Лихие люди западных дорог - Ламур Луис - Страница 8

Все здесь начиналось с родника, вернее, со сломанного фургона путешественника по имени Тейлет. Так вот, не теряя даром времени, набрал Тейлет воды из родника и, как сумел, впервые в этих краях изготовил напиток, отдаленно напоминающий виски. Помимо родниковой воды, он пустил в дело два галлона спирта, кусок мыла, два брикета жевательного табака, а также унцию карболовой кислоты. Бочка конечного продукта разошлась с невероятной быстротой. На вырученные деньги Тейлет накупил у проезжавших мимо путников всякой всячины — всего, что впоследствии могло бы пригодиться для приготовления зелья, сбывавшегося под видом виски. Надо заметить, что, хотя ингредиенты почти каждый раз подбирались разные, изготовлялось это пойло в неограниченных количествах и отличалось отменной крепостью. Более того: поскольку ничего другого достать все равно было негде, жалоб ни от кого не поступало.

Вскоре в Хорс-Спрингсе появился еще один житель. Он помогал Тейлету управляться в «баре», а также тащил все, что плохо лежало, то есть то, что можно было унести с проезжавших мимо повозок. Однажды, будучи пойманным на месте преступления, он побежал искать защиты у Тейлета, и тот просто пристрелил преследователя из обреза. Разумеется, повозку, лошадей с упряжью и прочее добро убитого Тейлет взял себе. А Джонсон, его вороватый помощник, вырыл у подножия холма первую в городе могилу, упрятав незадачливого путешественника подальше от чужих глаз.

Шло время. Придорожное заведение превратилось в почтовую станцию, и вскоре на этом месте возникло поселение, с успехом отражавшее набеги индейцев-апачей и одновременно служившее прибежищем для проходимцев всех мастей. Основанная Тейлетом лавка продолжала приносить доход благодаря проезжавшим мимо путешественникам, а также владельцам немногочисленных ранчо, которые в то время уже начали появляться в этих краях. В лавке можно было приобрести все необходимое снаряжение для старателей, а при случае — также и все необходимое грабителям, которые пробирались следом за старателями в горы, где и расправлялись с ними, забирая их пожитки. Словом, место здесь было небезопасное.

Но несмотря ни на что, город рос. Здесь оседали даже кое-кто из тех, кого принято называть порядочными людьми. Впрочем, они хоть и селились в городе, но все же были далеки от того, чтобы стать прихлебателями при салуне Тейлета. Эти поселенцы изо дня в день трудились — обрабатывали землю, выделывали кожу, а также занимались извозом или разводили у себя на ранчо скот.

Состарившись, Тейлет нанял еще одного работника, парня по имени Марк Коннор. И мало того, что этот Марк был еще более злобным типом, чем его босс, но он к тому же очень рано усвоил то, что Тейлет осознал с большим опозданием. Дело в том, что этот парень всегда держал совет только с самим собой, к тому же умел слушать и держать язык за зубами. Марк стал самым первым агентом Авери Спарра в Хорс-Спрингсе. Со Спарром он познакомился еще в то время, когда тот жил в Монтане. Со временем население Хорс-Спрингс увеличилось и составило почти сто пятьдесят человек, из которых по крайней мере пятьдесят были отъявленными головорезами — из тех, кто, ступив единожды на неправедный путь, уже не может жить иначе и рано или поздно угодит за решетку — или прямиком на виселицу. Безраздельным правителем в городе считался отец-основатель, то есть Тейлет, но и Марк Коннор за его спиной представлял уже реальную силу — факт, признавшийся всеми: тем не менее вслух об этом никогда не говорилось. Было также известно и то, что Марк выполняет приказания Авери Спарра и Сопера.

Через город то и дело проезжали путники; кто-то из них отправлялся дальше, а кто-то и оставался. В большинстве своем здесь оседали темные личности, кто похуже, но иной раз оставались и честные ковбои, пытавшиеся найти работу на немногочисленных ранчо, разбросанных в окрестностях городка. Причем кого-нибудь из них потом непременно находили мертвым на дороге: а иногда такое случалось и в самом городе. Правда, в городе гораздо чаще убивали на честных поединках.

Со временем город наводнили бродяги, умевшие замечательно управляться с оружием. Едва лишь кто-нибудь из таких людей здесь появлялся, как его тут же относили к одной из трех групп: в первую группу входили те немногие, кто мог быть полезен Спарру; ко второй — аферисты и прочая шушера; а третью группу составляли стражи закона и блюстители порядка.

Но даже у Марка Коннора не сложилось определенное мнение о Хопалонге Кэссиди.

Этот Так, как Хопалонг себя называл, безусловно мог быть отнесен либо к первой, либо к последней группе. По всему было видно, что скандалов он не любил, хотя вроде бы — не робкого десятка, что уже само по себе несколько настораживало.

Тем солнечным днем, когда Хопалонг впервые вошел в салун «Старый загон», на нем была выгоревшая на солнце красная рубашка и старые джинсы. Загорелое лицо его ничего особенного не выражало, а взгляд голубых глаз был холоден и непроницаем.

Марк выжидал, на его бледном, словно окаменевшем лице тоже ничего нельзя было прочесть. Но незнакомец так ему и не открылся.

— Остаешься? — спросил наконец Марк.

— Может, и останусь. А как у вас насчет жратвы?

— Лучше нигде не найдешь. — Марк Коннор любил поесть, поэтому и позволил себе проявить инициативу. — У нас тут даже и повар своей.

— Ну раз так, я, пожалуй, задержусь здесь на некоторое время.

— А ты работу, что ли, ищешь?

— Возможно. Хотя я и сам пока точно не знаю. — Хопалонг обвел салун внимательным взглядом. Потом посмотрел на Марка. — Тебя зовут Марк?

— Ага.

— А я Так. Мне один парень в Клифтоне рассказывал о тебе. Гофф его зовут.

На сей раз Марк соизволил кивнуть. Уж если за этого человека ручается сам Гофф, то все в порядке, потому что Гофф всегда был осторожен. В том, чтобы не совершать ошибок и не допускать промахов, всегда есть определенный смысл, особенно если работаешь на Авери Спарра.

— А ты его давно знаешь? — спросил Марк.

— Да я его, можно сказать, вообще не знаю. Мы просто словечком перекинулись...

Дверь открылась — в салун кто-то вошел. В зеркале у стенки бара появилось отражение Джонни Ребба. Он не спеша направлялся к стойке.

— Привет, — кивнул он Кэссиди, затем обратился к бармену: — Мне водки.

Хопалонг взглянул на Марка.

— А я бы с удовольствием съел чего-нибудь.

Марк указал рукой, в которой он все еще держал полотенце, в противоположный угол комнаты:

— Видишь ту дверь? Иди туда. Сегодня подают бифштекс с бобами. Таких бобов ты в жизни не пробовал.

— С дымком?

— А как же. — На лице Марка появилось некое подобие улыбки.

— Держу пари, что иначе их у нас и не готовят.

Кэссиди отошел от стойки и прошел в широкие двери. Он оказался в помещении, которое вполне могло сойти за столовую. Там стояли две пузатые плиты, обе докрасна раскаленные. Но день уже клонился к вечеру, да и воздух в горах очень быстро охлаждался, так что в помещении было совсем не жарко.

В столовой стояла дюжина столов, но только один из них был занят. За этим столом сидел мужчина в костюме-тройке серого твида; его голубино-серый жилет пересекала массивная золотая цепь. Наряд незнакомца дополняли безупречно начищенные ботинки и черная шляпа с низкой тульей. Мужчина был чисто выбрит; растительность на его лице была представлена лишь маленькой бородкой и аккуратными черными усиками. При появлении Хопалонга он на мгновение поднял глаза от тарелки и тотчас же принялся за еду.

Несколько минут спустя в столовую впорхнула невысокая проворная девчушка. Едва Хопалонг сделал заказ, как к нему подошел Джонни Ребб и уселся рядом. Возможно, Джонни и был знаком с человеком в сером костюме, однако он ничем этого не выказал.

— Здесь у вас что, в основном скот разводят? — обратился Хопалонг к Реббу. Тот пожал плечами.

— Это в лучшем случае — если ты сумеешь ужиться с краснокожими.

— А в округе есть большие хозяйства?

— Да, так... Есть тут кое-что, но там в основном обходятся своими силами.