Некоторые удивительные события из жизни Бориса Пузырькова - Шаров Александр - Страница 19

Борис хотел было ответить — сейчас он готов был обещать что угодно, — но Багира опередила его.

— Дело совсем не в обещаниях. Человеческий детёныш должен понять, что, если он не изменится, у него не останется товарищей среди нас, зверей.

— И среди нас, людей, — в один голос сказали Том и Гек.

— И, конечно, среди нас, книг, и других вещей, — хором проговорили учебники, сломанная удочка и велосипед.

— Да, он обязательно должен это понять, — повторила Багира.

На следующее утро Борис проснулся очень рано. Собирая учебники, он силился вспомнить, действительно ли было странное ночное собрание или оно только приснилось.

Он был так занят своими мыслями, что совсем не кричал «Не хочу! Не буду!!!», вымыл не только нос, но даже шею и сбегал до школы в магазин за хлебом.

Глава седьмая, где Мяч возвращается и рассказывает часть своих приключений

Во вторник был матч-реванш со сборной дома номер семь.

Первый тайм прошёл вяло, тем более что играть пришлось не настоящим кожаным, а резиновым красно-зелёным мячиком.

Игра близилась к концу, когда вдруг на площадке приземлился Мяч Бориса.

Он упал сверху, почти на линии ворот противника, то есть точно в том месте, откуда накануне начинал преследование Милки, два раза подскочил и мимо вратаря влетел в угол ворот.

Гола судья не засчитал. И это было, пожалуй, правильно. Только сам Мяч крикнул несколько раз: «Нечестно!»

Домой мы возвращались вместе. Меня разбирало любопытство, и я спросил у Мяча:

— Были слухи, что тебя видели в Таллине. Ты был там?

— Безусловно!

— И в Мурманске тоже ты был?

— Конечно!

— И на острове Тринидад?

— А как же?! И в Африке, и во множестве мест.

— У тебя, вероятно, была масса приключений.

— Без всякого сомнения. Если бы я не был таким скромным, а я даже более скромен, чем кругл, то мог бы рассказать… как это говорится… с три короба!..

— Здорово! Всё-таки, может быть, ты припомнишь хоть что-нибудь?

— Не знаю… Хотя, пожалуй… — согласился Мяч. — На берегу Лимпопо я почти догнал Милку. Она так испугалась, что бежала с закрытыми глазами. А в это время из Лимпопо вылез крокодил, чуть побольше нашего дома. И он раскрыл пасть, представляешь?. И Милка вкатилась ему в глотку.

— Какой ужас! — сказал я.

— Самый ужас впереди, — продолжал Мяч. — Невдалеке стоял вождь тамошнего племени с шестью дочками мал мала меньше — самой старшей пять лет. Девочки закричали: «Кис-кис, какая миленькая кошечка!» — и бросились спасать Милку.

— И ты понял, что они закричали? — ехидно перебил Борис.

— Конечно! — кивнул Мяч. — Разве я не упомянул, что во время путешествия выучил сорок семь языков?

— На каком же языке говорило это племя? — быстро спросил Борис.

— Ты требуешь слишком многого! — Мяч укоризненно покачал круглой головой. — Попробуй заучить сорок семь заграничных языков от «А» до «Я», а потом ещё вытвердить название каждого!

— Ладно, продолжай! — Борис махнул рукой.

— Пожалуйста, — согласился Мяч. — Итак, двенадцать прелестных принцесс, одна за другой, мимо ряда смертоносно-острых зубов, вбежали в раскрытую пасть чудовища. А позади переваливался крошка принц и палочкой постукивал по зубам, как по забору, — трр-р-ррр. Вождь закричал: «Тому, кто спасёт принцесс и принца, я отдам половину царства!» Признаюсь, горе престарелого отца тронуло меня — я ведь более скромен, чем кругл, и более добр, чем скромен. А крокодил уже сводил смертоносные челюсти. Мгновение — и я принял решение! Всем известна стремительность моего неподражаемого финта. Но тут, скажу не хвалясь, я превзошёл самого себя. Я с места набрал скорость и мимо шести принцев, двадцати четырёх принцесс и Милки влетел в крокодильское горло. Чудовище стало задыхаться и откашлялось: мы все вылетели из пасти, поднялись в воздух и опустились вблизи потрясённого счастьем вождя, «Огурецио (что по-ихнему значит «привет»)! — сказал вождь, обнимая меня и целуя. — Отныне ты будешь Священным Мячом и всё племя будет тебе поклоняться». — «Нет, нет, — вежливо, но твёрдо ответил я. — Быть Священным Мячом не моё призвание, я посвятил свою жизнь футболу». — «Арррбузио (что по-ихнему значит «привет»)!» — рыдая от счастья, вскричала жена вождя.

— Так как же перевести слово «привет»? — снова перебил Борис. — «Огурецио», как сказал вождь, или «Арррбузио», как выразилась жена вождя?

— И так и эдак, — объяснил Мяч. — Огурецио — просто привет, а арррбузио — это… ну, как тебе сказать… это «наше вам с кисточкой»…

— Хм… вроде понятно, — пробурчал Борис.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Мяч, продолжая рассказ. — «Арррбузио! — вскричала жена вождя, рыдая от счастья. — Если ты не хочешь быть Священным Мячом, я отдам тебе в жёны старшую из спасённых принцесс; она будет счастлива, тем более что ты более скромен, чем кругл, и более смёл, чем скромен, и более красив, чем смел, и…»

— Помнится, ты сказал, что старшей принцессе пять лет? — снова вставил Борис.

— Ты… прав, и у тебя хорошая память… — Мяч помедлил и договорил: — Дело в том, что там считаются только високосные годы. Принцессе было пять високосных лет, то есть двадцать по-нашему, «Бананико ананасико (что означает: простите меня, я навсегда сохраню в сердце ваш прелестный образ), — сказал я, преклонив колена перед принцессой. — Бананико ананасико, но я должен ещё вместе с мадемуазель Милкой посетить Луну. И я дал слово забить красивейший гол в ворота сборной команды дома номер семь и сдержу своё слово, потому что я более скромен, чем кругл, более смел, чем скромен, более красив, чем смел, и более честен, чем красив. Может быть, когда-нибудь, когда гол будет забит, я смогу располагать своей судьбой, но не теперь… Долг зовёт меня туда…»

— Долг зовёт на Луну, — вместо Мяча закончил Борис. — Как же ты добрался до Луны?..

Глава восьмая, в которой рассказывается о путешествии Мяча и Милки на Луну и приводится доверительная беседа между Мячом и Борисом, после чего маленькая повесть приходит к концу

— Как я добрался до Луны? — переспросил Мяч. — Нет ничего проще. Откатился на край площадки, разбежался и стукнул Милку. Она приобрела вторую космическую скорость, и мы очутились в межпланетном пространстве. Полёт протекал благополучно, но однообразно. К сожалению, Милка всё время мяукала от страха, и я должен был успокаивать её, вместо того чтобы проводить научные наблюдения…

— Любопытно, — перебил Борис. — Правда, книжки утверждают, будто для того, чтобы мяукать, нужно дышать, а для дыхания необходим воздух, но раз Милка мяукала в безвоздушном пространстве… Всё это, выходит, чепуха?..

— Обычно в книжках чепухи не пишут, — возразил Мяч и задумался. — Ну конечно же! — радостно воскликнул он через секунду. — Безвоздушное пространство… было кругом. А во мне ведь всегда воздух! Я расшнуровался, сунул трубку от камеры Милке — дыши! Снова спас жизнь глупому и неблагодарному созданию… Не хотелось занимать время пустяками. Всем и так известно, что я более храбр, чем кругл, и более изобретателен, чем храбр, и более скромен, чем…

— Вали лучше о путешествии, — перебил Борис. — Понравилась тебе Луна?