Атаман Платов - Корольченко Анатолий Филиппович - Страница 20

— Господа! Господа! Всем вниз, подальше от греха, — распорядился Савельев.

Укрываясь в складках местности, они проехали по склону горы до самого моря. И на всем пути тянулась сложенная из камней, глухая, высокая стена.

Тем временем по горным дорогам и тропам в обход Дербента шел отряд генерала Булгакова. В нем два полка драгун — Астраханский и Таганрогский, два батальона гренадер Кавказского полка да две гренадерские роты из Владимирского мушкетерского и шесть орудий полевой артиллерии. Впереди следовали казачьи полки: Хоперский подполковника Баранова и Терский подполковника Палена-младшего. Напутствуя Булгакова, Зубов предупредил, чтоб 2 мая был на исходной позиции.

К вечеру 3 мая сотня хоперских казаков капитана Потапова вышла к Дербенту. Заметив их, из крепостных ворот вынеслись всадники, бросились на хоперцев. Началась рубка.

— Не отходи! Держись! — кричал капитан, заметив, как вдали развернулся в лаву полк, в голове которого несся подполковник Баранов.

Казаки врубились в гущу, стали теснить дружину Ших-Али, стараясь прорваться через ворота в город, но сделать это им не удалось. Однако теперь Дербент был блокирован с двух сторон…

Было то предрассветное время, когда на небе еще светились звезды, но тьма на востоке дрогнула, горизонт обозначился, и угадывалось наступление скорой зари.

Наскоро умывшись, Матвей Иванович спешно оделся и заторопился к коням. Был он в добром настроении, хотя и чувствовал затаившееся волнение. Такое всегда случалось с ним перед горячим делом. А сегодня предстоял нелегкий штурм Дербента, который в немалой мере повлияет на успех похода. Падет город — и к русской армии примкнут те ханы, которые еще чего-то выжидают. Если же город устоит, они выступят грозной силой как союзники Персии и Турции.

Сознавая это, Зубов торопил генералов со штурмом Дербента. 3 мая авангардный Воронежский полк из бригады Римского-Корсакова совместно с гребенскими и волжскими казаками пытался приблизиться к крепости. Но едва вышли из укрытия, как из лесной чащи, с недалеких скал и возведенной недавно дербентцами каменной башни ударили свинцом.

Лесных стрелков гренадеры, егеря да казаки отогнали, но попытка овладеть башней ни к чему не привела. Воронежцы и казаки понесли немалые потери — 25 убитых и в три раза более раненых. Пострадал и сам командир Воронежского гренадерского полка полковник Кравцов.

— Восьмого числа извольте башню сию взять! — повелел Римскому-Корсакову Зубов. — И вы, Платов, тоже за сие отвечаете…

В тот же день Матвей Иванович прибыл к гребенцам. Полк был выстроен, а его командир Чапсин по всей форме отдал рапорт.

Матвей Иванович неспешно проехал вдоль строя, вглядываясь в казаков. Видел: неудача дела отразилась на их духе.

— Хороший полк, — обернувшись к Чапсину, сказал он так, чтобы слышали казаки. Потом обратился к ним: — Вот что скажу вам, славные гребенцы. Когда я торопился сюда, к Дербенту, был очень рад, что нашим донским казакам придется сражаться бок о бок с гребенцами. Все ведь знают, что нет таких препятствий, какие бы вы не одолели. А вот сегодня засумневался в вашей ловкости. Неужто так и не одолеете ту поганую башню?

— Так ее ж пушка не берет! — подал кто-то из строя голос.

Чапсин вздернул бровь: какой ослушник осмелился прервать начальство?

— Так то ж пушка! — отвечал Матвей Иванович. — Она, может, и не возьмет. А казак завсегда осилит! Ту башню, я вам скажу, придется брать вам вместе с егерями да гренадерами. Нужна от вас сотня самых отважных и умелых, кто не побоится пойти на ту башню с одним штыком. Еще Суворов сказывал, что пуля-дура, а штык-молодец. Со штыком нужно взобраться по стене на башню, а потом уж через пролом в крыше ворваться внутрь. Есть ли среди вас охотники на такой риск?

— Есть! — ответил стоявший на правом фланге есаул и поднял руку.

— Командир сотни Зачетнов, — назвал фамилию есаула Чапсин.

— Вот, Зачетнов, твоя сотня и пойдет на ту башню… — Но ежели не справитесь…

— Справимся, ваше превосходительство! Непременно справимся!

Как только артиллерия начала палить по башне, казаки, используя лощинки и гребни, подобрались к подножию холма. Ротные колонны воронежцев расположились в укрытии, позади. Это был тот самый батальон Воронежского полка, который не смог взять башню в прошлый раз. Теперь его усилили гренадерами, и командир, еще не оправившийся от раны полковник Кравцов, поклялся сложить голову, но на этот раз препятствие одолеть.

Протрубил рожок, загремели барабаны, и ротные колонны пошли на приступ. По ним ударили из бойниц башни, из крепости. Засвистали пули.

— Вперед, ребята! — увлекая воронежцев, скомандовал полковник.

Но прежде чем егеря и гренадеры выбрались на холм, у подножия башни оказались казаки. Перед ними возвышалось высокое сооружение с выбитыми кое-где артиллерией камнями.

— Взбирайся на крышу! — командовал есаул Зачетнов.

Казаки Вилкин, Лукьянов, Бакалдин, сбросив сапоги, стали карабкаться вверх по стене. Заготовив железные штыри, каждый загонял их поглубже в щели и поднимался, как по ступенькам, к кровле. Рядом действовали воронежцы. Взобравшись на крышу, они проникли в верхний ярус и оттуда повели обстрел засевших в башне охотников. Те не выдержали, бросились к крепости…

Верный обещанию, Платов распорядился составить ордер с пожалованием семи старшинам Гребенского войска повышения в чинах: есаул Федор Зачетнов представлялся в капитаны, сотник Гавриил Тургенев в станичные атаманы; казакам Василию Вилкину, Василию Лукьянову, Герасиму Бакалдину испрашивался чин хорунжего, а Гавриил Ильин и Василий Мурзин были жалованы в станичные писаря.

Узнав об этом документе, командир Донского полка Машлыкин с обидой сказал:

— А что ж наши донцы? Так и останутся не отмечены?

— Подпишу и на них ордер, когда отличатся в деле. Перед отчизной да службой, полковник, все равны. А для меня что гребенской или моздокский казак, что родной и любезный сердцу донец…

Ордер составили, но Зубов не дал ему хода.

— От всех благих наград и обещаний низшим чинам смысл есть воздержаться. Надобно прежде, чтоб отмечен был генералитет.

Матвей Иванович не стал возражать: против воли начальства не пойдешь.

Так документ и пролежал в канцелярском сундучке три месяца. Только в сентябре Платов ввел его в силу, учинив под ордером свою роспись…

И вот штурм Дербента.

На холме в парадном мундире, при всех регалиях находился Зубов. Рядом с ним Апраксин. Он расхаживал, выпятив грудь с орденами. Не скрывал волнения Римский-Корсаков: его гренадерам и егерям предстояло первыми ворваться в город. Здесь же находился и генерал Савельев в затерханном мундире.

Беннигсен отсутствовал. Его бригада располагалась левей, примыкая флангом к морю, и он находился на своем наблюдательном пункте.

— Ну что, начнем? — ни к кому не обращаясь, сказал Зубов и, увидев в руках Платова табакерку, протянул к ней руку. — Дай-ка, Матвей Иванович.

Унизанные перстнями пальцы ухватили щепоть табаку. Смачно чихнув, командующий сказал уже повелительно:

— Апраксин! Пора палить! Давай команду пушкарям!

Бригадир взмахнул треуголкой, и тотчас в утренней тишине отчетливо послышалось:

— Зажечь запа-алы-ы!

Команда донеслась с того холма, где возвышалась та самая злополучная башня, которую два дня назад штурмовали. Теперь по обе стороны от нее стояли шесть орудий капитана Ермолова. Они нацелены на стену крепости. Это главная в предстоящем деле брешь-батарея, двенадцатифунтовые ядра которой должны разрушить стену, сделать в ней пролом.

Кроме батареи Ермолова в деле участвовали и другие орудия, стволы которых также нацелены на стену у ворот Джарчи-капи. Самих ворот не видно: искусным строителем крепости они построены так, что скрыты от глаз, их прикрывают массивные опоры. Видна лишь идущая от ворот дорога.

Раскалывая воздух, прогремел выстрел. С гвалтом поднялась над опушкой черная воронья стая. Гулкое эхо прокатилось по горам. Ядро угодило в гранитную стену, выбив сноп искр. Вспыхнуло сизоватое облачко.