Героев не убивают - Топильская Елена Валентиновна - Страница 26

— Скажите, пожалуйста, — обратился Сергей к старушке, умаявшись стучать, — а у вас. ключей от его комнаты нету?

Старушка покачала головой.

— Нет, у него замок хитрый.

— А как вы считаете, ничего с ним не случилось?

— Да ну что вы, Андрюша часто пьет, потом проспится — и молодцом, — заверила нас Андрюшина соседка. — А что, передать что-то надо? Вы оставьте, я передам.

Мы переглянулись.

— Мы к вечеру зайдем, — взяла я на себя инициативу.

— Конечно, конечно, — закивала соседка. — А я Андрюше скажу, что вы придете.

Спускаясь по лестнице, мы с Крушенковым порадовались за Скачкова: повезло ему с соседкой. Надо же, запойный, еще и друзей водит алкоголизироваться, а старушка так к нему относится. Хотя если они не буянят и действительно снимают обувь, то старушке тоже повезло с соседом.

— Какие планы? — спросил Крушенков, когда мы оказались на улице.

Я пожала плечами. В прокуратуру возвращаться смысла не было. Если бы я сейчас успела допросить Скачкова, я могла бы после допроса заскочить на работу, бросить там протокол и успеть в театр.

— Сережа, давай попробуем открыть комнату Скачкова. Может, он уже проспался?

— Нас в суд не потащат за нарушение неприкосновенности жилища?

— Рискнем?

— Уговорила. Только давай ради приличия кофейку выпьем, чтобы не сразу возвращаться. Тут за углом есть одна кофейня.

— А ты откуда знаешь? Ты тут уже бывал?

— Ox, Маша, где я только не бывал…

Кофейня оказалась на удивление приличной, особенно для такого Богом забытого района, да еще бармен явно обрадовался появлению Крушенкова и обслужил нас по высшему разряду.

— А в кофейни вокруг Литейного вы, наверное, не ходите? — спросила я, допивая свою чашку. — Вас там всех знают как облупленных. Раньше, пока главк не переехал, зайти нельзя было ни в одно злачное место в окрестности — обязательно наткнешься на опера, беседующего с агентом.

— Да, около «Чернышевской» еще повесили рекламу мобильной связи:

«Позвони своему агенту». Выходишь из метро и думаешь — правильно, нужно срочно позвонить агенту…

— Уголовный розыск все в «Колобок» ходил, а вы куда?

Крушенков усмехнулся.

— А есть одна забегаловка напротив, называется «Элефант»…

— Да, в чувстве юмора хозяевам не откажешь. Но вы там, наверное, с женами встречаетесь?

Минут через сорок мы снова звонили в квартиру Скачкова.

— Не проснулся? — спросили мы старушку, которая была все так же доброжелательна. Она сокрушенно покачала головой.

— Как ваше имя-отчество? — поинтересовался Крушенков.

— Вера Гавриловна, — ответила старушка, и пока мы соображали, как бы обставить поделикатнее планируемый взлом двери свидетеля, Вера Гавриловна оказала неоценимую помощь следствию. Она умоляюще сложила руки и проговорила:

— Ребятки, что-то я волнуюсь. Никогда он так долго не спал. А ну как ему с сердцем плохо, а? Давайте дверь сломаем.

— Говорите, ему может с сердцем плохо стать? — тут же закрепил успех Крушенков.

Старушка энергично закивала головой и буквально заставила Сергея ломать дверь, снабдив всеми необходимыми инструментами. Но еще до того, как замок, крякнув, поддался умелым рукам Крушенкова, я вдруг поняла, что нас ждет там, в комнате журналиста Скачкова. Надо звать понятых и осматривать комнату, потому что Скачков мертв.

Глава 12

Конечно, мы с Сергеем не стали сами осматривать труп. Вызвали местную милицию, убойщики окинули взглядом аскетическую обстановку, скудную закуску на столе и всего одну рюмку рядом с тремя бутылками из-под водки и намекнули, что здесь работа в лучшем случае для участкового. Я Христом-Богом попросила вызвать следователя прокуратуры, судебного медика, криминалиста и составить нормальный протокол осмотра.

— С какой это стати? — хмуро спросил сотрудник убойного отдела.

— Понимаете, он у нас важный свидетель. Мало ли что…

— Давайте так, — убойщик решил не лезть в бутылку, а хотя бы для вида поискать разумный компромисс, — вызовем доктора; если доктор скажет, что тут что-то не так — оформляем, а если скажет, что клиент просто перепил — тогда не обессудьте.

Я с надеждой стала ждать прибытия дежурного медика, моля Бога, чтобы приехал кто-нибудь из хороших знакомых, а пока попыталась объяснить местному оперу серьезность ситуации.

— А вы вообще кто? — поинтересовался опер, мечтая пресечь мою активность.

— Я следователь. Мы приехали его допрашивать…

— Вы из другого района. И вообще свидетель — труп нашли. Вот и сидите тихо.

Даже крушенковское удостоверение на него впечатления не произвело. Он был непреклонен. При этом он и участковый не прекращали шляться по комнате и лапать все, что попадалось под руку. Я с трудом сдерживалась, представляя возможную реакцию на мои замечания. Так я хоть могу наблюдать за обстановкой, а если меня попросят отсюда под предлогом того, что я из другого района, здесь — никто и вообще свидетель, а на самом деле, чтобы пасть не раскрывала, — процесс станет неуправляемым.

Наконец-то возвестили о прибытии дежурного медика. Когда в дверях возникла пухлая фигура Бори Панова, я не смогла удержаться от ликования. Отведя Борю в сторону, я вкратце обрисовала ему ситуацию.

— И чего ты от меня хочешь? — скептически вопросил дежурный медик. — Чтобы я заявил, что твой жмурик прошит автоматной очередью?

— Боря, заяви, что хочешь; мне нужно, чтобы составили нормальный протокол. А если ты скажешь, что здесь алкогольная интоксикация, и убудешь, то на этот труп все плюнут, оставят участкового писать в меру его разумения, и привет.

— А ты что, думаешь, что здесь не все чисто? Что здесь не алкогольная интоксикация?

— Боренька, может, и алкогольная. Меня интересует, с кем он пил и что.

Надо, чтобы пальцы тут взяли и бутылочки упаковали, как следует…

— А ты, конечно, считаешь, что ты одна во всем городе способна работать?

— Ну, местные-то по данному трупу работать не жаждут.

— Ладно, пойдем глянем, а то на нас уже косятся. — Панов повлек меня к трупу.

Надо отдать Панову должное, над трупом он повозился по полной программе. Пока он производил свои малоприятные манипуляции, я отошла к окну, стараясь не смотреть в его сторону. Одно дело выезжать на трупы незнакомых тебе людей, которые действительно можно воспринимать как материал. А вот труп человека, с которым ты не так давно разговаривал, — дело совсем другое. Ты помнишь, как он улыбался, как дергал головой, — а за твоей спиной судебный медик колет ему в глаза пилокарпин и выясняет степень выраженности трупного окоченения, уж не говорю про измерение ректальной температуры…

Закончив возиться, Панов перевернул тело-я услышала, как оно перевалилось на спину, — и подошел ко мне.

— Хоть на куски меня режь, Марья, — пропыхтел он, снимая резиновые перчатки, — пережрал он водки. Ни одного синячка на нем, никаких повреждений на слизистой рта — это уж я, из уважения к тебе, посмотрел, не вливали ли ему насильно. Забудь.

— И правда, Маша, что ты на нем зациклилась, — подхватил неслышно подошедший Крушенков. — Ты же слышала, он был запойный, соседка шума никакого не слышала. Да и мотива, извини, не вижу.

— Ну как же? Он же должен был мне сказать, что Трубецкой слил ему информацию про похищение жены Масловского…

Крушенков подался вперед и издевательски приложил мне ко лбу ладонь.

— Дорогая, ты перегрелась; про то, что он должен был тебе сказать, никто, кроме тебя, не знает. Какие у тебя планы на вечер? Ты, кажется, в театр собиралась? Вот и сходи, развейся, я тебя с удовольствием подвезу.

— Ну что ты, правда, Машка, — подхватил Панов, которому вовсе не улыбалось торчать тут до прибытия дежурного следователя, а потом еще заново описывать трупные явления, — в Джеймса Бонда заигралась? Кому он нужен, этот алкаш?

Они так на меня насели, что я устыдилась своей шпиономании.

Действительно, что это я зациклилась на этом Скачкове. Зато есть повод позвонить Энгардт. Набрав номер ее телефона, я сказала про смерть ее коллеги.