Крепкие парни - Ламур Луис - Страница 2

Тэк Джентри отъезжал от родного ранчо в смятенных чувствах. Дядя Джон! Убит в поединке! Какая ерунда! Старик не стал бы драться. Никогда в жизни! А этот Дик Олни — шериф. Что же стало с Питом Лискомбом? Перевыборы только через год, а Пит показал, что может держать порядок.

Оставался единственный способ получить ответы на все вопросы — поездить по округе и заглянуть на ранчо Лондона. Билл расскажет обо всем, что здесь стряслось, и, кроме того, Тэку хотелось увидеть Бетти. Он соскучился по ней.

В тревоге и размышлениях ковбой не заметил, как промчался шесть миль до ранчо Лондона. По дороге он внимательно оглядывал местность вдоль отрогов гор Маравильяс.

Скота паслось достаточно, больше, чем когда-либо на землях «Джи Бар», и все коровы — с клеймом дяди Джона.

Он резко натянул поводья. Какого черта?.. Если дядя Джон умер, ранчо принадлежит ему? Но кто такой Содерман? И что он делал на ранчо?

Когда Тэк подъехал, на широкой веранде жилого дома Лондонов ошивались без дела трое — все незнакомые ему. Он осторожно оглядел их.

— Где Билл Лондон? — справился Тэк.

— Лондон? — Человек в широкой коричневой шляпе пожал плечами. — Наверное, дома, на перевале Санбоннет-Пасс. Что ему здесь делать?

— Это ведь его ранчо? — требовательно спросил Тэк.

Все трое, казалось, напряглись.

— Его? — Человек в коричневой шляпе покачал головой. — Откуда ты свалился, парень? Это ранчо Вэна Хардина. У Лондона нет ранчо. У него вообще нет земли, если не считать нескольких акров возле ручья у Санбоннет-Пасс. Они с дочерью там и живут. — Он вдруг усмехнулся. — Но, похоже, ей недолго осталось там жить. Слышал, что она собирается работать в танцзале «Лонгхорна».

— Бетти Лондон? В «Лонгхорне»? — воскликнул Тэк. — Не смеши меня, ковбой! Бетти — приличная девушка, и не станет…

— Так написано в объявлениях, — спокойно ответил человек в коричневой шляпе.

Часом позже Тэк Джентри ехал в задумчивости по пыльной улице Санбоннета. Весь этот час он провел в размышлениях и вспомнил слова Содермана. Тот сказал, чтобы Хардин или Олни отдали все, что ему причитается. Неожиданно это замечание приобрело двоякий смысл.

Парень спешился у «Лонгхорна». Рядом со входом красовался огромный плакат, извещавший, что скоро в салуне будет петь и развлекать народ Бетти Лондон. Поджав губы, Тэк вошел внутрь.

Знакомыми оказались лишь бар да столы. За стойкой стоял приземистый, толстый мужик. Его глаза уставились на Тэка из складок жира.

— Чего вам? — спросил он.

— Ржаного.

Тэк медленно обвел взглядом комнату. Ни одного знакомого лица. Ни Коротышки Дейвиса, ни Ника Фармера. За столиками — чужаки с плотно сжатыми губами и жесткими глазами.

Джентри посмотрел на бармена:

— Есть работа для ковбоя? Проезжал мимо и подумал, не записаться ли в какую-нибудь команду на местном ранчо?

— Поезжай дальше, — ответил, не глядя, бармен. — Здесь ты никому не нужен.

Дверь открылась, и в салун вошел высокий, хорошо сложенный мужчина с худым, изможденным лицом, в отглаженном сером костюме и темной шляпе. Тэк заметил, как затвердел взгляд бармена, и с интересом оглянулся на вошедшего. Тот снял шляпу, оказалось, что его светло-пепельные волосы аккуратно причесаны.

Он огляделся и задержал взгляд на Тэке.

— Приезжий? — вежливо осведомился он. — В таком случае разрешите угостить вас. Я не люблю пить один, но еще не опустился так низко, чтобы делить компанию с этими койотами.

Тэк напрягся, ожидая, что со стороны сидевших за столиками последует какая-нибудь реакция. Он озадаченно взглянул на блондина и, обратив внимание на светившееся в его глазах насмешливое добродушие, кивнул:

— Конечно, я с вами выпью.

— Меня зовут, — добавил высокий, — Энсон Чайлд. По профессии я адвокат, по воле обстоятельств — игрок, а по натуре — ученый. Вы, очевидно, удивляетесь, почему эти люди не обижаются, когда я называю их койотами. На это есть три причины. Во-первых, подсознательное чувство истины заставляет их правильно оценить справедливость термина. Во-вторых, они знают, что мне присуща достаточная ловкость в проповедовании Евангелия от полковника Кольта. В-третьих, им известно, что я умираю от туберкулеза и в результате не боюсь смерти от пули. Их сдерживает страх, но не только он. Скажем так: все дело в математике. Каждого из них мучает вопрос: сколько подобных им отдадут Богу душу, прежде чем умру я. Задачка нерешаемая — все под Богом ходим, но…

Обратите внимание, мой друг, в какое затруднительное положение ставит их неприятное осознание того факта, что пули не выбирают свои жертвы, и я тоже. Тех же, кто мог бы попытаться сразиться со мной, сдерживает понимание того, что мне о них известно, а стало быть, они догадываются, что умрут первыми. — Чайлд задумчиво посмотрел на Тэка.

— Когда вошел, я слышал, что вы справлялись о работе. Вы представляетесь мне честным человеком, а для таких здесь не место.

— Мне кажется, что на этой земле жили честные люди, — старательно подбирая слова, заметил Джентри.

Энсон Чайлд внимательно изучал свой стакан.

— Да, — ответил он, — но в нужный момент у них не нашлось лидера. Один не терпел насилия, другой слишком верил в законность, а остальным не хватало решимости.

Если здесь у Тэка и есть единомышленник, то это Энсон Чайлд. Ковбой допил виски и направился к двери. Обернувшись, он встретил взгляд бармена.

— Поезжай дальше, — сказал тот.

Тэк Джентри улыбнулся.

— Мне здесь нравится, — ответил он. — Я остаюсь!

Он запрыгнул в седло и повернул гнедого в сторону Санбоннет-Пасс. Тэк все еще не имел представления, что же произошло в большом скотоводческом регионе за год его отсутствия. Замечание Чайлда и болтовня других прояснили мало. Очевидно, какие-то сильные и решительные люди приехали и захватили землю, а им не смогли противопоставить ни силы, ни организации, ни лидерства.

Чайлд сказал, что один не терпел насилия. Это, должно быть, дядя Джон. Тот, кто слишком верил в законность, — Билл Лондон. Он всегда стоял горой за право и порядок и стремился решать все вопросы законным путем. Остальные, тоже честные люди, владели лишь маленькими ранчо и не имели возможности противостоять насилию. Но что бы ни произошло здесь, пришельцы наверняка действовали быстро и решительно.

Если бы вопрос стоял только об одном ранчо! Но они практически захватили несколько ранчо и городок.

Гнедой шел по тропе легким галопом, огибая высокие красноватые утесы горы Конокрада. Тэк переправился через широкий ручей у Прицела, и перед ним, как ворота в горной цепи, открылся перевал Санбоннет-Пасс. Слева, в рощице, виднелись небольшой глинобитный дом и кораль.

Подъехав ближе, он увидел, что в корале стоят две лошади, а когда узнал их, его глаза сузились. Пуговка и Черныш! Две любимые дядины лошади, которых он вырастил с жеребячьего возраста. Он соскочил с коня и направился к ним, когда на крыльце появились трое.

Он повернулся, и его сердце застучало сильнее. Бетти Лондон совсем не изменилась.

Ее глаза расширились, а лицо смертельно побелело.

— Тэк! — выдохнула она. — Тэк Джентри!

Она еще не кончила говорить, а уже Тэк заметил, с каким удивлением повернулись к нему двое стоящих рядом с ней мужчин.

— Да, Бетти, — сказал он тихо. — Я только что вернулся.

— Но… но… нам говорили, что ты убит!

— Жив, как видишь. — Он перевел взгляд на мужчин.

Один широкоплечий и широкогрудый, с квадратным, смуглым лицом; другой худощавый, костистый, со звездой шерифа. Очевидно, это и есть Дик Олни. Первый, наверное, Вэн Хардин.

Тэк взглянул на Олни:

— Я слышал, что моего дядю убили. Вы расследовали причины его гибели?

— Да, — осторожно ответил Олни. — Его убили в честном поединке. С оружием в руках.

— Мой дядя, — возразил Тэк, — квакер. Он никогда в жизни не взял бы в руки оружие!

— Он имел плохую реакцию, — холодно возразил Олни, — но, когда я его нашел, он держал револьвер в руке.