Ручей повешенной женщины - Ламур Луис - Страница 14

Но при выезде со двора я едва не остановился. Я не сводил глаз с земли, на которой явственно выделялись следы. Добрая дюжина следов. Небрежно направив коня к колоде с водой, — словно затем, чтобы напоить его, — я осторожно осмотрелся по сторонам.

Так и есть, у колоды с водой виднелось множество таких же следов — отпечатков маленьких копыт в мокасинах.

Луна низко повисла над землей. Выли койоты. Вода плескалась у копыт моего коня. Переправившись через ручей Повешенной Женщины, я выехал на берег. В хижине было темно. Внезапно меня охватила паника. Я остановился.

— Эдди? — негромко позвал я. — Эдди Холт?

Откуда-то из темноты донесся едва слышный ответ:

— Парень, до чего же я рад тебя видеть! — Чувствовалось, что Эдди и в самом деле ужасно рад моему приезду. — А у нас тут неприятности, самые настоящие…

— Я поем, — сказал я, — а ты пока расскажешь.

Расседлав коня, я вошел в хижину. Эдди накрывал на стол при свете свечи, прикрытой пустой жестянкой из-под помидоров.

— Так безопаснее, — пояснил он. — Да и нагара меньше. Я-то ужинал еще до темноты, а потом укладывался. Уж теперь я знаю, зачем Оливер проделал запасной лаз.

Эдди приготовил рагу из бобов и свинины. За ужином он сообщил, что в дверь несколько раз стреляли. Один из выстрелов разбил лампу, так что хижина едва не сгорела.

А потом, несколько ночей назад, приезжали ночные всадники.

— Ночные всадники? — переспросил я.

— Ну да… в таких саванах, как у куклуксклановцев с Юга. Сдается, думали меня напугать. — Эдди усмехнулся. — Невдомек им, что с тех пор, как в детстве меня испугала сова, я привидения ни в грош не ставлю.

Они появились ночью и с пронзительными воплями кружили вокруг хижины. Когда Эдди это надоело, он высунулся и крикнул им, что если у них пересохнет в глотке, то пусть попьют водички из ручья. Тут они впали в бешенство и сказали, чтобы он убирался, пока я не приехал, а не то они вздернут нас обоих.

Это было непохоже на Чина Бакера или Коротышку Коунса. Бакер бы сразу начал стрелять. Скорее уж это напоминало повадки людей Белена.

Со следующего дня мы вновь впряглись в работу. Мы старались держаться вместе и разлучались лишь в случаях крайней необходимости, да и то ненадолго.

С каждым днем становилось все холоднее. Наконец ударили заморозки, и листва окрасилась в пурпур и золото. Деревья покачивались под легким дуновением ветерка, напоминая высокие золотистые свечи. По утрам трава покрывалась инеем, и копыта коня оставляли темную полоску на белой глади луга.

Мы по-прежнему сгоняли скот поближе к хижине. Работали от темна до темна, поднимаясь задолго до рассвета. И не расставались с оружием. Оно всегда находилось под рукой. Однако гости не появлялись — ни чужаки, ни кто другой.

А потом выдалось несколько теплых дней. Отложив остальные дела на потом, мы с Эдди наточили косы и вышли на луг косить. Сено грузили на телегу, отвозили в корраль и складывали в скирды. Я косил неуклюже, как мальчишка. Зато Эдди был великолепен. Под легкими взмахами его косы трава ложилась ровными рядами.

Затем снова похолодало. Как-то ночью вода в бочонке, стоявшем в углу хижины, покрылась тонкой корочкой льда.

Когда мы рано заканчивали работу, Эдди учил меня боксировать. Он выполнил свое обещание и действительно раздобыл перед отъездом из Майлс-Сити две пары боксерских перчаток. Их одолжил ему Чарли Браун. Мы отыскали между деревьев ровную площадку — там и боксировали, — а для отработки ударов использовали набитый опилками мешок.

В первую очередь Эдди показал мне, как наносить прямые и боковые удары, как действовать в клинче и как ограничивать свободу действий противника. А потом добавил к этому еще несколько нечестных приемов, не годных для ринга, зато отлично подходящих для уличной драки.

Сам же Эдди действовал спокойно и уверенно. Он никогда не торопился и не причинял мне боли, но все же я никак не мог его достать.

Однако я не огорчался. Помахать кулаками я всегда любил, а Эдди был превосходным учителем.

— Профессиональный бокс, — объяснял он, — это просто всяческие приемы, отработанные за много лет. Прямой удар, например, всегда быстрее, чем свинг, поскольку идет по кратчайшему расстоянию.

За все это время нас никто не побеспокоил. Работа была тяжелой и грязной, но мы неплохо справлялись со своим делом. Лишь изредка выкраивали часок-другой, чтобы потренироваться да еще один день ушел на косьбу. И все же меня не оставляло чувство, будто мы живем в раю для дураков.

Мне не терпелось навестить хозяйство Фарлея, но я удерживал себя. Само собой, у меня хватало здравого смысла, чтобы сообразить, почему меня туда так тянет. Но тот же здравый смысл подсказывал мне, что такая девушка, как Энн Фарлей, никогда не заинтересуется ковбоем, который зарабатывает сорок монет в месяц. Не заинтересуется, даже если он правильно говорит по-английски, — а я и того не умел.

С тех пор, как я вернулся, по хижине больше не стреляли, не находили мы и следов лошади в мокасинах.

Все было тихо-мирно. Но вот однажды утром мы обнаружили, что за ночь кто-то собрал стадо, которое мы гнали в сторону хижины. Этот кто-то угнал шестьдесят-семьдесят голов скота. Следы вели к югу.

— Надо бы собрать провизии, — сказал я Эдди. — Возможно, придется гнаться за ними несколько дней. — Так мы едем за ними?

Вскоре мы уже выехали из лагеря и поскакали по долине ручья Повешенной Женщины.

Глава 9

Пока мы скакали по следам стада, уводившим нас все дальше на юг, я успел хорошенько все обдумать. След оказался такой четкий и ясный, что было совершенно очевидно: то ли грабители не опасаются погони, то ли достаточно сильны, чтобы защищаться. Как видите, ни одна, ни другая перспектива не сулила нам с Эдди ничего хорошего.

Однако это недолго занимало мои мысли. Большую часть времени я пытался связать воедино все нити.

Начать хотя бы с Джима Фарго… Если он и впрямь сыщик, то тогда понятно, откуда его знал адвокат Энн Фарлей. Фарго выслеживал Ван Боккелена. Но Ван Боккелена мы не видели с самой Дакоты, разве что я и в самом деле приметил на улице в Майлс-Сити именно его.

Но если Фарго из пинкертошек, то по идее он должен переключиться на поиски стада. Вообще-то пинкертошки, как правило, занимаются делами о налетах на поезда и чем-нибудь еще в этом роде, но порою берутся и за скотокрадов.

И далее: в Джимтауне я встретился с Дустером Вименом. Он работал на моего старого друга Тома Гетти, и у него водились деньжата. По слухам, и у Гетти денег хватало. Но откуда же эти деньги взялись? Не с неба же они упали?

Заново вспомнив все, что я знал о Гетти, я пришел к выводу: не исключено, что мой приятель заделался скотокрадом.

Но ни один вор не в состоянии понять, где он оплошал. Каждый воображает, что ему вечно все будет сходить с рук. Да и вообще, вором может стать либо первостатейный глупец, либо на редкость самолюбивый малый. Сдается мне, что это в конечном счете одно и то же.

Наши местные грабители-скотокрады, размышлял я, становятся все самоуверенней, все наглей. А излишне самоуверенный человек сам нарывается на неприятности. Эти парни привыкли пренебрежительно относиться к честным ковбоям. Но они не знают, каков честный ковбой, если его вывести из себя. Судя по разговорам Стюарта и Джастина, ребята уже начали нервничать. Во всяком случае, мне так показалось.

Но как я ни ломал себе голову, а объяснить, откуда взялась лошадь в мокасинах, так и не сумел. В одном я был уверен: она имеет отношение ко всему происходящему.

— Слушай, Пронто, — спросил Эдди, — а что будем делать, если отыщем стадо?

— Еще не решил. Может, поедем обратно и приведем кого-нибудь на подмогу. А может, сами с ними разберемся.

Эдди посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Мы скакали по чудеснейшей в мире стране, как нельзя более подходящей для скотоводства. Правда, если год выдастся удачный… Надо, чтобы шли дожди или зимой выпал обильный снег, тогда и травы будет много, да еще какой. Грабители гнали стадо все выше и выше по ущелью Повешенной Женщины. Но куда они направлялись?