К далеким голубым горам - Ламур Луис - Страница 37

— Какого роду-племени этот индеец? — спросила Лила. — Он тебя как будто понял.

— Понял… одно-два слова. Может, мы сумеем разузнать у него о землях на запад отсюда, поскольку, как мне кажется, он не из здешних индейцев. Я думаю, он откуда-то издалека — у него другая фигура, даже другое строение лица, и он куда крупнее, чем те эно, которых я встречал.

В течение трех последующих дней я видел его редко, ибо работы у меня было много, а времени в это пору года всегда мало. Наши посевы росли, и с ними во мне зрела надежда, что мы соберем хороший урожай. Зима по-прежнему тревожила меня.

Мехов для продажи мы запасли совсем немного, поскольку шкуры нужны были нам самим для изготовления зимней одежды. Но все же у нас было несколько лисьих шкурок и еще шкурки зверьков поменьше — вроде ласки, — именуемых норками.

На пятый день после того, как был найден дикарь, я вошел в помещение, где он лежал. Вместе со мной был Джублейн, и индеец вдруг заговорил на ломаном испанском. Этот язык Джублейн знал хорошо, так как одно время был у испанцев в плену.

— Он катоба… хоть я не знаю, что это такое… С запада. — Джублейн помолчал, вслушиваясь. — Из местности у самой кромки гор.

— О! — воскликнул я обрадованно. Это было как раз то, чего мне хотелось. — Расспроси его о горах.

— Он спрашивает о тебе. Удивляется, откуда ты знаешь несколько слов на его языке.

— Скажи ему, что у меня когда-то был друг из племени эно, по имени Потака.

Катоба все поглядывал на меня, пока Джублейн объяснял, как мы с Потакой стали друзьями и как мы торговали здесь.

— Скажи ему, что мы его друзья и хотим стать друзьями его народа. Скажи ему, что когда он поправится, мы, если он захочет, поможем ему вернуться к своим.

Позднее я неоднократно сидел с ним и каждый раз запоминал несколько слов или фраз, которыми мог бы воспользоваться в разговоре. Боюсь, однако, что он мой язык учил куда быстрее, чем я его. И вот наступил день, когда он поднялся и я повел его показать наш маленький форт.

Уа-га-су осмотрел все, но особенное впечатление произвели на него пушки.

— Громкий голос! — воскликнул он внезапно.

— Да.

Я показал ему ядро, но в этот раз впечатление оказалось намного слабее, чем я ожидал.

— Слишком большой для человека, — сказал он, — слишком много разбрасывать.

Он, конечно, был прав. Я объяснил, что пушки используются против укреплений или кораблей, а когда он, как мне показалось, собрался спросить, зачем же они нужны внутри форта, я сказал, что сюда может прийти корабль с людьми, которые нам недруги.

— Уа-га-су, — сказал я, — когда-нибудь я приду жить в горы.

— Хорошо, — сказал он. — Я показать ты.

Он начертил на земле несколько линий, чтобы показать, где находится его страна и какие реки ее ограничивают. Еще он показал мне ведущие через те края торговые тропы, которыми пользуются все индейцы. Мало-помалу оба мы лучше знакомились с языком друг друга, и он предупредил меня, что его враги будут разыскивать его и даже сейчас они могут таиться в лесах вокруг нас.

— Какие враги ищут тебя?

— Тускарора… они быть много. Великие воины.

— Здесь ты в безопасности, Уа-га-су. А когда ты совсем поправишься, мы отведем тебя к твоему народу или проводим достаточно далеко.

Понемногу я уяснил историю его побега. Они его поймали на охоте и пытали три дня, с каждым днем все свирепее. Потом привязали к столбу для сожжения. Он ухитрился, шевеля ступнями, перевернуть горящую ветку, толкая ее за еще не охваченный огнем конец, наклонить и уронить на ремень, связывающий лодыжки. Освободив ноги, он как-то сумел высвободить и руки, перепрыгнул через огонь и убежал в лес. Они немедленно кинулись следом, но он ускользнул. А потом, израненный, слабый, изможденный, свалился у края болота — и тут, почуяв его кровь, приплыл аллигатор…

С приходом ночи большие ворота нашего форта закрывались и запирались. Меньшие ворота, скорее калитка, выходящая на речную сторону, тоже запирались на засов. Ночью двое часовых обходили стены, а с людьми, остававшимися на флейте, мы договорились о системе сигналов. Они там тоже несли вахту.

Ничто в моей натуре не позволяло мне полагаться на судьбу, ибо я был убежден, что удача приходит лишь к тому, кто упорно работает и хорошо все продумывает. До сих пор мы не знали неприятностей с индейцами. Хотелось надеяться, что так будет и дальше.

Ночным караулом командовали посменно несколько человек; я делил эту обязанность с Джублейном, Пиммертоном Берком и Сакимом. В ту ночь дежурил Пим, и вот через несколько минут после полуночи он меня разбудил.

— Барнабас! Можешь выйти?

— Что там?

Как всегда, я проснулся мгновенно.

— Не знаю. Только лучше б тебе выйти.

Он бесшумно исчез. Я вскочил и начал быстро одеваться.

— Что случилось, Барнабас? — Абигейл тоже проснулась.

— Не знаю. Но, боюсь, что-то серьезное, Пим не тот человек, чтобы поднимать тревогу попусту.

Я пристегнул шпагу, сунул за пояс пистолеты, взял мушкет и выскользнул в темноту. Услышал еще, как возится в хижине Абигейл, — и поднялся по лестнице на стену.

Рядом появился караульный. Я знал, что он с Ньюфаундленда, человек надежный и крепкий и зовут его Нед Таннер.

— Они там, снаружи, капитан, — прошептал он, — и, по-моему, их там полным-полно.

Направившись по дорожке под стеной, я нашел Пима Берка и взял с собой. Вместе мы дошли до второго караульного.

— Таннер говорит, что их там очень много. А ты что скажешь?

— Да, — тихонько ответил караульный, здоровенный смуглый парень из Бристоля. — Что-то у них на уме, капитан. Они под стенами везде кругом.

Прислушиваясь, я слышал, как движутся люди, но что они задумали, догадаться не мог.

— Пим, — сказал я, — иди вниз и подними человек шесть надежных ребят. Остальным дай пока спать, если хотят. Может оказаться, что нам предстоит очень длинный день.

Надо сказать, захватить укрепленную частоколом позицию дело нелегкое, если защитники начеку. С пушками это просто, без них — почти невозможно, разве что из-за ротозейства защитников. Но сам факт, что неизвестный враг пока не нападает, говорил о каких-то приготовлениях, что свидетельствовало об определенных познаниях в методах войны и взятия укреплений. А это означало, что среди них может быть белый человек. Испанцев, у которых имелись поселения на землях Флориды, отнюдь не радовало желание англичан осесть в Виргинии, и вполне могло оказаться, что попыткой взять наш форт руководила небольшая группа испанцев. Конечно, это были голые предположения, фактов у меня не имелось никаких.

Я взглянул на звезды и понял, что с момента моего пробуждения прошел уже почти час. Лестница у меня за спиной поскрипывала — это люди поднимались на свои места.

Я убил много времени, переходя с места на место по мосткам вдоль стены и прислушиваясь, но так и не смог понять, что они задумали. Внизу подо мной двигались по крайней мере двое, а может и больше, — возможно, они просто искали способ попасть внутрь.

Я негромко проговорил:

— Что вам нужно?

Причем заговорил я на языке катоба.

Внизу все сразу стихло.

— Мы не спим, — продолжал я, — но неприятностей нам не нужно. Если хотите поговорить, приходите к нам при дневном свете, и мы будем с вами разговаривать. А раз вы пришли ночью, у нас единственный выход — считать вас врагами.

Снова стало тихо. Потом прозвучал чей-то голос:

— Выпусти сюда катобу. Он — наш.

— Он — свой собственный. Он не принадлежит вам. И не принадлежит нам.

— Выгони его за стены, мы заберем его и уйдем.

— Он хороший человек. Он работает вместе с нами. Мы не выгоним его. Он пришел в наше селение за защитой.

— Тогда мы сами возьмем его. Это я, Нагуска, говорю.

— Ты тускарора.?

— Это так.

— Тускароры — гордый народ. Они хорошие воины. Но я — англичанин. Мы не выдаем тех, кто пришел к нам за помощью.