Десять дней в Рио - Голубицкая Жанна - Страница 24

Залив, горы, острова в океане, буйная тропическая зелень… И над всем этим, раскинув руки, возвышается Христос Искупитель, готовый объять весь мир! Я замираю с открытым ртом: сказочная Алиса, попав в Страну чудес, и то, наверное, была поражена меньше! Конечно, я не впервые за рубежом и даже не в первый раз вижу океан. Просто у меня такое ощущение, что Рио — это пазл, который складывается по каким-то совершенно особым законам, не применимым ни к одному другому известному мне городу. Я бы не сказала, что он совершенен в своей красоте. Зато в нем есть загадка, смутное очарование недосказанности и противоречивости. Во мне Рио вызывает приблизительно те же эмоции, которыми один из героев Ремарка выражал свое отношение к прекрасному полу: «Совершенства скучны! Настоящая женщина должна быть фрагментом».

Вот Рио — настоящий город! Ибо состоит из по-настоящему незабываемых фрагментов!

Внизу виднеется какой-то замысловатый мост. Как мне показалось, перекинутый в никуда и уходящий в открытый океан.

— Это мост Нитерой над Гуанабарой! — кричит мне Муджараф. — Он ведет в город Нитерой.

Вертолетные шлемы оборудованы наушниками и микрофончиками, чтобы пассажиры могли переговариваться и слушать команды и комментарии пилота. Правда, наш пилот ничего нам не рассказывает: всю дорогу он напевает себе под нос «Besame mucho».

— Видите, что город как бы разбит на две части? — берет на себя функции экскурсовода анголец. — Сверху это хорошо просматривается. Холм Сера-да-Кариока и национальный парк Тижука условно делят Рио на северную и южную части. Называются они соответственно Zona Norte и Zona Sul. Эти обозначения можно видеть на карте города, после названия каких-то мест. Например, торговый центр «Shopping Rio», Zona Sul — значит, имеется в виду тот филиал крупной магазинной сети, который находится на юге.

Вертолетная экскурсия длится не более десяти минут, но оставляет незабываемые впечатления! Я пыталась фотографировать виды через окно. Они получились немного смазанными и отражают все великолепие реальности лишь частично, но память все равно останется. А при посадке мне вручили изображение меня, восходящей на борт в полном обмундировании и машущей рукой остающимся на земле. Забавная фотка: на ней у меня такой торжественный вид, словно я Валентина Терешкова, отправляющаяся покорять безвоздушное пространство.

Галантный анголец выкупает снимок у вертолетного фотографа и дарит мне на память. Я горячо благодарю нового знакомого, все вместе мы снова погружаемся на фуникулер и берем последнюю высоту — вершину Сахарной Головы.

Город внизу становится еще меньше. А ощущение собственного величия — еще больше. У меня захватывает дыхание.

— Нам повезло с погодой, — радуется анголец.

— Неужели здесь бывает плохая погода? — не верю я.

— Да, здесь бывают затяжные тропические ливни и плотный туман. Как-то раз я поднялся на Пан-ди-Асукар и не увидел ничего!

Мы со всем ангольским семейством выпиваем по стаканчику свежевыжатого сока маракуйи на самой вершине, и какое-то время каждый из нас молча и задумчиво любуется раскинувшимся внизу городом.

— Момент чуда! — говорит Муджараф. — Вид с Пан-ди-Асукар — это момент чуда.

Я молча соглашаюсь.

Солнце наливается багрянцем и становится тяжелым. Значит, скоро уставшее светило начнет свое торжественное, мажорное падение вниз, к горизонту. Наступает мой второй в Рио вечер. Что же он мне принесет?

Тут мой ангольский знакомец, снова любезно расшаркиваясь, предлагает «не прерывать столь приятное общение» и приглашает меня отужинать с его семьей.

Соглашаюсь: халява, она и в Африке халява! Шутка, конечно! Мне на самом деле интересно покрутиться в обществе экзотических ангольцев — где я еще таких встречу?

— Я знаю прекрасное место, где отменно готовят feijoada! — гордо сообщает Муджараф. — Вы любите фейжоаду?

Вынуждена признаться, что ни разу ее не пробовала.

И даже не ведаю, что это такое.

— О, так у вас впереди такое удовольствие, такое искушение! — Анголец буквально ликует. Видно, ему нравится быть первопроходцем во всем. И даже стать первым, кто накормит девушку неведомой фейжоадой, для него особая доблесть. Решаю ему подыграть:

— Я давно мечтала попробовать это блюдо, просто до сих пор не выпадало случая! А особенно буду счастлива отведать его в столь приятном обществе! Надеюсь, за ужином вы расскажете мне о Рио немало интересного, ведь вы столько знаете!

Мои высокопарные расшаркивания явно по душе церемонному африканскому мусульманину. Он манерно кланяется, повторяет «Всегда к вашим услугам!» и собирает в кучу свой многочисленный выводок, расплачиваясь за тех из них, кто за это время успел угоститься в окрестных кафе. Многочисленные африканские дети с визгом носятся вокруг, пачкая друг друга мороженым, одновременно дерясь и целуясь. Старшие не делают им никаких замечаний, лишь благосклонно приглядывают, время от времени окликая кого-то из мелких по имени и подзывая к себе.

Чтобы загрузиться «всей семьей», нам требуется целых три такси. Муджараф разговаривает сразу с тремя водителями по-португальски, подробно им что-то объясняя.

В машине я оказываюсь снова с ним, Зафирой, Абдиром и тремя детишками. Одного черного мальчишку сажают мне на колени, и он тут же перемазывает меня с ног до головы сахарной ватой, которой лакомится с длинной палочки.

— Мы едем в ресторан «Solario», — поясняет анголец. — На мой вкус, это лучший feijoada buffet (шведский стол с фейжоадой) в городе. Вся еда продается на килограммы, выбор огромный — одной только фейжоады около полусотни видов! И само место очень уютное, вам понравится!

Ресторан «Solario» находится в том конце авенида Копакабана, что ближе к Ипанеме. Когда мы подъезжаем, над Рио уже сгущаются сумерки. А полная темнота наступает, как и вчера, совсем неожиданно. На второй день я уже начинаю привыкать к этим внезапным южным закатам: раз — и вместо солнца сияют мириады неоновых огней! А потом на небосклон не торопясь выплывает полная и вальяжная южная красавица луна. Это вам не наши сумерки в средней полосе, которые медленно растворяются, гаснут в воздухе и бликуют рваными всполохами, пока глаз не устанет от этой ряби. Лично мне в такие затяжные, мучительные минуты накануне долгого северного вечера всегда болезненно хочется, чтобы эта предзакатная муть наконец растаяла и сменилась однородной мглой. Я не люблю это странное, случающееся только в холодных странах время суток — вялый и нерешительный переход дня в вечер. По мне, в этом временном промежутке кроется что-то тревожное. Уж лучше сразу радикальный темный вечер — как это обычно бывает «на югах».

Ресторанчик и правда очень уютный. Интерьер выдержан в южноамериканском стиле — деревянная обивка теплых тонов, на стенах картины, туземные маски, арбалеты, луки и стрелы. Радушные официанты в ковбойских шляпах усаживают нас всех за один большой стол, выдают нам просторные подносы и сообщают, что блюда каждый может выбрать для себя сам у обширного буфета. Bebidas (напитки) заказываются отдельно, по меню. Ангольское семейство, вооружившись подносами и оживленно перекликаясь, вереницей направляется к длинным витринам буфета. Видимо, они тут не в первый раз. А Муджараф любезно берется поухаживать за мной:

— Я помогу вам выбрать! У нас в стране тоже любят фейжоаду и разбираются в ее видах, хотя бразильцы считают это блюдо своим национальным достоянием. Они так и называют фейжоаду — гордость нации! На самом же деле триста лет назад фейжоаду изобрели привезенные сюда африканские рабы. Они собирали остатки мяса с господского стола и добавляли его в темную вареную фасоль, благо бобовые росли повсеместно и служили основным пропитанием для рабов и бедняков. Неслучайно блюдо носит такое название: «фейжао» в Бразилии — необидная кличка темнокожих.

Фейжоада оказывается кушаньем из фасоли с приправами и несколькими видами мяса. Это обязательные составляющие блюда. А дальше — подлинный простор для поварского воображения! Есть разновидности с добавлением злаков, вегетарианские варианты с большим количеством овощей, фейжоада со шкварками, со сваренными вкрутую яйцами, посыпанная кукурузной мукой, с вяленой говядиной и свиным салом, из фасоли темных сортов, а также красной, белой и пестрой.