти было недалеко — минут пятнадцать, и скоро он оказался перед знакомым домом.

В одной из комнат горел огонек — видимо, Федор не спал. Андрей стучал в окно до тех пор, пока дверь с грохотом не открылась и громогласный нетрезвый голос спросил:

— Кто еще тут бродит?! Кто развлекается? Вали отсюда, пока башку не свернул!

— А может, все-таки пустишь? — осведомился Андрей. — Вместе будем выпивать, все веселее!

— Ты?! Как, откуда?! Тебя же вроде отпустили после Круга? Заходи скорее!

Андрей, пошатываясь, вошел в дом, таща на плече увесистый узел.

— Ты чего шатаешься? Пьяный, что ли? Это я пьяный, который день пью — вначале тебя поминал, потом радовался, что ты выжил. А ты чего напился, с радости, что ли?

— Федор, я сильно ранен, и говори потише — вдруг кто-то услышит. Вскипяти скорее воды, мне надо рану… вернее, раны обработать.

Федор мгновенно собрался, будто и не был только что мертвецки пьян, и бросился растапливать печь, ругаясь, что мало приготовил дров и надо теперь идти в сарай колоть.

Минут через двадцать языки пламени жадно лизали дрова в печи и в огромной медной кастрюле нагревалась колодезная вода.

Андрей, скрипя зубами, стащил с себя рубаху и ощупал покрасневший разрез на боку — он сильно болел и воспалился. «Как бы не сдохнуть! — подумал он. — Было бы обидно уйти от стольких опасностей и погибнуть от заражения крови».

— Пока греется вода, расскажи, как так получилось, что ты сейчас у меня, а не отдыхаешь с кучей денег где-нибудь в уютной комнатке лучшей гостиницы города? Сто золотых — немалый куш! И земля! Почему ты весь израненный и никто не позаботился о твоих ранах? Рассказывай, я сгораю от любопытства!

— Ну что сказать, думаю, что до момента моего ухода с Круга ты все уже знаешь, небось весь город жужжит, а вот после того, как я ушел… — И Андрей вкратце пересказал Федору то, что случилось после того, как он покинул арену.

Федор ошеломленно слушал и мрачнел, потом сплюнул:

— Я так и знал, что эти сволочи устроят что-то подобное, но все-таки надеялся, что у тебя все хорошо. Вижу — нет. Что теперь думаешь делать?

— Вначале надо залечить раны — боюсь, что занесло какую-то заразу, поваляли меня в грязи крепко. Потом… потом надо выбираться из города и бежать подальше, пока эти сволочи не очухались и не начали разыскивать меня по всей стране. Когда они заметят, что в храме среди трупов моего нет, начнут розыск. Я ведь положил и адепта, и всю верхушку, элиту этого города! Не скоро опомнятся! Скажи мне вот что: где такая страна Балрон? Что это за государство такое? Мне нужно попасть туда, в город Анкарру.

— А чего ты там забыл? — удивленно спросил Федор. — Ну есть такое государство на севере, очень не любят там исчадий, но между Славией и Балроном нет официальных отношений, и исчадия не допускаются в пределы этого государства. Они как-то определяют, что это исчадие, и сразу убивают его, если обнаруживают на своей территории. Если же исчадие пытается въехать в Балрон официально, его не пускают. Но не убивают. Это довольно большая страна, сравнимая по размерам со Славией, с которой она граничит. Язык там такой же, как у нас, но слова произносят чуть иначе, как-то нараспев, мягче, «гэ» у них звучит как «хэ», а так ничем не отличаются от нас. Кроме религии. Религия у них какая хочешь — и в Единого Бога верят, и язычники есть, да и кого только нет!.. Конечно, дерьма там своего хватает, но жить как-то посвободнее.

— А почему тогда славийцы не бегут туда? Тут же просто невыносимо жить! Как можно жить под исчадиями?

— Ну как можно… вот так и можно. Живем. Тут могилы предков, своя земля, дома, а кто там ждет? Думаешь, там медом намазано? Так же над бедными измываются богатые, так же кому-то везет в жизни, а кому-то нет. Но согласен — тебе прямая дорога туда. На этом материке это единственное место, где тебя могут принять и не выдать исчадиям. Славия и Балрон давно уже противостоят друг другу, были войны, с переменным успехом, а сейчас все застыло в вооруженном нейтралитете — один толчок, и покатится под откос… война будет, конечно, но никто не может предположить когда. А как ей не быть? Исчадиям нужны новые территории, и им не нравится, что подданные бегут в Балрон, спасаясь от беспредела, — в Балроне уже, наверное, процентов десять населения славийцы… Войны не избежать. Но, повторюсь, пока все затихло. Слушай, интересно, что, вот так показал пальцем на врага — и человек умер? Ну ты силен! — Федор хохотнул и задумался. — Молчи и никому не говори о твоей способности — или убьют, или заставят работать на власть, без разницы, где это будет, в Славии, в Балроне или где-то еще. А чего ты там в узле притащил? Ты не рассказал. Я слышал, там чего-то шибко брякнуло. Оружие, что ли? Или чего?

— Или чего, — вымученно улыбнулся Андрей. — Драгоценности это. Я обобрал трупы прихожан Сагана, которые развлекались со мной в храме. Давай его сюда, посмотрим, чего я там нагреб. Мне же придется куда-то деваться из города, жить на что-то надо, да и с деньгами легче устроиться — вот и снял с богачей побрякушки.

— Да чего ты, как будто оправдываешься? — хмыкнул Федор. — Они нам должны по гроб жизни, весь город высосали, считай это военными трофеями. Давай посмотрим, насколько ты раскрутил богатые семейства… ух ты, тяжеленький узел! Ни-че-го себе! — Федор высыпал на широкий дубовый стол груду сокровищ. — Ты хоть представляешь, сколько это стоит?! Да вот только одна эта диадема стоит столько, сколько не зарабатывает крестьянин за всю свою жизнь всей семьей! Да что семьей — всей деревней! Мамочка родная… Да ты богач каких мало! Теперь они точно весь город перероют, тут ни одной вещи нельзя будет продать, и во всей Славии тоже. Может, тебе вообще отправиться на другой континент? Но там язык другой, обычаи другие, труднее прижиться… Говоришь, в Балрон тебе надо? Так чего ты там забыл, расскажешь?

— Долг у меня. Человеку пообещал, что найду там его дочь и помогу чем могу. Если бы не он, возможно, я не победил бы на арене — он стойко сражался и, уже умирая, сильно помог мне. Я дал обещание и не могу его нарушить. Знаешь, Федор, моя жизнь не может служить образцом праведности — многие годы я был просто зверем в человеческом обличье, наемным убийцей, но если я когда-нибудь давал слово, то держал его всегда. Это знали и друзья, и враги. Впрочем, друзей в последние годы у меня не было — какие друзья у наемного убийцы? Только заказчики и жертвы да обслуживающий персонал. Возможно, сейчас, в этом мире, я получил шанс исправить свою жизнь, стать кем-то большим, чем презренный убийца. Не знаю, поймешь ли ты меня. Возможно, я говорю высоким штилем, но я именно так и думаю — это мой шанс. И я знаю, зачем я тут — я должен уничтожить исчадий, выкорчевать зло из этого мира.

— Ну что ж, я тебя понимаю… я сам такой. Думаешь, чего я ушел из стражи? Опротивело все. Здесь меня ничто уже не держит — семьи нет, родни нет, так что мы с тобой вместе поедем в Балрон. Денег у тебя полно, на выпивку и закуску хватит — думаю, не заморишь старика голодом! — Федор ухмыльнулся. — Вот и я при деле буду, а то тоскливо тут сидеть и спиваться. Хоть посмотрю, что у тебя получится. Давай-ка теперь тобой займемся, а то и правда еще горячка начнется, и загнешься. Я тогда с твоих сокровищ точно сопьюсь — мне их пропивать надо будет несколько лет, не меньше, и то не смогу все пропить, помру раньше! — Он хохотнул и добавил: — Я очень рад, что ты жив и вернулся. После сорока лет найти друга очень трудно, практически невозможно, и слава богу, что он послал мне тебя. Все, теперь к делу — вода уже согрелась, сейчас я принесу корыто, раздевайся, садись в него, будем обмывать и обрабатывать твои раны.