Героев не убивают - Топильская Елена Валентиновна - Страница 8

— Не только, — довольно прищурился замначальника РУБОПа. — Мы еще и УБНОН подменяем. Девяносто процентов сводок, данных в этом году, повествуют о ликвидации организованного преступного сообщества, занимавшегося сбытом наркотических средств. Сообщество, как правило, состоит из двух-трех малолеток.

— Вот видишь. При этом угрозыск и ОБЭП вы воспринимаете как конкурентов и даже информацией с ними не делитесь…

— Так им зачем информация? Они ж ее продают, — оживился мой собеседник.

— Ну, положим, не всегда. И справедливости ради нужно сказать, что рубоповцы тоже этим не гнушаются.

— Зато мы всех своих наперечет знаем, — усмехнулся замначальника РУБОП.

— Кто «тамбовцам» сливает, кто «могиловским»…

— Да, это вы молодцы. Кстати, могу подарить рационализаторское предложение: при формировании новых структур можете людей в отделы объединять по признаку, кто от кого деньги получает. Будет у вас «тамбовский» отдел, «казанский» и прочие. И никакой путаницы, а то сейчас не дело — в одном подразделении и «пермские», и «артуровские».

— Не отвлекайся, — поморщился визави.

— Как скажешь. Так вот: нерентабельно для государства держать две конкурирующие спецслужбы, занимающиеся практически одним и тем же. Да вы и не должны, по определению, работать, как уголовный розыск.

— А что мы должны делать? — лениво спросил он. Похоже было, что он тоже имеет свою концепцию работы Управления по борьбе с организованной преступностью и сравнивает то, что я говорю, со своими мыслями.

— Вы? Вы не должны бегать по обыскам. Никаких реализации и раскрытий.

Ваша обязанность — собирать и анализировать информацию. Держать на связи и под контролем всех лидеров организованных преступных сообществ и влиять на криминогенную обстановку в городе и в стране. Понимаешь, оттого, что вы всеми правдами и не правдами накопаете на кого-нибудь из авторитетов вшивое вымогательство с сомнительной судебной перспективой, все равно вы с организованной преступностью не покончите. А за какое-нибудь заказное убийство вы его все равно не привлечете, не докажете.

— Так что ж, не сажать никого?

— На мой взгляд, лучше не сажать… Вернее, сажать, конечно, если железно доказано его участие в преступлении. А если только для того, чтобы отрапортовать в Москву, поскольку оттуда все время кричат — почему с лидерами не боретесь?! Так вот, если только для рапорта, вот, мол, лидера посадили, и на каких-нибудь хлипких агентурных сообщениях, из политических соображений, а не по делу, то лучше не надо, пользы от этого никакой. Пойми, лучше управлять ими.

Влиять на их взаимоотношения, вовремя вмешиваться и предотвращать войны между группировками, а значит, предотвращать тяжкие преступления, связанные с перераспределением сфер влияния.

— Здорово. Это все?

— Нет. Еще вам надо иметь службу оперативного сопровождения следствия и судебного рассмотрения дел, по которым проходят члены организованных преступных сообществ.

— Здорово ты придумала. Только кто ж даст восемьсот человек держать для сбора информации?

— Это ты в корень смотришь. Нужна мобильная, небольшая организация, я бы сказала — элитная, состоящая из серьезных аналитиков, уважаемых в среде, с которой вы боретесь. Каждый из сотрудников должен быть на «ты» и за руку со всеми региональными лидерами преступных сообществ.

— И при этом еще денег с них не брать?

— Увы.

— А ты понимаешь, чем это пахнет, когда все мы будем на «ты» и за руку с лидерами? Вот тогда уже даже по делу никого не посадишь. Каждый лидер будет чьим-то человеком.

— Ну и хорошо. Да пойми ты, пусть вы их к ответственности не привлечете, все равно никто из них сам из пистолета не стреляет и ларьки не громит, для этого есть исполнители. Да, за каждым из лидеров что-то наверняка есть, но общество от их символической посадки здоровее не станет. Тем более, практика показывает, что надолго их не посадить. От того, что вы добиваетесь санкции на их арест, а пресса потом лезет вон из кожи, доказывая, что они жертвы произвола, — общественный резонанс скорее отрицательный. Потому что дело в итоге ничем не кончается. В лучшем случае разваливается в суде. А в худшем — тихо умирает еще в ходе следствия.

— Ну, не по нашей вине, — возразил замначальника РУБОПа.

— Правильно, по вине следствия, которое работать не умеет…

— За редкими исключениями, которые только подтверждают правила…

— Вот именно. Так что, если вы не можете бороться с организованной преступностью так, чтобы ее побеждать, лучше влияйте на нее с целью снижения ее общественной опасности.

— Послушай, а что это ты все говоришь — «вы», «вы»? А ты что, не борешься с преступностью?

— Не знаю, — ответила я. — Правда, не знаю. Уже не могу понять, борюсь я с ней или нет? Не сыпь мне соль на рану.

— Ладно, вернемся к нашим баранам. Я не имею в виду своих подчиненных, — пошутил замначальника РУБОПа. — Что еще ты хочешь сказать по поводу нашей никчемности?

— Как раз наоборот, я считаю, что вы очень даже нужны, при правильной организации вашей деятельности.

— Ладно, здорово ты все придумала. Скажи только, где взять столько хороших аналитиков, которых бы еще мафия уважала и которые бы денег у нее не брали? Эта проблема покруче будет.

— Ну не надо вам триста аналитиков; мне кажется, что даже десяти человек будет вполне достаточно. Десять честных оперов найдете?

— Знаешь, Маша, историю про знаменитого футбольного тренера? Которого журналист спрашивает — каким он видит идеального игрока? Тот отвечает: это должен быть игрок в прекрасной физической форме, с большим опытом, психологически совместимый с другими членами команды, готовый совершенствоваться и беспрекословно подчиняющийся тренеру. Журналист говорит — что ж, таких игроков довольно много. Тренер соглашается — да, но только все они совершенно не умеют играть в футбол.

— Что я могу на это сказать — воспитывайте.

— А кто воспитывать-то будет? О-хо-хо! — замначальника РУБОПа, пересидевший в этом кресле смену троих начальников и пару чисток личного состава, тяжело вздохнул. — Слышала про нашего последнего исполняющего обязанности начальника?

— Что именно?

— Ну понятно, что у нас половина личного состава на окладе у мафии, а вторая половина беззастенчиво «крышует» за долю малую. Но согласись: то, что можно пешкам, не позволено королям. А он у нас отличился тем, что сам на «стрелки» ездил.

Я рассмеялась:

— Ну и что?

— А то, что перед людьми стыдно. Представляешь, братва на «стрелку» приезжает, а тут сам начальник РУБОПа из машины вываливается. Дошло до того, что мне звонят представители одного из преступных сообществ и говорят — слушай, скажи начальнику, что это несерьезно. Добро бы он по кардинальным вопросам тер, так ведь он какие-то пятьсот долларов вышибать ездит. Я пошел, поговорил. Мол, Владимир Андреич, зачем же вы сами трудитесь? У вас штат восемьсот человек, что, на «стрелку» послать некого? А он мне, знаешь, что ответил?

— Что?

— А вот то. Так если кого-то посылать, говорит, тогда делиться надо. — Он опять вздохнул. — И так мне противно стало, не поверишь, даже подумал — может, в прокуратуру уйти работать, помощником прокурора?..

— Не стоит. У нас — та же фигня. Я тут в городскую зашла, в отдел общего надзора и слышу разговор двух прокуроров. Они обсуждают, как с одной фирмы деньги срочно получить по арбитражному иску, и при этом говорят — только надо торопиться, а то другие бандиты приедут…

— Ладно, хватит о грустном. А ты чего притащилась-то? — наконец задал он вопрос по существу.

— Да так. Сами мы не местные, уж помогите нам, чем сможете.

— А чего надо-то? Деньги с кого-нибудь вышибить? — замначальника РУБОПа невесело усмехнулся.

— Мне надо получить объяснение с Масловского.

— Скромненько, — замначальника РУБОПа помолчал. — Но со вкусом.

— Ну помоги, — я умильно заглянула ему в глаза. — И еще, пусть ваша пресс-служба тихо выяснит на телевидении, откуда поступила информация о похищении жены Масловского.