Песчаные короли (сборник) - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 16

“Д.П.Брекли, 39 лет, однако, как говорят, выглядит гораздо моложе (проверю, правда это или выдумка, может просто профессионально созданная внешность). Прекрасно выглядит. Пять футов с лишним, темно-каштановые волосы, правильные черты лица, серые глаза. Дьявольски водит чудесный “ройлс” — говорят, стоит семь тысяч. Живет в Дормингтон-менсон, 83, рента астрономическая.

Отец — Гарольд Брекли — умер, банковский клерк, Уэссекский банк. Женат на Мальвине, второй дочери Валентина де Траверса, богатого подрядчика, тайное бегство. Валентин де Траверс — строгий отец: “Никогда не переступите порог моего дома, не получите ни пенни” и т. д.

Брекли жили на Деспент-роуд, 43, полуособняк. Д.П. — единственный ребенок. Местная частная школа до одиннадцати лет. Потом средняя школа св. Меррин. Закончила успешно. Кембриджский стипендиат. Диплом с отличием и рекомендациями. Биохимия. Три с половиной года работала в Даррхаузе, Окинхейм.

Тем временем В.д. Т. умер. Дочь и зятя не простил, но наследство оставил внучке. Д.Б., как считают, в двадцать пять лет владела сорока — пятьюдесятью тысячами фунтов… Проработала в Даррхаузе еще шесть месяцев после этого. Построила дом для родителей около Эшфорда, Кент. Совершила кругосветное путешествие — один год.

Вернувшись, купила небольшой салон красоты “Фрешен” на Мейфере. Через два года выкупила его у партнера. За год превратила “Фрешен” в новое предприятие — “Нефертити” (деталь — номинальный капитал сто фунтов). С тех пор занимается красотой только самых привилегированных из привилегированных.

Данные о личной жизни чрезвычайно скупы, несмотря на скандальный характер такой профессии. До настоящего времени, насколько это известно, не была замужем. Естественно, что везде фигурирует под девичьей фамилией. Живет на широкую ногу, но не экстравагантно. Много тратит на туалеты. Никакого побочного бизнеса, хотя и проявляет интерес к Джоннингамам, химическим промышленникам. Ничего подозрительного в заведении не замечено. Кажется прямолинейной. Деловая репутация безукоризненна. Весь персонал “Нефертити” тщательно подобран, подозрительных лиц не принимают. Чересчур уж все безукоризненно, чтобы быть чистой правдой. Как вам кажется? Очень дорожит репутацией. Даже игнорирует сплетни конкурентов.

Любовные отношения: никаких данных. Создает впечатление не такой, как все, несовременной. Сбор информации продолжается”.

— Та-ак, — сказал редактор, дочитав до конца. — Вырисовывается не совсем человеческая фигура, правда?

— А это лишь приблизительные, черновые данные, — заметил Джеральд. — Добудем еще больше. Мне это кажется очень интересным. Например, ее работа в Даррхаузе. Там работают только самые одаренные, это все равно, что титул рядом с вашей фамилией. И везде открыты двери. А потому я спрашиваю себя: что заставило такого человека уйти из первоклассного научно-исследовательского центра и заняться столь старомодным бизнесом?

— И на этом фоне “роллс-ройлс” и соответствующие туалеты, — добавил редактор.

Джеральд покачал головой:

— Что-то тут не так, Билл. Если бы ее основной целью было выставлять себя напоказ, то про нее было бы больше известно. Настоящие продавцы красоты обычно любят выглядеть королевами — это составная часть рекламы. Посмотри на нее с этой точки зрения. Не принадлежа к этому кругу людей, она идет на рынок, где торгуют красотой — в среду темных людей с улыбкой на губах и камнем за пазухой. И что из этого получается? Она не только выживает, но и добивается успеха. Каким образом? На это может быть лишь один ответ, Билл, — какой-то трюк. У нее есть что-то, чего нет у других. Информация из досье наводит на мысль, что, занимаясь научными исследованиями в Дарре, она натолкнулась на что-то и решила этим воспользоваться в своих собственных целях. Чистое это дело или нет — это уже другой вопрос, но я считаю, что этим стоит заняться.

Редактор продолжал раздумывать. Потом кивнул в знак согласия.

— Хорошо, Джерри. Займись этим. Но будь осторожен. Услугами “Нефертити” пользуются многие представительницы высокопоставленных кругов. Если ты найдешь что-то, что может вызвать грандиозный скандал, то в нем будет замешано множество известных леди. Помни об этом!

— Я передам мадам, что вы пришли, мисс, — сказала; служанка и вышла, прикрыв за собой дверь.

Комната показалась Зефани несколько старомодной. Зефани подошла к окну. За стеклянной дверью на нескольких квадратных метрах крыши был разбит небольшой садик. Карликовые тюльпаны цвели на маленьких грядках. На краю, в тени изящно подстриженных кустов, росли фиалки. В углу миниатюрного лужка был устроен маленький фонтан в виде античной головки. Большие стеклянные щиты, выступавшие из углублений в стене, защищали с одной стороны сад от ветра. Если смотреть поверх невысокой железной изгороди на запад, то можно увидеть парк, казавшийся сплошным массивом деревьев, покрытых молодой зеленью; за ним неясно просматривались контуры зданий.

— Какая красота! — воскликнула Зефани в искреннем восхищении.

Услышав, что дверь открывается, она обернулась. Перед ней стояла Диана в скромном, отлично сшитом сером шелковом платье. Ее украшали простой золотой браслет на запястье, золотая булавка на лацкане и ажурное золотое ожерелье.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

Диана почти не изменилась с тех пор, как Зефани последний раз видела ее. Теперь ей должно было быть около сорока, она же выглядела от силы на двадцать восемь, не больше. Какая-то неуверенная, невыразительная улыбка появилась на губах Зефани.

— Я снова чувствую себя маленькой девочкой, — смущенно проговорила она.

Диана улыбнулась ей в ответ:

— Да ты и выглядишь девочкой-подростком.

Какое-то время они молча рассматривали друг друга.

— Значит, это правда. Значит, оно действует, — прошептала Зефани скорее сама себе.

— Ты только посмотри в зеркало, — сказала Диана.

— Со мной все проще. Но вот вы… вы и сейчас так же прекрасны, Диана, как и тогда, вы совсем не постарели.

Диана притянула Зефани к себе и обняла ее.

— Чувствую, что все это немного ошеломило тебя.

Зефани кивнула.

— Особенно сначала, — призналась она. — Я почувствовала себя страшно одинокой; но сейчас я понемногу отхожу.

— Твой голос звучал по телефону как-то напряженно. Я подумала, что нам лучше встретиться у меня, где мы сможем поговорить спокойно, — объяснила Диана. — Но об этом потом. Сначала я хочу услышать, как дела у тебя, у твоего отца и, конечно, все про Дарр.

Они разговорились. Постепенно Диане удалось успокоить Зефани. А после ленча Зефани уже чувствовала себя легко и свободно. Так хорошо ей не было с того времени, как отец сразил ее своей новостью. Когда они вернулись в гостиную, Диана повела разговор о том, что привело к ней.

— Ну, а теперь, чем я могу помочь тебе, моя дорогая? Что у тебя за беда? По твоему мнению, конечно.

Зефани неуверенно начала:

— Вы уже и так много сделали. Вы успокоили меня. У меня было ощущение, что я какая-то ненормальная, что ли, сама не знаю. Но я хочу понять, что вообще происходит. Я в таком смятении. Отец сделал открытие, которое… ну, как бы это сказать?., знаменует собой поворот в истории человечества. Я думаю, это ставит его вровень с Ньютоном, Дженнером и Эйнштейном. И вместо того чтобы огласить его и стать признанным во всем мире первооткрывателем, он все держит в тайне. Кроме того, он был уверен, что про это больше никто не знает, а оказалось, вам все это было известно, но вы также молчали. Я ничего не понимаю. Я знаю, отец говорил, что лейкнина на всех не хватит, но ведь так всегда бывает с чем-то новым. Раз уж известно, что такое возможно, это уже половина дела: начинаются активные исследования, и появляются люди с аналогичными открытиями. И в конце концов, если этого лишайника мало, то не такая это уж и беда: сообщение об этом может натолкнуть людей на поиски другого антигерона — так отец называет этот препарат. И последнее: я начала задумываться о побочном действии антигерона. Например, можно ли иметь детей, если принимаешь его, и так далее.