Сэкетт - Ламур Луис - Страница 25

Становилось холоднее. В облаках появились разрывы, поднимался ветер. Мы продвигались медленно из-за льда, присыпанного снегом.

Когда наконец выбрались на самый верх, я снял снегоступы и привязал их на ноги Эйндж.

Я думал о людях, которые сейчас взбирались вверх по тропе. Их там было шестеро, они хотели золота; но больше всего они хотели убить меня. И в нынешних обстоятельствах они вынуждены будут убить и Эйндж тоже.

— Кто знает, что вы ушли вместе с ними?

— Никто не знает. Мистер Татхилл подслушал наш разговор, а про здешнее золото он, должно быть, знал уже заранее. Но из того, что я вам говорила, он смог понять, что я тоже знаю о золоте. Он пришел ко мне домой и предложил, чтоб мы с ним стали партнерами и забрали все золото себе. Я, конечно, отказалась. Он ушел, но когда стемнело, вернулся со всеми остальными. Он велел мне одеться, и одеться тепло. И тут сказал, что убьет меня, если я не послушаюсь… Он серьезно говорил! Я представления не имела, что он задумал, пока мы не вышли наружу. И только тут узнала, что произошло. Они пытались выследить вас, но вы от них ускользнули, потому они и явились за мной… Единственный путь, который я знала, — это обратно по той дороге, по которой мы уехали из долины, да и ее я помнила нетвердо. Когда мы поднялись в горы, стало холоднее и пошел дождь. В конце концов мы добрались до пещеры… к тому времени они уже наполовину заледенели и перессорились между собой… Бойд остался сторожить, но заснул, и я удрала оттуда. Я знала, что вы где-то наверху.

Мы пробивались через снег, а она все время говорила, быстро, нервно и испуганно.

— Телл, они хотят убить вас. Я была не права. Телл! Но я ведь не понимала, что это за люди!

Когда мы наконец добрели до пещеры, от огня остались только крохотные искорки. Я раздул их, подбросил хвороста из запасенной кучи, чтобы согреть пещеру, и поставил на огонь котелок со снегом — сварить кофе.

Когда я поднял глаза, Эйндж стояла рядом и глядела на меня виновато.

— Телл, простите меня. Я ничего не понимала.

— А что вы еще могли подумать? Я просто подхватил винчестер и застрелил этих двоих. Неспроста, ясное дело, они ведь охотились за мной. Они хотели меня убить. Мне жаль, что вам довелось увидеть это.

Я подошел к зеву пещеры и выглянул наружу. Ярко сияло голубое небо, воздух был резкий и морозный, но Татхилла и его людей я не увидел — ни следа.

Я снова повернулся к ней.

— На востоке, — сказал я, — между людьми все еще время от времени случаются дуэли, но они их устраивают по правилам… все чинно и красиво, прямо как церемония. Единственная разница — что тут мы не утруждаем себя правилами. Там, где чуть не каждый человек известен, все по-другому. А тут у нас мы все друг другу чужие и незнакомые, и никто не знает, что за человек тот, с которым он схлестнулся, — джентльмен или нет. Вот потому он просто поднимает оружие и стреляет.

— То же самое мне говорил Джо. Я… я сначала просто не слушала. Это выглядело так… так жестоко.

— Да, мэм. Выглядело жестоко, и было жестоко. Только я никогда не понимал, какой резон, чтоб люди глядели на твой надгробный камень и говорили: «Это был человек, который не признавал насилия. Он был хороший человек… только теперь он мертвый».

Я помолчал, уставившись на деревья напротив.

— Нет, Эйндж, если людей, которые верят в закон, справедливость и порядочную жизнь для всех, убивают те, кто верит в насилие, так все остальное уже не имеет особого смысла. Я верю в закон и справедливость, верю во взаимную терпимость, но я ношу большой револьвер, мэм, и всегда пускаю его в ход, если надо.

Татхилл и его люди по-прежнему не показывались. Или у них что-то случилось, и они застряли в пути, или они по-индейски подкрадываются ко мне, чтобы окружить и подстрелить в удобный момент. Снег и лед покрыли кучи пустой породы, выброшенной из туннеля, так что вряд ли они сразу догадаются, что тут и есть шахта.

Эйндж увидела моего Блэкстона и взяла его в руки.

— Вы изучаете эту книгу?

Она смотрела на меня с любопытством.

— Да, мэм. Есть на свете книжки, вроде этой, которые позволяют человеку гордиться, что он человек.

— Вы хотите стать юристом?

— Не-ет… мой брат Оррин уже сделался законником, но он всегда был мастак поговорить. У него от природы дар — по-валлийски подвешенный язык. А меня природа ничем не одарила, мэм, я просто человек, который пытается, как может, делать то, что считает правильным. Только, я так полагаю, ни один человек не имеет права жить неграмотным и темным. В таких краях, как здесь, темнота — это преступление. Если человек собирается голосовать, если он собирается принимать участие в делах своей страны и в управлении ею, то он обязан понимать, что к чему… Я, считай, вовсе не учился, мэм, вот я и пытаюсь поднабраться ума-разума из этой книжки и из других. Ведь когда-нибудь, — я почувствовал, что меня заливает краской, — я надеюсь завести детишек, они будут ходить в школу, и мне неохота, чтоб они стыдились своего Па.

— Как бы это у них совести хватило? — возмутилась Эйндж. — Вы добрый, вы отважный, вы…

— А вот и они, — сказал я и присел пониже за кучей хвороста.

Нам сюда было слышно, как хрустит снег у них под сапогами. Их там было пятеро. Татхилла я узнал сразу, а двое рядом с ним были, видно, братья Бигелоу. Уилл Бойд выглядел совсем вымотанным после подъема на гору и такого холода. Рядом с ним брел Бен Хоубз. Единственный, кого тут не хватало, был тот белоголовый юнец с двумя револьверами.

Я следил за ними, пожевывая веточку, с винчестером в руках — и хмурился. Что-то они дурака валяют, потому что на таком расстоянии…

— Выходи, Сэкетт! Мы хотим поговорить с тобой.

— Я вас и так слышу.

— Выходи оттуда.

— А тут возле костра тепло, мне тут удобнее.

Они заспорили между собой. Потом Татхилл зашагал к пещере, ну, я положил пулю в снег прямо у него под ногами, и он остановился так резко, что чуть не упал.

— А знаете, ребята, у вас сложности посерьезнее, чем у меня, — заметил я тоном легкой беседы. — Уйма снега выпала после того, как вы поднялись в горы. Как собираетесь выбираться отсюда?

— Слушай, Сэкетт, — сказал Татхилл, — мы знаем, что ты сидишь на богатой заявке. Так вот, единственное, чего нам хочется, — часть от нее. Зачем затевать глупости? Тут на нас на всех хватит.

— А зачем делиться? У меня есть заявка, а у вас, ребята, только возможность помереть в снегах.

Я устроился чуть удобнее.

— Татхилл, ты, сдается мне, еще ничего не понял. Когда вы забрались сюда, вы забрались в ловушку. Проходы закрыты, и нам всем придется провести здесь зиму. Надеюсь, вы захватили с собой пищи на пять-шесть месяцев.

— Если ты не выйдешь, Сэкетт, — пригрозил Татхилл, — мы войдем внутрь.

— Если я выстрелю еще раз, Татхилл, то буду стрелять не под ноги.

Было холодно. Я такие места знаю, и потому понимал, что нас ждет. Погода прояснилась. Уже сейчас холодно — градусов десять ниже нуля. За несколько часов температура может упасть до пятидесяти[23].

— Бен, — окликнул я, — ты-то не новичок. Расскажи своим приятелям, как холодно на высоте десять-одиннадцать тысяч футов в ясную ночь. Мы тут все застряли на зиму, до самой весны, и ты, небось, уже все понимаешь. Вам нужен будет кров, топливо и пища. Дичь не останется на этой высоте, вся уйдет в долины пониже. Если прямо сейчас пойдете по ее следам, так еще можете выбраться.

Моя поленница закрывала половину устья туннеля до высоты больше четырех футов, прикрывая нас от ветра и от прицельного огня. Туннель, следуя за жилой, немного сворачивал в сторону — достаточно, чтобы спрятаться одному человеку, — и я шепотом велел Эйндж отойти за поворот.

Хоть мне и не удалось полностью загородить вход, но каменные стены действовали как отражатели и отбрасывали тепло костра обратно на нас. И, наконец, в борьбе за жизнь у меня было три бесценных преимущества перед ними — кирка, лопата и топор.