След Кайова - Ламур Луис - Страница 5

— Предложил двадцать два доллара за голову, но, думаю, согласится на двадцать пять.

— Уступи ему. Нужно поскорее убираться отсюда.

Она быстро взглянула на меня.

— Что, так серьезно?

— Если Том отправится в северный квартал, я пойду за ним.

— И ты будешь драться с Блэйком?

— Может так случиться.

Она встала.

— Пойду к Хардеману. — Кэйт медленно пошла к двери, но остановилась. — Том тебя послушает, Кон. Поговори с ним. Объясни, какой серьезный оборот принимает дело.

Я пообещал, не будучи уверенным, что смогу переломить ситуацию. На нас накатывалось нечто большее, нежели неприятности от нежелательного свидания парня с девушкой. Вновь возникал давний кровавый конфликт эпохи Гражданской войны. Девять из моих ребят и родственники большинства остальных сражались на стороне конфедератов. Все, кроме меня, были выходцами из Техаса.

В каком-то смысле я тоже мог считать себя их земляком, поскольку мои родители похоронены в Техасе, и этот край давал мне кров дольше, чем любое другое место в Америке.

Везде: на улице, в салунах, игорных домах, лавках и конюшне — мне встречались люди, либо воевавшие на стороне конфедератов, либо в прошлом яростные аболиционисты, подобно Макдональду. Даже Джон Блэйк служил в разведке Федеральных войск.

Горькие воспоминания о минувшей войне давали о себе знать. Даже в самом Техасе полиция Дэвиса обращалась с коренными жителями, как с людьми второго сорта, и чувство обиды глубоко проникло в их сердца.

Погонщиков из Техаса по большей части не интересовало, что происходило в северном квартале. Такие закрытые кварталы существовали в каждом городе на маршруте перегона скота, и никто из погонщиков не видел в таком делении ничего оскорбительного для себя. Ковбои приезжали в город весело провести время, их интересовали салуны и притоны. Остальное никого не касалось.

Жизненные принципы, которые защищал Джон Блэйк, вовсе не выглядели несправедливыми, и никто, кроме случайного воинствующего пьянчуги, не считал себя вправе обсуждать их. Но Том Ланди явно не вписывался в рамки устоявшегося порядка.

Тома очень любили в нашей команде, и каждый видел в нем своего младшего брата. Их радовало, что, повзрослев, мальчишка стал настоящим мужчиной и всегда поступал, как подобает джентльмену. Он объезжал самых диких и непокорных лошадей, никто не мог с ним сравниться в бросании лассо, работал наравне с другими погонщиками и получал столько же, сколько они. Том не пил спиртного, и никто не осмеливался его за это упрекнуть.

Лишить юного Ланди права пойти на свидание в северный квартал означало нанести личное оскорбление не только хозяйке, но и каждому члену «Тамблинг Б».

Джон Блэйк знал, что это такое. Для него не являлось секретом, кто входил в состав нашей команды. Большинство ковбоев были закаленными бойцами, участвовали в десятках крупных и мелких боев с индейцами и бандитами в различных городских разборках. Этот город мог сдержать их атаку и даже уничтожить их, если дело дойдет до драки, но и немало горожан сложат свои головы.

Оседлав лошадь, я поскакал к стаду. Том заметил меня и направился следом. Мы были с ним одного роста — чуть выше шести футов — но по весу он немного мне уступал. Глядя на догоняющего меня юношу, я вдруг испытал до боли острое желание иметь собственного сына, такого же статного, красивого. Мне исполнилось тридцать пять, но только одна женщина на свете жила в моем сердце, и именно ее я не мог получить.

— Привет, Кон! — крикнул Том, пустив свою лошадь вровень с моей. — Не мог бы кто-нибудь другой закончить эту работу? Мне нужно в город.

— Никак не могу отпустить тебя, приятель. — Стараясь казаться беззаботным, ответил я и сразу ощутил, как Том напрягся.

— Что случилось? Или ты испугался Джона Блэйка?

Произнеся эту фразу, он сразу раскаялся. Его глаза выражали сожаление, но я тут же почувствовал такой знакомый холодок внутри. В те дни сказать такое человеку с револьвером на поясе значило оскорбить его. Но я был достаточно зрелым и мудрым, чтобы простить ему выпад… Или все же нет?

— Не испугался, и ты прекрасно это знаешь. Но если пойдешь сегодня в северный квартал, завтра кого-то придется оплакивать.

— Плевать, я не боюсь!

— Я не говорил, что боишься. Как и не говорил, что должны убить непременно тебя.

Я никогда не был силен в речах. Монологи на моральные темы мне всегда трудно давались — слова как-то не шли, не удавалось заарканить нужную фразу, хотя и знал, что сказать.

— Малыш, если ты сегодня пойдешь в северный квартал, — сделал я еще одну попытку, — черт знает какая каша может завариться. Поверь, Макдональд не отступится.

— О, Кон! Я проберусь туда, повидаюсь с девчонкой и вернусь назад. Ничего даже не заподозрят!

— На самом деле она не жаждет тебя увидеть, Том.

Он, конечно же, не поверил мне, а мне следовало предвидеть такой оборот. Она была девушкой его мечты, и мысль о том, что ей не хочется его видеть, не могла даже прийти ему в голову.

Тогда пришлось выложить ему все, что сказал Джон Блэйк, и кое-что добавить от себя, призвав на помощь все законы логики, которые только знал.

— Не верю! — упрямо твердил он.

— Только не скажи это Джону Блэйку.

— К черту Джона Блэйка! Везде лишь о нем и болтают! У него что, четыре руки?

— Ему достаточно двух, Том. Это я тебе говорю.

Казалось, он видел меня впервые, и я вдруг понял, что мой высокий авторитет в глазах Тома Ланди только что с грохотом рухнул.

Смерть в его возрасте — пустой звук, за свою жизнь он не успел испытать жестоких угрызений совести из-за глупой гибели хорошего человека в уличной пыли. Ему приходилось драться с индейцами, но участвовать в кровавых разборках, уносящих жизни близких и любимых людей, слава Богу, не выпадало.

Джон Блэйк был хорошим человеком, служившим нужному делу, и мне не доставила бы удовольствия его смерть. Так же как не хотелось и рисковать собственной жизнью ради подобной чепухи.

— Отлично, — произнес он нетерпеливо, — ты меня предупредил.

— Не ходи туда, Том. Выбрось все из головы.

— Ага, считаешь меня трусом?

Все начиналось с начала. В его возрасте так много значило показать свою смелость. Я его понимал, потому что не так давно сам вел себя так же. Да и сейчас мало изменился.

— Это касается не только тебя, Том. Ты подставляешь всех нас.

— Черт, Кон, что нам стоит разнести городишко в щепки. «Тамблинг Б» может заарканить и стреножить его.

— Взгляни-ка, видишь человека с бородой, который скачет по той дороге? Это Джордж Дару. За два сезона охоты он убил две тысячи бизонов. Семь раз попадал в переделки с индейцами, а до того прошел всю войну. Этот всадник, что направился в его сторону, — один из лучших стрелков на всем Западе. Тебе придется иметь дело с крутыми парнями.

Тому Ланди нечего было ответить, но его лицо упрямо напряглось, и я знал, о чем он сейчас думал. Он гордился нашей командой, только что перегнавшей стадо через дикую страну, беспрестанно отбиваясь от индейцев, и даже слышать не хотел о том, что на свете есть такое, чего не может сделать «Тамблинг Б». И конечно же боялся, что Линда Макдональд будет считать его хвастуном, если он не придет на свидание.

Том не понимал и не принимал ту затаенную враждебность, которая невидимой стеной стояла между погонщиками и горожанами.

— Я не стану завязывать ссору, Кон, — сказал он. — Ты меня знаешь! Но мне нужно встретиться с девушкой. Что в этом плохого?

— Ничего… конечно, ничего плохого, кроме того, что никто не обрадуется твоему появлению в северном квартале. А в обязанность Джона Блэйка входит следить за тем, чтобы ни один погонщик не переступал границы северного квартала — ни один, без исключений.

Его лицо выражало неприкрытое отвращение, и я не осуждал его. Но и не видел смысла рисковать жизнью нескольких человек из-за его упрямства.

В конце концов он сдался.

— Разреши я поеду с тобой в город? Найду ее и предупрежу, что не приду.