Перестрелка на ранчо - Ламур Луис - Страница 13

— В Калгари?!

Яннел почувствовал, как дрогнул голос Махана, и, повернувшись, внимательно посмотрел на него.

— Так этот Страшный Сон оттуда?

— А то как же! — Блейд в сердцах сплюнул. — Два сезона назад он убил там человека. Кстати сказать, прекрасного наездника. Его звали Си Дрэннэн. Так вот, этот жеребец сбросил его, а потом затоптал до смерти. Схватил его зубами, стащил вниз и давай лягать всеми четырьмя копытами! Сущий дьявол, а не конь!

— Это такой серовато-коричневый жеребец в полоску, как зебра, да? — спросил Марти.

Позже Стоупер вспомнил, что это было сказано скорее с утвердительной интонацией, чем с вопросительной.

— Да, это он. И при этом злой как черт!

В тот день Марти Махан неожиданно заболел и не смог больше выступать. Яннел Стоупер задумался, с чего бы это у Марти вдруг так резко испортилось здоровье. С любопытством наблюдал он за Марти и за конем. Махан вышел посмотреть, как ведет себя конь на арене; лицо его было бледно, а глаза ввалились. Яннел не сводил с него глаз и решил, что Марти и вправду болен, причем болен от страха. Он боялся, смертельно боялся серовато-коричневого жеребца!

Страшный Сон вовсю старался оправдать свое имя. Когда Марти сказался больным, вместо него на арену вышел Бад Камерон. Ему удалось продержаться на этом брыкающемся дьяволе всего лишь две секунды. Он с размаху ударился оземь, но сумел, шатаясь, подняться. Толпа взревела, а Махан подпрыгнул и закричал.

Но голос Марти потонул в реве толпы, и его никто не услышал, кроме Стоупера, который не сводил глаз с человека, вызывавшего у него такую ненависть. И он понял, что это был крик ужаса и одновременно предупреждения. Ибо полосатый жеребец вытянул шею и, обнажив зубы, толкнул ковбоя, да так сильно, что тот растянулся на земле, и что есть силы лягнул его передними ногами. Обезумевшего коня оттащили от упавшего Камерона, но еще до захода солнца всем уже стало известно, что этот парень никогда больше не сможет ездить верхом. Да и ходить тоже не сможет — конь сделал его инвалидом.

Огромного роста, с гривой рыжеватых волос, Яннел Стоупер совсем не думал сейчас о судьбе Бада Камерона — таковы были правила игры, и тут уж ничего не поделаешь. Он думал только о Марти Махане и о том, что тот боялся Страшного Сна. Это надо было запомнить.

В Прескотте и Салинасе Махан снова выиграл главный приз, но Страшного Сна там не было. Он сбрасывал всадников где-то в Техасе, успев убить еще одного человека. И Стоупер позаботился о том, чтобы Марти узнал об этом. После того как Махан выиграл в Салинасе, Яннел подошел, чтобы его поздравить.

— Тебе повезло, что здесь нет Страшного Сна, — сказал Яннел. Услыхав эти слова, Махан поднял голову, и лицо его смертельно побледнело. — Я видел, как он убил еще одного человека в Техасе.

Махан, бледный словно полотно, ушел, ничего не сказав. Яннел за его спиной мрачно улыбнулся. Запомним и это, подумал он.

У Яннела Стоупера было свое собственное представление о мужчинах. Человека, который чего-нибудь боялся, он не задумываясь называл трусом. Трус он и есть трус, и нечего тут рассуждать. Ему и в голову не могло прийти, что кулачный боец может панически бояться револьвера, а отличный стрелок может отступить, завидев холодный блеск лезвия ножа. И что самый последний трус, как огня боящийся всякой опасности, в иную минуту может проявить чудеса храбрости. Но Яннел Стоупер не утруждал себя особыми раздумьями на этот счет — если ты чего-то испугался, значит, ты трус, и все тут. И к его великому удовольствию, Марти Махан оказался трусом. Это надо будет запомнить и, когда представится удобный случай, использовать.

Яннел Стоупер был крупным, грубым и безжалостным человеком. Всю свою жизнь он только и делал, что укрощал диких коней и соперничал с крутыми мужчинами, редко оказываясь в проигрыше, и страха не знал совсем. К людям, которые чего-нибудь боялись или чувствовали неуверенность в себе в минуту, когда требовалось проявить смелость, он не испытывал ничего, кроме презрения.

И вот наконец наступил день, который станет для Яннела Стоупера днем его триумфа. Он откроет новую главу в его жизни, и Яннел приложил немало усилий, чтобы подготовить почву для этого триумфа. Ибо это он предложил, чтобы организаторы родео собрали в Винд-Ривере самых неукротимых жеребцов Дикого Запада, среди которых был и Страшный Сон.

И здесь, в Винд-Ривере, вся публика, все ковбои, а главное Пег Грэм, своими собственными глазами убедятся, что Марти Махан — трус.

— Он здесь! — заявил Яннел. Ему доставляло удовольствие поддразнивать Марти. — Здесь, в Винд-Ривере, и если ты снова откажешься укрощать его, все узнают, что ты трус!

Да, именно так все и подумают! Марти уже слышал, а вернее, подслушал рассказы, которые ходят о нем. Он знал, что эти слухи распускает сам Стоупер и делает это специально для того, чтобы одним махом устранить своего соперника на главный приз в родео и на руку Пег Грэм.

— Говорят, что Махан скорее откажется участвовать в соревновании на главный приз, чем сядет верхом на Страшного Сна, — говорил накануне вечером один владелец ранчо в салуне. — Он боится этого конягу! Нарочно, наверное, не приехал на родео в Техас, чтобы не иметь с ним дела!

— Да, это бешеный конь, — согласился с ним Ред Карвер, — но ведь смирного коня и укрощать-то нечего!

Марти, сгорая от стыда, развернулся и пошел в отель. Он и вправду боялся, боялся этого коня с того самого дня, когда впервые увидал его на пустынной равнине в Неваде, где тот бегал на свободе. Страх проник в душу Марти в ту самую минуту, когда серовато-коричневый жеребец поднял голову с раздувающимися ноздрями и, семеня ногами, словно безобидная овечка, бросив свой табун, двинулся навстречу Марти.

Страшное дело — дикий жеребец, который идет шагом, а не бежит. Это должно было насторожить Махана, как и поведение его собственного коня, который вдруг задрожал и попятился, тяжело дыша от ужаса. Однажды один старый владелец ранчо как-то дал Марти совет: «Если увидишь, что конь — убийца, пристрели его в ту же секунду, иначе рано или поздно он убьет тебя!»

Настоящие кони-убийцы встречаются очень редко, но их всегда можно узнать, ибо есть в них что-то дьявольское, словно какая-то демоническая сила толкает их на кровавое дело. Они приближаются тихим шагом, а оказавшись поблизости, вдруг бросаются на свою жертву, сверкая глазами и оскалив зубы. Таким вот конем и оказался Страшный Сон, с самого рождения отличавшийся лютой ненавистью к людям и своим собратьям. Он бросался на все, что двигалось и не имело отношения к его табуну.

Когда Махан впервые встретился со Страшным Сном, ему было всего семнадцать лет. Он почувствовал тогда, как вдруг растерялся и задрожал всем телом его конь, но не мог понять причины, которая вызвала в нем такой ужас. Марти был молод и любопытен, а конь, приближавшийся к ним, с виду казался таким смирным и дружелюбным.

И вдруг серовато-коричневый жеребец, охваченный жаждой крови, помчался прямо на них. Не успел Марти опомниться, как его конь был сбит с ног. Юноша упал, и жеребец бросился к нему, но столкнулся с серым конем Марти, который попытался встать с земли. Тогда конь-убийца развернулся и с яростью набросился на серого. Словно дьявол, восставший из преисподней, нападал он на несчастное животное, лягая его всеми четырьмя ногами, пока тот не превратился в груду окровавленного мяса и не испустил дух. Даже седло было разорвано в клочья и стало непригодным для дела.

Марти, безоружный и беззащитный, скрючился между двумя валунами и глазами, полными ужаса, наблюдал за кровавой драмой, не в силах помочь своему старому коню, на котором ездил уже много лет. Расправившись с серым, но не утолив яростной жажды, конь бросился на юношу. Он в бессильной ярости молотил копытами о камни, но так и не добрался до Марти, поскольку проход между камнями оказался для него слишком узким.

Три часа конь-убийца кружил вокруг камней, где спрятался Марти, и все три часа юноша пребывал в состоянии дикого ужаса. Снова и снова пытался жеребец добраться до ложбины между валунами, но это ему не удавалось. Вот тогда-то и зародился в душе Марти тот всепоглощающий страх, который он испытывал всякий раз, когда видел этого коня или слыхал о нем. И ничем нельзя было изгнать из его души этот страх. Долго еще после того, как жеребец, поддавшись зову своих сородичей, ускакал, лежал Марти среди камней, сжавшись в комочек и боясь пошевелиться, боясь выйти на открытое пространство, где на него мог снова налететь этот свирепый зверь.