Отзвуки серебряного ветра. Мы – будем! Осознание - Эльтеррус Иар - Страница 59

Командор скривился, как будто съел что-то очень кислое.

– До сих пор не могу простить себя за сотворенное с той несчастной страной… – пробормотал он. – Я начал наращивать армию и флот, превращая Архиан в совершенную военную машину. Тысячи верфей по всему человеческому сектору галактики строили для меня корабли, не зная, что строят их себе на погибель. Дети воспитывались как роботы, мыслили только военными категориями. Я целенаправленно вытравливал в людях империи понятия любви, доброты, сочувствия. Все несогласные без промедления уничтожались. Лет через двадцать я посчитал себя готовым и начал войну с соседями. Они пали на удивление быстро, за каких-то два месяца. Впрочем, чему удивляться, никто и представить себе не мог размера боевых флотов Архиана. И холодной жестокости воспитанных полумашинами архианцев. Любой, даже самый малый протест подавлялся настолько страшно, что потом десятилетиями при одном воспоминании людей бросало в холодный пот. Империя начала расширяться с невероятной скоростью, за двести лет было захвачено больше четверти галактики. Не хочу рассказывать, какими способами это делалось, слишком жутко и бесчеловечно. Пришло время, и Архиан уперся в границу эльфийского сектора. Это меня не остановило. Началась межрасовая война. Поначалу эльфы проигрывали, они давно забыли о том, что такое война. Но им на помощь в критический момент пришли урук-хай, за несколько лет вырастившие боевой флот пугающего размера. Его возглавлял мой бывший учитель, уже знавший, какое чудовище он воспитал. Впервые мы проиграли. Но древние расы не скатились до геноцида, остановившись на своих прежних границах. Установился вооруженный нейтралитет. К тому времени я полностью подмял под себя почти все человеческие страны галактики и два из Гнезд Гвард. Остальные находились за территорией древних. Начинать с ними новую войну я не рискнул, шансов на выигрыш было слишком мало. Экспансия остановилась. Осталось только наращивать силу в надежде на будущее, чем империя Темного Мастера, как меня к тому времени стали называть в галактике, и занялась.

– А почему Темным Мастером? – спросила Тина, с тревогой вслушиваясь в чувства Илара.

– Я все время ходил в черной мантии, скрывая лицо капюшоном, – ответил маг. – Не понимал даже, насколько смешно и убого это выглядит. И, естественно, увлекался Тьмой, по глупости перепутав ее со злом. Вспоминаю себя тогдашнего, и не могу понять, как я мог быть таким идиотом? Но был, от этого никуда не денешься. Хуже другое. Созданные мною в империи порядки. Чудовищные порядки. Ненависть, подлость и жестокость, возведенные в куб. Население империи жило безбедно, но какой ценой это достигалось… Машинное ранжирование всего и вся, малейшее нарушение хоть одного из тысяч правил делало разумного рабом. Это называлось «неразумный», но суть от названия не менялась. «Неразумного» покупали и продавали, заставляли работать, использовали для удовольствий. Любая проблема решалась только одним способом – зверской жестокостью. Год шел за годом, десятилетие за десятилетием, столетие за столетием. Ничего не менялось, империя то и дело воевала с древними, пытаясь захватить их территории, но каждый раз проигрывала, слишком велика была разница в знаниях. Но по прошествии тысячи двухсот лет ко мне начали возвращаться чувства, что оказалось довольно неприятным сюрпризом. Для того меня, каким я тогда был.

Илар вдруг прыснул.

– Ты чего? – удивилась Ирна, Тина тоже непонимающе смотрела на него.

– Да вспомнил свое ошеломление, – пояснил он. – По дворцу носился, как оглашенный, думая, что где-то вражеский маг спрятался. Все перерыл. Все спецслужбы на ноги поднял. А оказалось, что это всего лишь страх. Мой собственный. Не помню уж из-за чего он возник, но ощущение было на редкость гнусное. В общем, бессмертный император занялся самим собой, оставив империю в покое. Так продолжалось примерно четыреста лет, я почти не интересовался делами, все больше экспериментируя с новыми связками и заклинаниями. И исследуя возвращающиеся чувства. Империи это пошло на пользу, она тут же начала разлагаться. Раньше я за всем следил лично, держал правительство в ужасе, никто не знал, доживет ли до завтра или будет казнен для острастки, или из-за того, что у императора плохое настроение. А тут вдруг четыреста лет покоя, через пару поколений страх забылся, все помнили только, что сидит где-то во дворце страшный черный призрак, но никого не трогает. Пришлось быстро навести порядок и призвать распоясавшихся сановников к порядку. Но я был уже не тот. Я начал задумываться о вещах, о которых не задумывался никогда прежде. О смысле жизни, о власти и ее сути, о счастье, да и о многом другом. Философией занялся. И с каждым днем приходил во все большее недоумение. Ну вот, у меня есть власть, невероятная по человеческим меркам власть. Но счастлив ли я от этого? Убеждал себя, что да. Только вот удовлетворения не чувствовал. Чего-то не хватало. Перепробовал все придуманные человечеством удовольствия в безумных количествах. Надоело. Очень быстро. Все равно чего-то не доставало, почему-то было тошно. Логика не помогала. И примерно через две тысячи лет после моего восшествия на престол настал тот самый день…

– Какой? – с любопытством поинтересовалась Тина.

– Знаменательный! – поднял палец Илар, его лицо сделалось ехидным. – Однажды утром «великий» император изволили проснуться. Сразу тошно стало. Встал, посмотрел для начала вокруг, потом на угодливые рожи сановников, на дворец, вспомнил об империи. И спросил себя, как тот лягушонок на кочке посреди большого болота: «Ну и зачем оно мне все это нужно?» Ответа на сей интересный вопрос не нашлось. Тогда император плюнул на все на свете, телепортировался куда-то и пошел куда глаза глядят. Оказалось, что от злости я перепутал заклятие и перескочил в другую Вселенную, в которой понятия не имели об империи Архиан и Темном Мастере. Наверное, так было лучше всего. Планета была средневековой, уровень меча и копья. И я пошел нищим по дорогам. Впервые за свою долгую жизнь я смотрел людям в лица, наблюдал за ними со стороны, обдумывал увиденное. Видел, что помимо привычной жестокости и корысти есть что-то еще. Что-то странное и непонятное мне. Люди называли это дружбой, любовью, добротой, сочувствием. Я долго не мог понять, для чего им все это нужно, ведь эти качества мешают жить ради себя самого. Но одновременно видел, что люди, имеющие любовь и дружбу – счастливы, а не имеющие – несчастны. Меня заинтересовала такая странность. И я подобрал нищего мальчишку, решив позаботиться о ком-то, ничего не получая взамен. Долго добивался доверия запуганного звереныша. Добился каким-то чудом. Мальчик рос, мы с ним продолжали ходить по дорогам того мира, зарабатывая себе на хлеб выступлениями перед крестьянами. Научиться жонглировать мне было совсем не трудно, да и акробатика далась легко, боевыми искусствами я владел в достаточной мере. Магию не использовал принципиально. Странное дело, бродячий мальчишка с каждым днем становился мне все ближе и ближе, хотелось защитить его от любой беды. Странные, непривычные для императора чувства… А потом его убили на моих глазах, я на какое-то мгновение опоздал. В тот момент я узнал, что такое горе. Что такое боль потери близкого существа. Какой-то местный барон решил поразвлечься и наколол бродячего скомороха на пику, показывая свою «удаль». Понятно, что от него с приятелями и пепла не осталось, но моего юного друга этим было не вернуть. В этот момент я понял основополагающую истину. Я вспомнил всех, кто умер по моей вине. Их ведь тоже кто-то любил… И им было так же больно, как и мне после смерти мальчика. Мне стало страшно. Ведь я оставил за собой миллиарды и миллиарды трупов…

Командор досадливо скривился и яростно потер висок.

– Так началось мое изменение. Чего только потом не случалось. Сорок лет в монастыре, где я очень многое понял. Было множество друзей, которые самим своим существованием показали всю убогость моей прежней жизни. Я прожил с этой цивилизацией очень долго, она успела от средневекового мира подняться до межзвездной федерации. Но я все равно видел, что преуспевают большей частью такие, каким я сам был когда-то. Ни одна философская система, ни одна религия не давала ответа на беспокоящие меня вопросы. Поэтому я снова переместился в другой мир. И еще раз. Перемещения происходили произвольно, менялись планеты, галактики, вселенные. Не менялось одно. Общая несправедливость вокруг. Везде было одно и то же. Преуспевали самые подлые, самые жестокие, самые гнусные. Но я учился воспринимать жизнь такой, какая она есть, стараясь помочь, кому мог. И однажды я встретил того, кого вскоре назвал Учителем.