Шалако - Ламур Луис - Страница 8

На небе, окаймленном черными зубчатыми вершинами, высыпали звезды. Ночь принесла приятную прохладу.

— Мистер Хардинг, вы давно на Западе?

— Да, мэм. С одиннадцати лет. До этого я жил в Огайо. Вырос на ферме, мэм, занимался охотой. Вскоре после того, как мы переехали на Запад, мою семью уничтожили кайова — я в то время находился в гостях. С тех пор перевозил грузы и охотился на бизонов. Много плотничал.

— Как по-вашему, нам угрожает опасность?

— Да, мэм. Где апачи, — там всегда опасно. Это относится почти ко всем индейцам, если уж говорить начистоту. Война для них — образ жизни. Главное богатство для них лошади, и тот, кто ворует лошадей, лучше других, большой человек, очень большой.

— Мистер Хардинг, Шалако посоветовал нам подумать об обороне конюшни на случай, если мы не сможем защищать лагерь. Он сказал, что надо сложить здесь продукты и патроны.

— Хорошая мысль.

— Он посоветовал также оставить внутри или возле конюшни человека, которому можно доверять. Я хочу, чтобы это были вы, мистер Хардинг.

— Хорошо, мэм. Прошу прощения, мэм, но насчет доверия я хочу сказать, что у вас здесь очень нехороший народ, Я бы не очень полагался на них, а Фултон, мэм, просто опасный человек, очень опасный.

Она отвернулась от окна и пошла к лестнице. У самых ступенек она задержалась.

— Мистер Хардинг, что вы знаете о Шалако?

Рой Хардинг, худощавый, коренастый молодой парень, невысокий, но мускулистый и крепкий, остановился рядом.

— Я его, мэм, раньше не видел, но много слышал о нем. Баффало знает его давно. Шалако вырос, мэм, где-то в Калифорнии, недолго жил в Техасе. Когда ему исполнилось восемнадцать, он отвалил и прошло восемь лет, прежде чем он объявился снова, уже в Монтане. Кроме того, что он один из лучших стрелков на границе, о нем известно немного. Читает следы он лучше многих индейцев и наездник отменный. Баффало Харрис говорит, что в схватке он просто неуловим. — Хардинг помолчал. — По мне, лучше бы он остался.

Когда Ирина вернулась к столу, фон Хальштат только молча оглянулся на нее. Слуга снова наполнил бокалы.

— Попробуйте, Анри. Это одно из лучших немецких вин.

— Хорошее, очень хорошее вино.

— Серьезно? Не подозревал, что французы в силах признать, что есть хорошие вина, кроме французских.

— Напротив, барон, отличную вещь французы всегда готовы принять независимо от того, откуда она родом. Мы научились жить в согласии со всем лучшим.

— С вином «Бернкастелер доктор» связана одна история. Рассказывают, что жил некий епископ, страдавший загадочной болезнью. Что бы доктора ему не прописывали, он продолжал терять силы. Наконец, — так рассказывает легенда, — друг епископа, старый солдат, наполнил «Бернкастелером» бочонок, несмотря на протесты, вкатил его в комнату епископа и налил ему стакан, затем другой. На следующее утро епископу стало намного лучше, и он заявил: «Меня исцелило вино — это чудесный доктор». Отсюда и название вина.

— Холодает, — сказала Эдна Даггет. — Я, пожалуй, пойду лягу.

Чарлз поднялся и вместе с ней направился к фургону, где они спали.

— Эдна не приспособлена к походной жизни, — сказал фон Хальштат. — Лучше бы Чарлз оставил ее дома.

Ирина взглянула на него и сказала:

— Жену нелегко оставить. Место жены рядом с мужем.

— Только не на войне, — ответил фон Хальштат, — и не на охоте. Хотя мысль неплохая. Уже поздно, а завтра я хочу подстрелить болыперога. — Он встал. — Спокойной ночи, друзья.

После его ухода на мгновение воцарилась молчание.

— А вы, Жюли, собираетесь с нами?

Жюли Паж быстро улыбнулась.

— Разумеется. Я не могу оставить на охоте одну Ирину.

Лора Дэвис, дотоле молчавшая, сказала:

— Знаете, граф, я согласна с вами и с Ириной. Я тоже думаю, что надо возвращаться и как можно быстрее. — Жюли попыталась прервать ее, но Лора продолжала: — Однажды вечером, когда я была дома, отец принимал генерала Крука и они говорили об апачах. Некоторые истории были совершенно чудовищными! — и, помолчав, она добавила: — Они не знали, что я слушаю.

Ханс Крюгер пожал плечами.

— Я верю барону. Он человек очень умный и рассудительный.

— Здесь другое, — сказала Лора. — Я думаю, надо уходить.

— Ты слышала слова барона, — возразила Ирина, — а мы его гости.

Граф Анри медленно набивал трубку.

— Я полагаю, что следует перенести лагерь. На севере гораздо спокойнее и все то же самое.

— Кроме апачей. — Ханс взглянул на Анри. — Мне известно, что барон всерьез мечтает о небольшой стычке с индейцами. Я слышал, с каким презрением он отзывался об американской армии, которая гоняется за индейцами и не может их поймать.

— Ханс, у него есть опыт партизанской войны? — тихо спросил Анри. — У меня есть такой опыт… я сражался в горах и в пустыне против североафриканских арабов К счастью, я был знаком с историей поражения Брэддока, которое ему нанесли индейцы, и был настороже. Верьте мне, здесь все по-другому, и любая европейская тактика не годится для такого рода войны.

— Кстати, о тактике, — заметил Крюгер. — Интересно, какую школу окончил Шалако?

— Школу? — Анри посмотрел на молодого немца. — Насколько я понял, он провел в пустыне всю жизнь.

— Возможно… однако он упомянул Жомини и Вегеция. Я не ожидал услышать эти имена от простого охотника на бизонов или кто он там.

Анри проводил Жюли к ее фургону, Ханс последовал за ними. Легкий порыв ветра разметал огонь. Из темноты появился Баффало и подбавил в костер хвороста, не увеличивая, однако, пламени.

Кострище светилось темно-красным цветом. К звездам тянулся желтый язычок пламени и легкий дымок.

— Он тебе понравился, да? — спросила Лора.

— Понравился? — вскинулась Ирина. Затем улыбнулась, понимая, что отрицать бесполезно и глупо. — Не знаю. Он ни на кого не похож.

— А на твоего отца?

— Нет… не очень. Оба, конечно, любят глухие места. Но не думаю, что это имеет какое-то значение.

— Оба — крупные, уверенные в себе мужчины, у которых все получается. И Шалако красив.

— Я не очень рассматривала его… Разве это важно? На меня произвело впечатление другое: я никогда не чувствовала себя в такой безопасности, как рядом с ним.

Наступило молчание, девушка задумчиво глядела в пустыню. Где он сейчас? Все еще в пути? Может быть, по дороге на запад?

— Ужасно глупо, — внезапно сказала она, — всерьез обсуждать такого рода людей. Неизвестно, кто он на самом деле, и потом, девушки не сбегают с первым встречным всадником из пустыни.

Лора ушла, а Ирина долго всматривалась в звезды над горами. Генерал барон фон Хальштат, несомненно, сильный и храбрый человек, интересный мужчина во всех смыслах, но кое-что ее в нем настораживало. Временами, правда, не так часто, чтобы вынести окончательный суд, он выказывал полное пренебрежение к чувствам окружающих, в том числе и ее.

Барон умел быть безжалостным. Таким же был и Шалако, неожиданно занявший так много места в их мыслях одним своим появлением. Шалако безжалостен, она поняла это тотчас, но его безжалостность направлена на врагов, а не на близких.

Одиночка, живущий и разъезжающий сам по себе, он все же далек от эгоизма. То, что он покинул их и уехал в пустыню, с его точки зрения просто проявление здравого смысла.

Их не приглашали в этот край, начиналось все как своего рода шалость, кровь горячило предвкушение охоты на бизонов, но внезапно приключение обернулось опасным недомыслием.

Когда она приняла приглашение барона на охоту в прериях и горах, путешествие представлялось поразительно волнующим. Многие европейцы приезжали на Запад поохотиться на равнинах. Охотники рассуждали об охоте на бизонов в Америке так же, как об охоте на львов в Африке или на тигров в Индии.

Возможность опасности со стороны враждебных племен прибавляла идее лишь особую прелесть, угроза казалась весьма отдаленной. Одно дело говорить о враждебных индейцах в фешенебельных ресторанах Нью-Йорка и Саратоги, совсем другое — встретиться с ними лицом к лицу посреди пустыни.