С попутным ветром - Ламур Луис - Страница 19

И вдруг понял: я обрету свободу, только покинув Англию. А ведь меня с детства воспитывали в любви к этой стране и ко многим ее сынам.

Почему меня так манит к себе Лондон? Что ожидает меня там? Ведь многие говорили мне, что в этом городе на каждом шагу подстерегают опасности.

Постепенно сумеречные тени сгущались за моей спиной, хотя долина внизу все еще купалась в солнечных лучах. В отдалении я видел группы возвращавшихся домой всадников. Удалось ли им найти моих друзей?

А скирды сена? Как Кори отыскал их? Наверное, среди невозделанных полей и заброшенных пастбищ немало подобных тайных убежищ, о которых знают только цыгане и в которые они прячутся от преследований.

Наконец я встал. Если я намерен продолжать свой путь, нужно двигаться сейчас же, пока не наступила полная темнота. Медленным шагом я прошел через тисовую рощу и вышел на самую кручу. Ноги у меня онемели от долгого сидения на сырой земле, я страшно устал, но все равно нужно было идти.

Я поднялся на гребень холма, и меня ослепили ярко-красные лучи заходящего солнца. На западе небо было покрыто пурпурными и отороченными золотом облаками, прямо передо мной раскинулась вересковая пустошь. Я стоял над ней и чувствовал себя в первозданном мире, только что народившемся из изначальной тьмы или же, наоборот, погружавшемся во тьму...

И тут они увидели меня.

Их было четверо, они быстро приближались ко мне, ведя под уздцы своих лошадей. Предводительствовал тот самый парень, с которым я схватился на дороге.

— Ну что, видите? — сказал он. — Говорил вам, что его здесь нужно искать!

Негодяи стали окружать меня. Трость с клинком была при мне. Они-то думали, что это просто палка, теперь узнают, что это такое на самом деле. По крайней мере один из них умрет раньше меня!

Бежать было бессмысленно. На почти плоской вершине горы, на лошадях они легко догонят меня. А всех четверых мне не уложить.

— Ну, теперь он у нас в руках, можно немного позабавиться.

— А почему не отвести его вниз? Пусть им займется суд, — предложил один из них.

— Не будь ребенком! — укорил его главарь. — Мы сами займемся им, а суду предоставим то, что от него останется.

Самый молодой из них был примерно моим ровесником — лет четырнадцати, но все остальные года на два — четыре старше. По крайней мере двое были крупнее меня, и один наверняка сильнее. У всех были палки, у двоих еще и кинжалы, а у главаря — также и шпага. Если бы даже мне удалось прорвать их кольцо и уйти с открытого места, где они могли догнать меня на лошадях, рано или поздно меня все равно схватили бы и бросили в тюрьму: бродяги всегда вне закона.

Но смириться с мыслью, что они станут мучить меня, как им заблагорассудится, я не считал возможным. Более двух лет я скрывался от закона и научился быстро находить выход из трудного положения.

Намерение моих противников было ясно. Они окружат меня и будут теснить своими лошадьми, при любой попытке вырваться я буду натыкаться на лошадь. Я был в западне, и они знали это. Тогда я демонстративно заткнул свою трость-шпагу за пояс и поднял руки, как бы сдаваясь.

Главарь рассмеялся:

— Смотрите, да он еще и трус! Драться не хочет! Ладно, посмотрим.

Он замахнулся на меня своей палкой, я увернулся от удара. Он был очень силен, в самом деле очень силен. Другие последовали его примеру. Один парень сидел верхом на чудесном гнедом мерине с поджарым крупом и длинными ногами. Он размахнулся, намереваясь ударить меня палкой, и почти задел меня. Снова замахнулся и на этот раз концом палки угодил мне в ребра и разорвал рубашку. Я почувствовал острую боль, увернулся, но получил сильный удар по голове. При этом парень на гнедой лошади сильно нагнулся, чтобы дотянуться до меня.

Этого я и ждал. Я схватил его палку и рванул на себя.

Он потерял равновесие и вылетел из седла, с криком боли упав на землю, а я схватил поводья и вскочил в опустевшее седло.

И вновь искусство верховой езды сослужило мне хорошую службу. Я снова сидел в седле, и подо мной была превосходная лошадь. У главаря шайки тоже была хорошая лошадь, но он был тяжелее меня фунтов на пятьдесят — шестьдесят. Я крепче уселся в седле, ударил лошадь каблуками, и она с места рванула вперед.

Мне удалось опередить их на три корпуса, прежде чем они успели сообразить что к чему, и еще на один корпус, пока они поворачивали своих лошадей. А я тем временем вырвался на открытый простор и поскакал по направлению к морю.

Бандиты погнались за мной. Их злобные крики звучали в моих ушах, я слышал топот копыт за своей спиной, но мой гнедой был очень хорош, он стремительно несся вперед. Краем глаза я увидел, что опережаю их уже на пять корпусов и разрыв продолжает увеличиваться. Они неслись очертя голову, не заботясь о своих конях. Я слегка придержал свою лошадь, так как еще не решил, что делать дальше. Но хотя я и замедлил ход, я все равно оставался впереди. Скоро должно уже стемнеть, и тогда у меня будет шанс скрыться от них.

Снова взглянув назад, я убедился, что один из преследователей, не знаю, по каким причинам, выбыл из гонки. Скорее всего у него просто не было охоты участвовать в погоне, видимо, главарь принуждал их к этому силой. Теперь меня преследовали только двое, и один из всадников заметно отставал.

Я продолжал скакать в сгущающейся темноте в ту сторону, где садилось солнце, и за мной скакал уже только один всадник. И тут — сам не знаю, какой черт меня дернул, — я придержал своего коня и повернул его навстречу своему преследователю. Он по инерции стремглав несся на меня, слишком поздно заметив, что я остановился. Я пришпорил своего коня и обрушился на врага всей его тяжестью. Его лошадь пошатнулась и упала на землю.

Но всадник проявил чудеса проворства! Он успел выскочить из седла и бросился на меня. Я отвернул свою лошадь и ударил его тростью, не вытащив из нее клинка. Конец трости задел его по голове, и он покачнулся, а я тем временем повернул лошадь и вновь напал на него, ударив ногой в плечо.

Это был неудачный маневр — ему удалось схватить меня за ногу, и я тут же лежал на земле, а он стоял надо мной.

— Ну, — сказал он, — теперь я тебе покажу!

Я не был новичком во французской борьбе и не стал пытаться освободиться от захвата, но всей своей тяжестью повис на противнике. Результат был такой же, как если бы я повис на дереве, — он не сдвинулся ни на дюйм и только наклонился, чтобы поднять меня. Схватив его за рукав, я с силой дернул его на себя, и он упал вперед. Тут я оказался проворнее его, и, выскользнув из-под него, вскочил на ноги.

Прежде чем он поднялся, я нанес ему сильный удар в лицо. Это ничуть не остановило его, но я еще раз успел ударить его и быстро отскочил, изготовив к бою свою трость с клинком.

Он тоже выхватил свою шпагу из ножен.

И вот мы стоим друг против друга в сумерках на вересковой пустоши. На небе уже высыпали звезды, но видно еще достаточно хорошо.

Я обнажил клинок. Он был короткий, каким обычно бывает клинок, спрятанный в трости, — на несколько дюймов короче обычной шпаги. Таким образом, у него уже было одно преимущество передо мной.

Он взмахнул своей шпагой из стороны в сторону, показывая, что намерен делать. Мне оставалось надеяться, что приобретенный опыт возместит разницу в длине наших клинков. Я знал, что хорошо владею шпагой. За последние недели я сумел извлечь из Кори все, что он мог дать. Довольно уверенно я шагнул вперед, навстречу своему противнику.

Так мы скрестили свои шпаги под звездным небом на вересковой пустоши Западной Англии. И уже через несколько минут я понял, что противник превосходит меня в силе и мастерстве.

Это было просто невероятно! Кори был сильным фехтовальщиком, у него была общепризнанная репутация превосходного бойца, несомненно, я тоже теперь был сильным бойцом. И однако, едва мы начали бой, как я понял, что этот высокий парень владеет шпагой с неподражаемым искусством. И я даже не мог утверждать, что его преимущество объясняется более длинным клинком, он просто лучше им владел.