Кусака - Маккаммон Роберт Рик - Страница 25

– Где моя дочь? – Глаза наполнились слезами. – Верни мне ее.

То, что казалось маленькой девочкой, ждало, указывая на следующую букву.

– Верни мне ее, – повторила Джесси. Она рванулась вперед, и Роудс не успел остановить ее. – Верни! – крикнула Джесси, а потом ухватила маленькую фигурку за холодную руку и рывком развернула, чтобы заглянуть в лицо, которое когда-то было лицом ее дочери. – Верни! – Джесси размахнулась и сильно ударила существо по щеке.

Потеряв равновесие, ненастоящая Стиви отшатнулась и чуть не рухнула на колени. Спину она держала прямо и жестко, но голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону, как у одной из тех нелепых куколок, что кивают с задних стекол автомобилей. Существо заморгало, возможно, отмечая болевое ощущение, а Джесси, снова ужаснувшись, наблюдала, как на коже Стиви проступает красный отпечаток ее ладони.

Ведь это тело все равно оставалось телом ее дочери, пусть даже в него вползло что-то еще. Все равно лицо, волосы и тело были дочкины. Потрогав красный отпечаток ладони у себя на щеке, не-Стиви опять развернулась к алфавиту. Она настойчиво указала на следующую букву.

– З, – помог полковник Роудс.

– Зэ, – выговорило существо. Палец передвинулся.

– И. – Когда букву с трудом повторили, Роудс быстро взглянул на Ганнистона. – Я думаю, оно сообразило, что звуки – основа нашего языка. Господи, Ганни! Что тут у нас?

Капитан покачал головой.

– Не хотелось бы догадываться, сэр.

Джесси не сводила глаз с затылка Стиви. Волосы были такими же, как всегда, только мокрыми от пота. А в них виднелись крошечные пятнышки… чего? Коснувшись волос, она вынула небольшой кусочек чего-то розового, напоминающего сахарную вату. Изоляция, поняла Джесси. Что кусочки розовой изоляции делают в волосах у Стиви? Она уронила кусочек, и тот спланировал на пол. Голова Джесси отказалась работать, мысли беспорядочно заметались. Лицо посерело от потрясения.

– Уведи ее, Ганни, – скомандовал Роудс, и Ганнистон вывел готовую потерять сознание Джесси из спальни.

– К, – продолжил Роудс, отвечая движению пальца.

– Ках. К, – удалось сказать существу.

За стенами дома с Республиканской дороги свернули два грузовика, один с краном, другой с надписью «ОБЪЕДИНЕННЫЕ ПЕРЕВОЗКИ». Миновав Престон-парк, они свернули на Кобре-роуд, направляясь в ту точку пустыни, где то, что некогда было механизмом, сгорело, превратившись в сине-зеленую вязкую жижу.

12. ЧТО ВРАЩАЕТ ВСЕ КОЛЕСА

В три прозвонил звонок.

– Локетт и Хурадо! – вызвал Том Хэммонд. – Вы двое остаетесь на местах. Остальные могут идти.

– Эй, дядя! – Рик Хурадо, который уже успел натянуть белую шляпу, начал выбираться из-за своей парты на камчатке, в левом углу невыносимо душного класса. – Я ничего не сделал!

– А я не говорил ничего такого. Просто посиди.

Остальные ребята собирали книжки и уходили. Вдруг из-за парты в правом дальнем углу кабинета поднялся Коди Локетт.

– Черта с два! Я ухожу.

– Сядь, Локетт! – Том и сам поднялся из-за стола. – Я просто хочу поговорить с вами обоими, только и всего.

– Ладно, я пойду на север, а вы можете поговорить с моим южным полюсом, – ответил Коди, и группка Отщепенцев, которые сидели вокруг него, образуя прикрытие, зашлась от смеха. – Урок кончился, и я сваливаю. – Он широким шагом направился к двери, остальные последовали за ним.

Том загородил ему дорогу. Парнишка не останавливался, словно собираясь пройти насквозь. Учитель не сходил с места, приготовившись к столкновению, и, не доходя три фута, Коди остановился. Прямо у него за спиной возвышался громадный двухсотфунтовый старшеклассник, который всегда ходил в видавшем виды футбольном шлеме, раскрашенном пятнами камуфляжа. Звали его Джо Тейлор, но Том ни разу не слышал, чтобы к нему обращались иначе, чем «Танк». Сейчас Танк сверлил учителя глубоко посаженными черными глазами, глядевшими с грубо вылепленной скуластой и носатой физиономии, которая могла вызывать теплые чувства только у матери – у сумасшедшей матери, если уж на то пошло. Коди сказал:

– Ну, даем дорогу?

Том медлил. Рик Хурадо, тонко улыбаясь, снова устроился на стуле. Вокруг него сидело несколько ребят латиноамериканского и индейского происхождения из команды «Гремучих Змей». Те старшеклассники, кто не тусовался ни с одним из «клубов», уже поспешили уйти, и Том остался со скотами один на один. Сам начал, по думал он, самому и заканчивать придется. Он посмотрел прямо в надменные серые глаза Коди Локетта и сказал:

– Нет.

Коди кусал нижнюю губу. По лицу учителя нельзя было догадаться, в чем дело, но парнишка знал, что натворить ничего не успел. За последнее время.

– Срезать меня не получится. Я уже все сдал.

– Просто сядь и выслушай меня. Ладно?

– Эй, дядя, я выслушаю! – крикнул Рик. Он подтащил к себе пустую парту, взгромоздил на нее ноги, скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. – Мистер Хэммонд, Локетт инглески никак не понимай, – добавил он, нарочно усилив свой акцент.

– Закрой пасть, слюнтяй! – рявкнул Танк.

Вскочили одновременно несколько Гремучих Змей. Вперед выскочил тощий, кудрявый парнишка, который сидел рядом с Риком. Он был низко повязан красным платком, а с шеи на цепочках свисали не то пять, не то шесть маленьких распятий.

– Пошел на хер, жиртрест! – крикнул он тонким высоким голосом.

– Сам пошел, – Танк показал ему средний палец.

Мальчишка-испанец изготовился перелететь через ряды парт, чтобы наброситься на Танка, который был тяжелее по крайней мере на семьдесят фунтов – но Рик мгновенно схватил его за запястье.

– Легче, легче, – спокойно сказал он, не переставая улыбаться и не спуская с Коди глаз. – Остыньте, мучачос. Пекин! Спокуха, мужик.

Пекин, которого по-настоящему звали Педро Эскимелас, дрожал от ярости, но позволил удержать себя. Он сел, бормоча непристойности на площадном испанском, остальные Гремучки (среди них Крис Торрес, Диего Монтана и Лен Редфезер) не садились, готовые к неприятностям. Том уже слышал, как беда стучит у дверей; если он не справится с ситуацией, классная комната может взорваться, превратившись в поле боя. Но Пекин, по крайней мере, унялся. Том знал, что из-за своего неистового темперамента мальчик чуть не каждый день влезает в драку, да и кличка у парня была подходящей, ведь пекин – это мелкий перец-чили, от которого и сам Сатана схватится за желудочные таблетки.

– Ну, так что же? – спросил Том у Коди.

Парень пожал плечами. У него в шкафчике лежала вешалка для галстуков, которую он, наконец, закончил. Хотелось занести ее домой, а потом поработать пару часов у мистера Мендосы… но, с другой стороны, он не спешил.

– Если я остаюсь, они тоже остаются. – Он кивнул на свое сопровождение, шестерку крепких Щепов: Уилл Латэм, Майк Фрэкнер, Бобби Клэй Клеммонс, Дэйви Саммерс и Танк.

– Лады. Только сядь.

Коди снова плюхнулся за парту. Остальные последовали примеру вожака. Танк привалился массивным плечом к блочной стене и стал чистить ногти разогнутой клипсой с фальшивым камешком.

– Амиго, я утомился ждать, – объявил Рик.

Том прошел к своему столу и присел на край. На доске за его спиной красовался план Говардовского «Конана», которого он просил прочесть для обсуждения законов варварской культуры. Задание почти никто не выполнил.

– Завтра у вас последний день занятий, – начал он. – Я хотел…

– О, мадре! – простонал Рик и надвинул шляпу на глаза. Пекин положил голову на парту и шумно захрапел. Щепы ждали в мертвой тишине.

Отсыревшая рубашка Тома липла к плечам и спине. Вентилятор без толку гонял по кругу горячий воздух. Танк вдруг рыгнул, словно выстрелила гаубица. Щепы загоготали, Гремучки хранили молчание. Том попытался еще раз:

– Я хотел сказать вам, что… – но замялся. Никто даже не смотрел на него. Всем было до фени, они уже снова укрылись за скучающими минами. «Да пошли вы все к черту! – подумал Том. – Заставлять их слушать – все равно, что пытаться набросить лассо на луну!» Но он уже разозлился – бесили их скучающие позы, бесил тот, кто должен был починить сдохшие кондиционеры, бесило то, что сам он свалял такого дурака. Ему показалось, будто стены класса двинулись на него. Вниз по шее побежал ручеек пота. Волна гнева росла, разбухала, сильно забилась, а потом порвала свои путы и хлынула наружу.