Танец на кладбище - Чайлд Линкольн - Страница 9

– Но зачем? Она же не в своем уме.

– И все же, мой дорогой Винсент, у меня есть предчувствие, что миссис Феринг может оказаться на удивление разговорчивой особой.

Глава 9

Захлопнув за собой дверь антропологической лаборатории, Нора Келли прислонилась к ней и закрыла глаза. Голова у нее раскалывалась от боли, во рту пересохло.

Все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала. Скорбные лица коллег, их искренние соболезнования, сочувствующие взгляды, предложение помощи, советы взять отпуск. Отпуск? А что она будет делать? Сидеть наедине со своими мыслями в пустой квартире, где убили ее мужа? Выйдя из больницы, она сразу же направилась в музей. Несмотря на обещание, данное д’Агосте, она просто не могла вернуться домой, во всяком случае сейчас.

Нора открыла глаза. За эти два дня в лаборатории ничего не изменилось. Однако выглядела она как-то иначе. После убийства мужа Норе все казалось другим, словно мир внезапно преобразился.

Она постаралась отбросить печальные мысли и взглянула на часы. Два часа дня. Единственное, что может ее спасти, – это работа. Надо погрузиться в нее полностью, с головой.

Нора заперла дверь и подошла к компьютеру. Включив его, она открыла базу данных своих черепков. Потом выдвинула один из ящиков, в которых находились десятки пластиковых пакетов с пронумерованными черепками. Открыв пакет, она разложила черепки на покрытом сукном столе и стала классифицировать их по типу, дате и месту нахождения. Это было кропотливое занятие, не требующее умственного напряжения, но именно такое ей сейчас и требовалось. Механическая, бездумная работа.

Через полчаса она остановилась. В подвальной лаборатории было тихо, как в гробнице, и только шум вентиляции, похожий на шепот, нарушал это мрачное безмолвие. Нора вспомнила о ночном кошмаре в больнице – все выглядело так, словно происходило наяву. Обычно сны со временем забываются, но этот – если это действительно был сон – становился все ярче и отчетливее.

Она тряхнула головой, чтобы избавиться от назойливых видений. С силой нажимая на клавиши, ввела последнюю серию данных, сохранила файл и стала собирать черепки, чтобы освободить место для следующей порции.

В это время послышался негромкий стук в дверь.

Неужели еще один сочувствующий? Нора взглянула на дверное окошко, но в коридоре было темно. Тогда она поднялась и подошла к двери.

– Кто там?

– Праймус Хорнби.

Нора недовольно открыла дверь. На пороге стоял маленький толстый хранитель отдела антропологии с газетой под мышкой. Пухлой ручкой он нервно потирал лысину.

– Рад, что застал тебя здесь. Можно войти?

Нора нехотя отступила в сторону, давая хранителю пройти. Взъерошенный коротышка быстро впорхнул в комнату и повернулся к ней.

– Нора, мне так жаль, – пробормотал он, продолжая поглаживать лысину.

Она не ответила. Просто не знала, что сказать.

– Я рад, что ты здесь. Работа – лучшее лекарство.

– Благодарю за участие.

Хорошо бы он поскорее ушел. Но вряд ли. У него явно что-то на уме.

– Ты же знаешь, что у меня умерла жена. Несколько лет назад она погибла в автомобильной катастрофе в Калифорнии, когда я был в экспедиции на Гаити. Я-то уж знаю, что тебе пришлось пережить.

– Спасибо, Праймус.

Он прошел вглубь комнаты.

– Ты, я вижу, черепки сортируешь. Какие красивые. Пример того, как люди стремятся украсить даже самые обыденные предметы.

– Да, ты прав.

Когда же он наконец уйдет? Норе вдруг стало стыдно. Он ведь пришел из самых лучших побуждений. Но ей уже тошно от всех этих разговоров, соболезнований и сочувствий.

– Извини, Нора… – осторожно начал Хорнби. – Но я должен тебя спросить. Ты своего мужа собираешься хоронить или кремировать?

Вопрос был столь неожиданный, что Нора на минуту потеряла дар речи. Конечно, рано или поздно что-то придется решать, но сейчас она к этому не готова.

– Не знаю, – довольно резко ответила она.

– Понимаю.

Хорнби выглядел каким-то испуганным. Нора молча ждала, что последует дальше.

– Я уже говорил, что был на Гаити.

– Да.

– В Дессалайнсе, где я жил, для бальзамирования тел вместо обычной смеси формалина с этиловым и метиловым спиртом иногда используют формалазин.

Разговор приобретал какой-то фантасмагорический характер.

– Формалазин, – повторила Нора.

– Да. Он гораздо более ядовит и неудобен в применении, но они по ряду причин предпочитают именно его. Иногда даже увеличивают его токсичность, добавляя к нему крысиный яд. В некоторых особых случаях – при определенных видах смерти – они просят гробовщиков зашивать мертвецу рот. – Чуть поколебавшись, Хорнби продолжал: – И в таких случаях умерших хоронят лицом вниз, ртом к земле, и с длинным ножом в руках. Иногда им стреляют в сердце или пронзают его куском железа, чтобы… чтобы убить наверняка.

Нора с изумлением уставилась на коротышку. Все знали, что он несколько эксцентричен и серьезно увлечен довольно-таки странными исследованиями, но чтобы дойти до такого…

– Как интересно, – выдавила она из себя.

– Они там в Дессалайнсе придают большое значение погребению. И соблюдают очень строгие правила, хотя обходится это недешево. Правильные похороны могут стоить две-три годовые зарплаты.

– Понимаю.

– Мне действительно очень жаль.

С этими словами Хорнби развернул принесенную газету и положил ее на стол. Это был утренний номер «Уэстсайдера».

Нора посмотрела на заголовок.

Хорнби постучал по заголовку толстым пальцем:

– Я работал как раз в том районе, где практикуют вуду и обеа.

– А?

Нора с ужасом смотрела на заголовок, не в силах произнести ни слова.

– Если ты решишь хоронить своего мужа в земле, запомни, что я тебе сказал. Появятся вопросы – я всегда к твоим услугам.

И, грустно улыбнувшись на прощание, маленький хранитель исчез, оставив газету на столе.

Глава 10

«Роллс-ройс» с урчанием пронесся по улицам убогого городишки Керонксон, проплыл по растрескавшемуся асфальту мимо отеля «Боршт Белт» и запетлял по мрачной речной долине, густо поросшей лесом. Наконец взору открылся обветшалый викторианский особняк, рядом с которым располагалось несколько низких кирпичных строений. Все это было обнесено забором из металлической сетки. У ворот красовался знак, оповещавший посетителей, что они въезжают на территорию центра стационарной помощи и реабилитации «Уиллогби мэнор».

– Господи, ну вылитая тюрьма, – заметил д’Агоста.

– Это печально известная свалка для немощных и престарелых. Одно из самых скверных мест в штате Нью-Йорк, – сообщил Пендергаст. – Их досье в министерстве здравоохранения просто набито отчетами о случаях насилия.

Они въехали в открытые ворота с пустующей будкой для охраны и пересекли обширную стоянку для машин, где сквозь потрескавшийся асфальт пробивалась трава. Проктор подкатил к главному входу, и д’Агоста вылез из машины, неохотно оторвавшись от уютного сиденья. Пендергаст последовал за ним. Войдя в здание через двустворчатые двери из оргстекла, они очутились в вестибюле, где пахло затхлыми коврами и несвежим картофельным пюре. На деревянной стойке висело написанное от руки объявление:

Небрежно нарисованная стрелка указывала за угол. Там за столом сидела женщина, погруженная в чтение «Космополитена». Весила она не меньше трехсот фунтов.

Д’Агоста вынул свой жетон:

– Лейтенант д’Агоста, спецагент…

– Посетители могут приходить с десяти до двух, – пробурчала женщина из-за журнала.

– Простите, но мы из полиции.

Д’Агоста был настроен решительно. Хватит водить его за нос.

Опустив журнал, женщина оглядела пришедших. Сунув ей под нос жетон, д’Агоста бросил его в карман.

– Мы хотим видеть миссис Глэдис Феринг.