Десять дней в Рио - Голубицкая Жанна - Страница 33

Где-то на середине авенида Атлантика я понимаю, что безумно хочу в туалет. Справить нужду в Рио можно тремя способами, если отбросить вариант нагадить в океан как неприличный и негигиеничный. Первый способ — найти общественный туалет, которых здесь не так уж и много, уплатить три реала и попасть в чистое, оборудованное всем необходимым помещение. Второй — зайти в ближайшее кафе и попросить ключи от дамской комнаты. Девушкам, тем более одиноким, обычно не отказывают. Но приличия ради после визита туда следует купить в этом кафе хотя бы чашечку кофе. Не случайно же заведения общепита держат свои туалеты запертыми и выдают ключ только посетителям. Их можно понять: если каждый прохожий станет использовать их туалет на халяву, не напасешься туалетной бумаги и моющих средств. Не знаю, как остальных, но меня в таких случаях мучает совесть, и я честно делаю заказ в той харчевне, в которую заглянула по совершенно другой нужде. Другой вопрос, что порой на это жалко времени и денег. В данный момент мне совершенно не хочется торчать в ближайшем баре ради возможности воспользоваться их сортиром, поэтому я выбираю вариант номер три. Он подразумевает проход с важным видом в ближайший отель. Важный вид нужен для того, чтобы вас не остановил портье и не попросил гостевую карточку. Едва ли персонал обрадуется тому, что человек с улицы посетил их отель исключительно с целью попасть в ватерклозет. Поэтому нужно убедительно изобразить, что идешь в ресторан при отеле или в какой-нибудь бутик, благо в приличных гостиницах их всегда полно. А если вести себя уверенно, то на ресепшен и вовсе решат, что ты их постоялец, и ничего спрашивать не будут. Туалеты в отелях обычно находятся в лаунж-зоне на первом этаже и возле ресторана. Эту схему справления нужды я за три дня прогулок по Рио уже отлично отработала. Портье в гостинице заговорил со мной всего один раз, да и то потому, что отель был очень маленький и почти пустой и сотруднику на ресепшен было откровенно скучно. Я заявила ему, что здесь мне назначила встречу знакомая, и с умным видом углубилась в дебри отеля.

В этот раз я заворачиваю в отель «Miramar», четыре звезды. Помнится, туроператор Артем в Москве что-то мне о нем рассказывал. Если не ошибаюсь, именно сюда селят большие туристические группы, собранные со всей России, когда они приезжают в Рио в рамках большого тура по всей Бразилии. Да-да, точно! Артем еще сказал: «Не советую тебе там останавливаться, хотя и недорого, и близко к пляжу. Будешь чувствовать себя как в Анапе — по ночам слушать „Шумел камыш“ с уральским акцентом и отбиваться от земляков, желающих пропустить по рюмочке».

Портье «Miramar» не обращает на меня никакого внимания, туалет я нахожу быстро. На обратном пути замечаю бутик солнцезащитных очков — как сорока на блестящую безделушку, я беру уверенный курс на роскошные Chanel со стразами. Прошу продавщицу показать их мне и тут же примеряю перед зеркалом.

— Смотри, какая кариока! — слышу я за спиной родной язык, изобилующий гэканьем и оканьем. В свое время по диалектологии я проходила, что эти признаки выдают особенности диалекта жителей зауральских регионов. Громкое же ржание выдает, что носители этих признаков речи нетрезвы.

В зеркале вижу троих дюжих хлопцев в семейных цветастых трусах, изображающих шорты. Судя по белому цвету кожи, это «свежачок» — туристы, только что с самолета. А судя по выговору и запаху перегара, эти путешественники из непуганой российской глубинки весь неблизкий путь в Южное полушарие расслаблялись коронным русским способом. А сейчас вот пивком местным поправляются. Что-то брататься с такими земляками мне неохота, и, вместо радости от встречи с соотечественниками на бразильской чужбине я прикидываюсь ветошью. Изображаю полнейшее непонимание и лишь дежурно улыбаюсь в зеркало, меняя очки от Chanel на пару от Gucci. Примеряю, кручусь перед зеркалом, а сама слежу в зеркало за хлопцами, благо через темные стекла очков направление моего взгляда им незаметно.

— Блин, вот говорил я тебе, Вован, учи инглиш! — хлопает веснушчатый русский богатырь своего белобрысого товарища с красным лицом. — Вот не пропил бы ты все уроки, мы бы сейчас пригласили телочку на рюмочку, гы! А то хлянь, какая у ней попа, а нас, блин, ми хрена не понимает!

— У бразилок у всех такие ж… — философски отмечает красномордый Вован, глубокомысленно рыгая. — А ты, Колян, сам дурак. Сам-то чё не учил, а? Чё за прикол?

— Да ладно, не бухти, Вован! — примирительно вступает третий соотечественник, пузатый мужичок, увешанный золотыми цепями и перстнями и с модными бачками на лысеющей голове. По виду из всего трио он самый старший и самый трезвый. — Вы оба чудаки на букву «м», пацаны! Телки на всей планете настоящих мужиков без слов понимают, усекли? — Мужичок со значительным видом поднимает вверх средний палец.

— Гы-гы-гы! — радуются Вован и Колян. — Вот ты, Евгеньич, ей и объясни, что мы ее того… Ангажировать желаем.

— Не вопрос! Только вы хари-то попроще сделайте, а то дама испугается, — солидно кивает тот, кого назвали Евгеньич, и направляется ко мне.

Вижу это в зеркале и готовлюсь разыграть сценку «моя твоя не понимай».

— Э-э-э, — тянет Евгеньич, приосаниваясь и смешно подбирая волосатое пузо, торчащее из-под майки с надписью «Россия». Патриот, однако! — Сеньорита! Ви энд ю, тугезер, тудэй, вино, диско!

Бедняга выдает весь свой стратегический запас английских слов и — вероятно, в качестве самого весомого аргумента — потрясает раздутой кожаной барсеткой, странно сочетающейся с его веселенькими ситцевыми шортами до колен и вьетнамками.

Широко улыбаюсь и хлопаю глазами:

— Que? De que se trata?[13]

Эх, спасибо филфаку за хорошую языковую память! За три неполных дня в Рио я уже нахваталась самых расхожих реплик и теперь могу вполне убедительно изобразить кариоку. Правда, только перед полудикими российскими аборигенами.

— Трата? Какая еще трата, гы-гы-гы! — веселится рыжий Колян. — Траты мы все берем на себя — точняк, пацаны? Твоя трата только одна — приласкать нас, как вы тут умеете!

— Заглохни, чмо! — на правах старшего осаждает приятеля Евгеньич. Двухметровый рыжик обиженно насупливается.

— Улыбку нарисуй, в натуре! — велит ему Евгеньич, а затем обращается ко мне: — Вот мы… то есть ви… — туристо! Фром Раша! — и старшой обводит широким жестом Коляна и Вована, которые к этому моменту уже успевают приосаниться и сменить дебильные ухмылки на некое подобие приветливых улыбок.

— Фром Раша виз лав, гы-гы-гы! — острит Вован.

— Лав кариока! — Колян, сально ухмыляясь и причмокивая, рисует руками в воздухе песочные часы.

— Слышь, Колян, — набычивается вдруг Вован. — А чо за криока такая? Ты хде понабрался? Мож, креолка все-таки?

— Да ты гонишь, Вован! В натуре гонишь! В самолете нахерачился в зюзю, вот и забыл! Нам же пацаны с Ебурга в пути втирали, что местных телочек называют кариока! В натуре Борю с Ебурга забыл? Они ж нам весь путь под вискарь задвигали, шо каждую зиму в Натал приезжают за кариоками.

О, Натал! Об этом городе на северо-востоке Бразилии я тоже много слышала от своего соседа по креслу в самолете Луиса Эдуардо. Как и во всех провинциальных бразильских городах, местное население Натала живет очень бедно. Но, как и у других прибрежных провинций, у Натала есть два козыря — океан и шикарный климат. А у местного населения в избытке главного достоинства нации — красоты, веселья и легкого отношения к плотским утехам. Именно поэтому, если верить моему попутчику-бразильцу, Натал стал центром секс-туризма со всего мира. Туда стекаются охотники за любовными приключениями обоих полов — чаще, конечно, американцы и европейцы. Но в последние годы стало и немало русских. Муниципальные власти Натала ответили на туристический приток «по интересам» адекватно — в городе полно заведений «под красным фонарем», ночных клубов, дешевых почасовых отелей и прочих злачных заведений.

— Слышь, мужики, — встревает Евгеньич. — Чё вы между собой-то трете, когда дело стоит? Давайте, улыбнитесь, шо ли!