Джубал Сэкетт - Ламур Луис - Страница 42

Поднявшись, я пошел к выходу. В природе творилось нечто невообразимое. Снег бурно таял. Если так пойдет, к рассвету от него не останется и следа. Дул один из тех теплых, мягких ветров, о которых мне рассказывали. Через некоторое время должна установиться ясная погода.

Если коунджерос собираются напасть на нас, они это сделают сейчас.

Наверное, завтра.

Глава 24

Кеокотаа присел на корточки у костра.

— Идет теплый ветер, — сказал он, — будет еще больше снега. Увидишь.

Возможно. Я ничего не знал о климате в этой части страны, а он вырос на севере. Мне же все происходившее показалось ранней весной.

— Нет весны, — покачал он головой, когда я намекнул ему о своих подозрениях. — Оттепель скоро кончится, и тогда пойдет снег, много снега. — Кеокотаа помешал костер и повернул мясо, насаженное на вертел. — Нам пора уходить. Уходить за большие горы.

— И оставить их? Что они будут без нас делать?

Он пожал плечами.

Начи быстро всему научились и, вероятно, обошлись бы без нас.

Я с неохотой признался себе, что Кеокотаа прав. Но как уйти, когда приближалась опасность. Я сказал ему об этом, и он снова пожал плечами.

Подруга Кеокотаа вышла за дровами, я посмотрел ей вслед а подумал об отношениях. Индейские мужчины часто и надолго уходят на охоту, иногда они возвращаются, иногда — нет. Их женщины находят других мужчин или живут одни, мясом их снабжают удачливые охотники. Принято ли так у начи?

Откинувшись назад, я вытянул сломанную ногу. Иногда она ныла от холода. Если не считать этого и легкой хромоты, нога была как новая. Я уже даже бегал.

Выйдя из пещеры, я увидел Ичакоми. Она чистила гетры и юбку из оленьей кожи.

— Ты думаешь, они придут?

— Да.

Я указал на вход в пещеру:

— Кеокотаа и я будем здесь. А твои люди пусть спрячутся среди деревьев, растущих вдоль реки, и не показываются до тех пор, пока враги не подойдут близко.

Мой план был достаточно разумным и, пожалуй, единственно возможным. У нас не хватит сил их остановить, но нанести им урон прежде, чем они ворвутся в долину, пожалуй, удастся. Потом — бой с превосходящим численностью противником.

— Пора уходить в верхнюю долину. — Ичакоми посмотрела на горы.

— Подожди. На этот раз у нас есть шанс если не победить, то прогнать их. Не думаю, что придет слишком большой отряд. Они считают, что нас мало.

Отступление в верхнюю долину даст нам лишь небольшую отсрочку. Они нашли бы нас, и куда тогда идти? Если Кеокотаа прав и еще будет много снега, нас заметет. Единственное место, куда мы сможем уйти, — это высокогорная долина позади нас. А там холоднее и есть угроза схода лавин.

— Стало тепло, может, скоро появится зеленая трава? — В вопросе Ичакоми звучала надежда.

Я повторил ей то, что услышал от Кеокотаа.

Она кивнула:

— Я тоже слышала об этом. Очень давно к нам приходили люди издалека, с верховьев Великой реки и рассказывали. В твоей стране тоже так?

— В Англии? Я не знаю. Мой отец говорил, что когда-то в Англии было теплее, чем теперь. Там рос виноград и люди делали вино. Потом стало холодно, и виноград перестал расти. Я думаю, что в далекие времена здесь властвовали холода и бизоны к ним приспособились. Когда начиналась метель и дул сильный ветер, они не уходили отсюда, а сбивались в кучу, и их тяжелые меховые шубы скоро покрывались снеговой коркой, так им удавалось сберечь тепло.

Она стояла рядом со мной, высокая, красивая, слишком мудрая для своих лет. Я сделал шаг в сторону, увеличив расстояние между нами. Ее близость волновала меня, я испытывал беспокойство. Нет, сейчас не время думать о женщинах! Я должен еще многое увидеть. По натуре я отшельник. И в одиночку чувствую себя счастливым, напомнил я себе.

Кеокотаа не мешал моему одиночеству. Он шел наедине со своими мыслями, и мы не лезли в душу друг другу. Мы с ним — два одиночки, идущие вместе.

Я видел, что Кеокотаа раздражала наша задержка. Он не имел никаких обязательств по отношению к этим людям и хотел поскорее расстаться с ними. Только снег удерживал его.

— Что ты будешь делать, когда снова зазеленеет трава? — спросила Ичакоми.

Я махнул рукой на запад, в сторону гор:

— Пойду туда, наверное. Хочу увидеть, что там, за горами.

— А потом?

Я провел языком по губам и переступил с ноги на ногу. Да, резонный вопрос, что я буду делать потом?

— Не знаю. Найду лужок где-нибудь на берегу реки и построю хижину.

— А потом?

Она загоняла меня в угол, я даже слегка вспотел, и мне это не нравилось. Я чувствовал себя бизоненком, отрезанным от стада, и старался увернуться или укрыться.

— Стану охотиться, жить уединенно, вдалеке от всех.

— Один?

— Я всегда один. Даже когда вокруг меня кто-то есть. Я плохо схожусь с людьми. Вот книги — другое дело. Обязательно приобрету много книг.

Она больше не приставала ко мне, и я обрадовался.

— А где твои братья?

— Каждый живет своей жизнью. Янс нашел себе жену, Кин, вероятно, тоже. Человек должен сам прокладывать себе путь, и мой лежит на запад.

— Я бы хотела увидеть твоих братьев.

— Они бы тебе понравились. Хорошие ребята. Моя сестра Ноэлла вернулась с мамой в Англию. Теперь она, наверное, ходит на балы и стала настоящей леди.

— Вот бы познакомиться с ней. Я хочу…

— Что?

— …увидеть, как все у вас там, какую одежду носят ваши женщины.

— Большинство из них довольно легкомысленны и глупы. Во всяком случае, мне так кажется. Волосы они укладывают и пудрят, шьют модные шелковые юбки. Отец говорил, однако, что они выглядят очаровательно.

— Я бы могла носить такую одежду?

Ну, пришлось снова посмотреть на нее. С такой фигурой, походкой и осанкой она могла носить все что угодно. Ичакоми выглядела настоящей королевой и затмила бы своей красотой любую титулованную особу.

— Ты могла бы, — подтвердил я. — Тебе бы очень пошел такой наряд. Все бы просто потеряли головы. — Она слушала с огромным интересом, и я продолжал рассказывать ей о балах, о пикниках, о прогулках… Словом, обо всем, что знал от мамы. Уроки светской жизни в основном предназначались Ноэлле, но нас тоже разбирало любопытство, когда речь шла о танцах, нарядах, танцевальных залах и правилах хорошего тона. Теперь я все повторил Ичакоми. — Там не было бы никого красивее тебя, — закончил я, понимая, что говорю чистую правду.

Разговоры на подобные темы давались мне гораздо легче, чем обсуждение планов на будущее. Как только она касалась этого предмета, я испытывал беспокойство, так как, честно говоря, и сам еще ничего не решил. Зачем загадывать наперед? Ну где-нибудь поселюсь. Возможно, у индейцев — в одиночку трудно искать удачу.

Или вернусь домой.

Нет, не вернусь. Я знал это с самого начала. Мое место здесь, на Западе. Как я уже говорил Ичакоми, найду где-нибудь луг, по которому течет река, и построю бревенчатый дом. пожалуй, побольше хижины. Может, наладятся отношения с испанцами, и я смогу добыть у них книги. Мне снова очень захотелось читать, ведь я не знал многого!

Солнце пригревало все сильней. Я оглядел выход из долины. Скоро, скоро явятся незваные гости.

Однако я слишком задержался здесь. Человек, живущий не в цивилизованном мире, а в стране, где он рискует на каждом шагу, не должен слишком долго размышлять. У него нет времени ни взвешивать все «если» и «но» в своей жизни, ни задавать себе вопросы. Каждый день надо ухитриться выжить, вся энергия должна быть направлена на это. Размышление — привилегия праздности. Размышлять можно сидя в кресле у камина в собственном доме. Это не для человека, все чувства которого обострены до предела и настроены на восприятие внешнего мира.

Ичакоми задавала мне такие вопросы, которых я сам себе не задавал никогда, и я подозревал, что у нее есть и другие вопросы, отложенные до времени. Она была во многих отношениях волнующей женщиной.

Папа возложил на меня обязанность стать для индейцев кем-то вроде крестного отца. Я познакомился с очень хорошими людьми и очень мудрыми. Их обычаи соответствовали условиям их жизни. Иногда они выражались в стороннем, но добром и компетентном мнении, а иногда, как это произошло со мной, требовалось выполнить просьбу старого человека в связи с каким-либо щекотливым делом.