Клеймо Сэкеттов - Ламур Луис - Страница 15

Когда они ушли, в комнате наступила тишина. Кто-то спросил:

— Так почему они ушли?

Бен Дуэлл кивнул в сторону коммивояжера.

— Он сказал, что Сэкетт в беде. А это был Орландо Сэкетт и его неразлучный спутник по прозвищу Жестянщик.

— Что это значит?

— Это значит, что «Ленивой А» лучше было бы нанять побольше людей. Сорок человек, думаю, маловато.

Одинокий овцевод остановился на бугорке, чтобы пропустить бредущих овец. Минуту или две он смотрел на своих собак, потом его взгляд обратился на восток. Солнце висело совсем низко над горизонтом. Утесы и скалы окрасились каким-то неестественным пурпурным цветом. Там, на востоке, появился крошечный столб пыли и начал быстро расти, превратившись наконец в скачущего во весь опор всадника.

Поравнявшись с отарой, он натянул поводья, и лошадь, громко заржав, резко поднялась на дыбы.

— Привет, мексиканец! У тебя есть что-нибудь пожевать? Ты не мог бы со мной поделиться? Я страшно голоден.

— Рад, сеньор, — пастух указал в сторону лагеря. — Там есть еда.

Всадник развернул коня и направил его к лагерю. Возле ручья конь потянулся было к воде, но хозяин осадил его.

— Полегче, мальчик, полегче. Остынь немного.

Он опустил поводья и подъехал к костру, где стоял почерневший кофейник.

Мексиканец задумчиво посмотрел на незнакомца, который был рослым, значительно выше него, и был крепко сложен. Его носу частенько доставалось в драках, и весь его вид говорил о безрассудстве и необузданности характера.

Длинные черные волосы обрамляли лицо, в тулье шляпы зияла дыра от пули. На поясе висели два револьвера, готовые к стрельбе. Куртка из оленьей кожи потемнела от пыли и пота. Каблуки сапог был сношены до основания, на них позвякивали шпоры с огромными колесиками — калифорнийские шпоры.

Гость посмотрел в сторону загона для лошадей, где стояло несколько жеребцов.

— Это ваши?

— Нет, сеньор. Патрона.

— Кто он?

— Дон Мануэль Охоа. Он сейчас в Санта-Фе, сеньор.

— Скажи ему, что Нолану Сэкетту была нужна лошадь. Я беру гнедую.

Пастух снова взглянул на взлохмаченного, истрепанного дорогой всадника и на его револьверы.

— Да, сеньор, я скажу ему.

Нолан Сэкетт отвел гнедого к лагерю, чтобы сменить седло, потом засунул руку глубоко в карман и вытащил оттуда полдоллара.

— Мексиканец, — сказал он, — это все, что у меня есть, но я должен тебе за еду. Она была очень вкусной.

— Вы мне ничего не должны, сеньор. Это дело чести. — Мексиканец поколебался, а потом спросил: — Сеньор, вы не брат ли сеньора Тайрела?

— Тебе следовало бы сказать «двоюродный брат»! — Нолан улыбнулся пастуху. — Ты знаешь Тайрела?

— Нет, сеньор, но всем известно, что он хороший человек и друг мексиканцев. — Пастух немного помолчал. — Сеньор, полдоллара… это немного, — он снова заколебался. — Может быть, сеньор возьмет взаймы? — Он протянул золотую монету в десять долларов.

Нолан Сэкетт, которого трудно было удивить, стоял пораженный. Его тронул поступок старого пастуха.

— Ты не знаешь меня, старик. И я могу никогда больше не приехать сюда.

Старик пожал плечами.

— Я на это и не рассчитывал.

— Меня называют Сэкетт — Каменная Хватка. Под этим именем живут люди с жестким характером. Я не задумываюсь, откуда пришли деньги, пока они у меня в кармане, но никто не ссужал меня деньгами, и я никогда их не возвращал. — Он затянул подпругу и вскочил в седло. — Спасибо, старик. Если кто-нибудь проедет, скажи им, чтобы они по высокогорной тропе добрались до Моры и передали Тайрелу и всем остальным, что в Моголлоне Сэкетт попал в беду.

Дробь лошадиных копыт постепенно замирала в неподвижном горном воздухе. Старый мексиканец долго смотрел вслед удаляющемуся всаднику и, перекрестив его, сказал:

— Храни тебя Бог!

В прохладной столовой дома на ранчо в Мора-Крик стол был накрыт на десятерых, и пока мексиканские девушки быстро и бесшумно суетились вокруг него, делая последние приготовления к обеду, их юбки шуршали от волнения. Обед давали в честь Оррина Сэкетта, который только что возвратился из Вашингтона.

Тайрел Сэкетт, в черном свободном костюме, сидел в большом, обтянутом кожей кресле и слушал Оррина.

Они устроились в огромной гостиной высотой в два этажа, вдоль трех стен которой тянулся балкон с красивой лестницей, ведущей на верхний этаж. В прохладной комнате мебели было мало.

— Кэп должен быть здесь с минуты на минуту, Оррин. Он выехал сегодня утром проверить, как дела на южной границе.

— Как он?

— Что ему сделается? Он всю жизнь живет на говядине, бобах и оружейном дыме. Если его не застрелят, будет жить вечно.

— Слышно что-нибудь о Телле?

— Ни слова с тех пор, как они уехали в Аризону. Я специально держал у себя стадо, которое только ждало его распоряжений. Но ты знаешь Телля… Он не любит писать писем.

— Послушай, Ти, я не могу передать тебе, насколько важна эта встреча. Олли Шеддок скоро прибудет. Его люди хотят, чтобы я баллотировался в сенат Соединенных Штатов. Это серьезный шаг, и я бы не прочь попытаться.

— А что они ждут от меня?

— Ти, избиратели-мексиканцы могут выбрать меня. Большинство не доверяет выходцам из Англии — они просто мало их знают. Они знают кое-что обо мне… Или о тебе. Что очень важно, они верят тебе, любят тебя. Люди, которые стоят за моей спиной, хотят, чтобы ты дал им гарантию, что поддержишь меня. И они были бы не против, если бы ты поговорил с некоторыми из твоих друзей-мексиканцев.

Тайрел засмеялся.

— Черт побери, Оррин, кого же еще мне поддерживать, как не тебя? Ты не только мой брат, но и честный человек. Будь уверен, я замолвлю за тебя словечко, но в этом нет необходимости. Они помнят тебя и они доверяют тебе. Поверь мне, единственная ошибка, которую допускают твои друзья, состоит в том, что недооценивают политическую сознательность мексиканцев. Ими нелегко руководить, но, что совершенно точно, их нелегко заставить обратиться в бегство.

— Мне нужна помощь, Ти. Сейчас много говорят против того, чтобы в сенат или на другую общественную должность избирали человека, который слывет стрелком-драчуном.

— Ты хочешь сказать, что они забыли об Энди Джексоне? — спросил Тайрел. — Или о Томасе Хате Бентоне? Или о Кассиусе Клэе, нашем после в России? — Он закинул ногу на ногу. — Как бы то ни было, Оррин, ты не единственный, кто попадал в драки и перестрелки. Я тоже такой.

Открылась дверь, и на пороге показалась Друсилья, потрясающе красивая женщина.

— Ти, вернулся Кэп, — произнесла она. — У него плохие новости.

Следом за ней в комнату вошел Кэп Раунтри.

— Ти, только что приехал мексиканский мальчик. Говорят, Телль попал в беду. Вся шайка «Ленивой А» гонится за ним. Они загнали его в ущелье у гребня Моголлон и собираются повесить.

Тайрел Сэкетт стряхнул пепел со своей сигары и осторожно положил ее в пепельницу.

— Кэп, скажи, чтобы мне приготовили седло и коня. — Он повернулся к Оррину: — Мне очень жаль. Можешь передать им, что я с тобой… всегда… когда вернусь.

— Дру передаст им это. Я еду с тобой.

— Ти, — перебил Кэп, — все это намного хуже, чем ты думаешь. Кто-то убил Энджи, а все те ребята, которые раньше были у «Ленивой А», ушли оттуда. Сейчас это шайка настоящих бандитов.

— Нас трое, — сказал Оррин, обращаясь к брату: — Ты, я и Телль.

— Четверо, — поправил Кэп. — С каких это пор я пропускал драки, в которых участвовали Сэкетты?

Было уже заполночь, когда повозка подъехала к Найтс-Ренч и из нее бесшумно вышло несколько пассажиров. Высокий элегантный мужчина помог выйти из повозки своей красивой молодой жене. Он был аккуратно одет и причесан. По его виду никак нельзя было сказать, что он проделал долгое путешествие в холодную погоду и по пыльной дороге. Того же нельзя было сказать и о его жене.

— Лучше бы вы взяли с собой что-нибудь поесть, — сказал кучер. — Сомневаюсь, чтобы в этом, забытом Богом месте нашлось что-то достойное.