Мустанг - Ламур Луис - Страница 18

— Что ты собираешься делать?

— Дурацкий вопрос! Конечно, выкопать золото или по крайней мере не дать им выкопать его. И клянусь Господом Богом, я убью Ральфа Карнса.

— А как насчет девушки?

Гарри Мимс с минуту молчал, потом посмотрел на меня.

— Сэкетт, я знаю, что она заслуживает смерти не меньше Ральфа, но я не могу заставить себя убить женщину. Хотя в этой компании она хуже всех. Когда дело дошло до пыток, Сильвия придумала вырывать ногти, и сама взялась за дело.

Я подумал, что знакомая мне девица на такое способна.

Через некоторое время Мимс уснул, и я укутал его одеялами. Он не сказал, где его лошади и снаряжение, наверное, оставил их на другом берегу в кустарнике. Пешком ему не удалось бы добраться до моего лагеря.

Смерть вдовы Натана Хьюма в Виргинии послужила началом веселого представления здесь, в западной части Техаса. Все, кто знал о золоте Хьюма, одновременно кинулись на его поиски. Мне как всегда повезло — очутился в самом центре заварушки со стариком на руках, который отчаянно нуждался в помощи и уходе, и возможно с девушкой, если удастся ее отыскать.

А индейские истории? Я никогда не смеялся над тем, что рассказывали мне индейцы. Говорят, что они суеверны, однако за их верованиями и предрассудками часто стоит простой здравый смысл. Однажды в Мексике индейцы перестали посещать одно из селений, потому что в нем якобы живут злые духи. А позже выяснилось, что там люди часто болели оспой, и суеверие оказалось своего рода карантином. Дикари считали, что злые духи вызывают оспу. Может, и в этом тупиковом каньоне было что-то необычное.

Найдя лошадей Мимса — их было четыре: две вьючные и две под седлом, — я вернулся в лагерь, пил кофе и смотрел, как угасает пламя в костре. Затем, когда взошла луна, перенес свои одеяла в ночную темень под деревья, откуда видел старика, угли костра и где меня не заметил бы любой незваный гость, обнаруживший наш лагерь.

Несколько раз просыпался и вслушивался в ночь. Наконец перед рассветом решил больше не засыпать. Мне и прежде не раз приходилось бодрствовать сутками. А тут все же удалось немного поспать. Долго я лежал, думая о других ночах, когда вот так же лежал без сна, слушая темноту. Все время скрываться от людей и закона — жизнь трудная и безрадостная.

Внезапно что-то привлекло мое внимание. Вначале это был даже не звук, а так, легкий шорох, будто невдалеке кто-то осторожно пробирался. Но кто?

В костре тлело лишь несколько красноватых углей. Возле него лежал завернутый в два одеяла Гарри Мимс, слышно было его слабое дыхание.

Я осторожно откинул край одеяла. Мокасины на ночевке всегда рядом. Держа в правой руке револьвер, левой натянул их, затем поднял маленький камушек и запустил им в Мимса. Камешек попал ему в плечо, и мне показалось, что дыхание его на секунду стихло. Мимс проснулся? Я чувствовал, что старик проснулся и теперь лежал, готовый действовать, если человек в его состоянии может действовать.

По-прежнему кругом было тихо, но тишина стала другой. К северу от нашего лагеря умолкли даже ночные животные. Затем вновь донесся легкий шорох, но теперь я угадал происхождение звука: так трется ветка о джинсы идущего человека. Кто-то приближался, возможно, не один.

Мягко и бесшумно я поднялся и отступил на шаг под ветви дерева. Теперь, даже если пришелец заметит мою постель, у меня будет время, чтобы принять решение.

Револьвер я убрал в кобуру и достал нож.

На близком расстоянии нож удобней, а главное, действует бесшумно.

Глава 10

Я ждал в темноте с острым ножом в руке, держа его низко, лезвием вверх.

В ручье журчала вода, на легком ветру тихо перешептывались тополя. До меня доносился еле заметный запах костра, тонкий аромат трав и цветов. Кто бы там ни приближался, он двигался умело и осторожно.

Ноги устали, но я не решался изменить положение. Тот, кто так беззвучно крадется в темноте, наверняка тоже настороженно прислушивается, стремясь уловить даже самый слабый треск или шум, звучащий диссонансом в органичном хоре голосов природы. Умение вслушиваться и определять слушающих — качества неразделимые.

Внезапно я заметил тень на земле там, где ее прежде не было. Мне пришлось как следует присмотреться, чтобы понять, что глаза меня не обманывают. Я шагнул вперед и услыхал свое имя, произнесенное шепотом:

— Мистер Сэкетт!

Это была Пенелопа.

Я так обрадовался, что не придумал ничего лучшего, как заорать:

— Где вы были?

Она не ответила, но быстро подошла ко мне.

— Кто там у костра?

— Гарри Мимс. Вы о нем слышали?

— Слышала. Разбудите его. Нам нужно уходить, прежде чем рассветет.

— Что случилось?

— Вы знаете человека по имени Том Фрейер? Или о Нобле Бишопе?

— Они тоже тут?

— Их наняла Сильвия. Не знаю, где она их откопала, но судя по всему, нам нельзя терять времени.

— Феррара с ними?

— Такой худощавый, смуглый? Я не знаю, как его зовут. Они приехали в лагерь прошлым вечером. Вас, похоже, знают.

Еще бы им не знать! Однако дела — хуже не придумаешь. К западу от Миссисипи не было более опасных людей, чем эта троица.

— Вы правы, — сказал я. — Нам лучше уходить.

Мимс сидел. Когда мы подошли к костру, он тяжело поднялся, опираясь на здоровую руку.

— Я все слышал. Давайте убираться отсюда, и поживей. Заберем золото, и ищи ветра в поле.

Чтобы скатать одеяла и привести лошадей, понадобилось несколько минут. Пенелопе предложили запасную лошадь Мимса, так как своей у нее не было.

Мы вывели коней к ручью и отправились. Мимс возглавлял кавалькаду, поскольку был уверен, что знает, как быстрее выйти к тупиковому каньону.

Мне не нравилось даже само название — «тупиковый». Это означало западню — каньон только с одним входом и наверняка отвесными стенами. Он изначально таил в себе опасность. Впрочем, опасностью здесь уже был наполнен воздух. Я снова пожалел, что у меня не хватило здравого смысла унести ноги, пока бешенная гонка за золотом Хьюма не достигла своего апогея.

Пенелопа ехала рядом.

— А вы молодец, — сказал я. — Не каждый смог бы так ловко подобраться к лагерю.

— Я выросла в виргинских лесах и охотилась на оленей с десяти лет.

«Так какого же дьявола она прикидывается беззащитной? — подумал я. — В лесу ориентируется не хуже меня и стреляла неплохо, вытащила меня из беды».

— Вы спасли мою шкуру, мэм, спасибо, — выдавил я из себя смущенно. — Не привык, чтобы мне помогали женщины.

— Не за что, — ответила она.

— Где Лумис? — спросил я.

— Где-то здесь. Я его потеряла.

Мне показалось, что она об этом не жалела. Может, уже разгадала его игру? Но почему она пришла ко мне? Почему уверена, что я не захвачу все золото и не скроюсь с ним? Я встревожено посмотрел на нее. Не исключено, что я вообще ее недооценивал. Однако в одном я был убежден: Пенелопа совсем не похожа на Сильвию Карнс.

Затем я вспомнил о Ферраре, Фрайере и Нобле Бишопе и почувствовал неприятный холодок. Мне не хотелось связываться с любым из них, а со всеми тремя — и подавно.

Нобл Бишоп был ганфайтером. Ходили слухи, что он убил в поединках двадцать человек. Если уменьшить число вдвое, все может оказаться правдой… во всяком случае, человек десять он убил при свидетелях. Сколько уложил выстрелом в спину, сказать трудно, хотя такие штучки скорее в характере Фрайера, чем Бишопа. Что же касается Феррары, то он всегда полагался на нож.

Это были известные наемные убийцы, люди, готовые на любое насилие ради денег. Сильвия, без сомнения, прознала о них через Хукера или его дружков и тут же наняла.

Гарри Мимс быстро вел нас через лес, словно видел в темноте. Когда он остановился около устья каньона, мы подъехали ближе.

— Не нравится мне все это, — сказал он. — Место какое-то странное.

— Ты дрейфишь? — Я удивился. Старик казался мне крепким орешком. В любое другое время за такой вопрос мне пришлось бы отвечать на поединке.