Путешествие стипендиатов (илюстр) - Верн Жюль Габриэль - Страница 5

— Ну, когда же мы отправляемся?… — спрашивали они.

— Завтра…

— Да нет, уже сегодня…

— Ну что вы, у нас же еще впереди шесть дней… — возражали наиболее рассудительные.

— Ах, ну почему мы все еще не на борту «Стремительного»!… — повторял Магнус Андерс.

— Скорее бы уже оказаться на судне! — восклицал Тони Рено.

Мысль о необходимости кое-каких приготовлений и сборов для столь дальнего путешествия просто не приходила юношам в их горячие головы.

Прежде всего следовало получить согласие родителей, поскольку как-никак речь шла о том, чтобы послать молодых людей если не на край света, то тем не менее в Новый Свет! Взять на себя эту миссию должен был мистер Джулиан Ардах. К тому же, поскольку все путешествие было рассчитано на два с половиной месяца, следовало позаботиться о специальной экипировке: сапогах, зюйдвестках[37], клетчатых плащах, — словом, о полном облачении моряка.

Затем директору предстояло назвать доверенное лицо, на которое можно было бы возложить ответственность за юношей. Конечно, они были уже достаточно взрослыми и вполне рассудительными, чтобы обойтись без няньки. Тем не менее следовало бы дать им в спутники наставника, который пользовался бы у них авторитетом. Таковым было и намерение предусмотрительной миссис Кетлин Сеймур, выраженное в ее письме, а с ее желаниями следовало считаться.

Излишне говорить, что семьи легко согласились на предложение, сделанное им мистером Ардахом. У некоторых юношей на Антильских островах были родственники, которых они не видели уже несколько лет: у Хьюберта Перкинса — на Антигуа, у Луи Клодьона — на Гваделупе, у Нильса Гарбо — на Сент-Томасе. Следовательно, представлялся совершенно исключительный случай повидаться, и притом при самых благоприятных условиях.

Кроме того, родственники учащихся еще раньше знали о предстоящем конкурсе, так как директор Антильской школы держал их в курсе событий, и им было известно и о том, что на нем должны определиться обладатели стипендий для совершения данного путешествия. Поэтому мистер Ардах не сомневался, что, когда родители выяснят, что лауреатам предстоит посетить Вест-Индию, это будет отвечать их самым горячим желаниям.

Между тем мистер Ардах продолжал размышлять о кандидатуре наставника для юных путешественников, чьи советы помогли бы поддержать добрый мир и согласие среди подающих большие надежды юных Телемахов[38]. Мысль о достойном менторе[39] не переставала его беспокоить. Быть может, обратиться к одному из учителей Антильской школы, который отвечал бы всем необходимым требованиям?… Да, но ведь учебный год не закончился. А прерывать учебный процесс перед каникулами, когда весь преподавательский состав должен быть налицо, просто невозможно.

По той же причине мистер Ардах полагал, что и сам не может сопровождать своих воспитанников — ему было совершенно необходимо присутствовать при распределении наград в день 7 августа.

Но разве кроме него самого и других штатных преподавателей под рукой не было нужного человека, серьезного и рассудительного, с полной ответственностью относящегося к своим обязанностям, заслуживающего доверия, пользующегося всеобщей любовью? Человека, которого юные путешественники охотно признали бы в качестве наставника? Да, такой человек был, и оставалось лишь узнать, согласится ли упомянутый кандидат принять на себя данные обязанности и совершить столь дальнее морское путешествие?…

Двадцать четвертого июня, за пять дней до отплытия «Стремительного», утром, мистер Ардах передал мистеру Паттерсону просьбу явиться к нему для весьма важного разговора.

Когда его позвали в кабинет мистера Ардаха, мистер Паттерсон, эконом Антильской школы, был, по своему обыкновению, занят тем, что разбирал вчерашние счета.

Тотчас же мистер Паттерсон передвинул очки на лоб и объявил слуге, появившемуся в дверях:

— Сейчас же, не теряя ни минуты, я отправлюсь к господину директору.

И, опустив очки, мистер Паттерсон взялся за перо, дабы закончить хвостик девятки, которую он как раз выписывал внизу колонки расходов своего гроссбуха. Затем с помощью своей линейки из черного дерева он подвел черту под колонкой цифр, ибо закончил их складывать. После чего, слегка стряхнув перо над чернильницей, он осторожно погрузил его в стаканчик с мелкой дробью, дабы почистить, с величайшей заботой вытер его, положил рядом с линейкой на конторку, подкачал чернил в чернильницу до известного ему одному уровня, положил промокательную бумагу на страницу расходов, позаботившись при этом, чтобы, не дай Бог, не размазать хвостик девятки, закрыл гроссбух, положил его в специальный ящик в конторке, стряхнул в пенал ножичек для подчистки ошибок, карандаш и резинку, подул на свой бювар[40], дабы сдуть с него невидимые пылинки, встал, отодвинув обитое кожей кресло, снял люстриновые[41] нарукавники и повесил их на крючок возле камина, обмахнул щеткой редингот[42], жилет и панталоны, взял шляпу, пригладил на ней ворс рукавом и надел на голову, затем натянул черные кожаные перчатки, как если бы собирался нанести визит высокому университетскому начальству, бросил последний взгляд в зеркало, убедился, что все в его туалете безупречно, взял ножницы и подрезал какой-то волосок в бакенбардах, переросший строго установленную длину, проверил наличие в кармане носового платка и бумажника, открыл дверь кабинета, переступил порог и тщательно запер дверь за собой одним из семнадцати ключей, что позванивали у него на поясе, спустился по лестнице, выходившей на большой двор, пересек его наискосок медленным, размеренным шагом, направляясь к жилому корпусу, где находился кабинет мистера Ардаха, остановился перед дверью, нажал кнопку электрического звонка, чья пронзительная трель тут же раздалась за стеной, и стал ждать.

И только сейчас мистер Паттерсон, почесывая лоб кончиком указательного пальца, спросил себя: «О чем, собственно, господин директор собирается со мною беседовать?»

Действительно, приглашение в кабинет мистера Ардаха в столь ранний час должно было бы показаться мистеру Паттерсону необычным, и в его голове возникли различные предположения.

Посудите сами, часы мистера Паттерсона показывали еще только девять сорок семь, а на показания этого инструмента можно было положиться, поскольку он был столь точен, что показывал время секунда в секунду, а размеренность его хода была под стать образу жизни его владельца. К тому же еще никогда, да-да, никогда мистер Паттерсон не переступал порог кабинета мистера Ардаха раньше одиннадцати сорока трех, когда являлся к нему с ежедневным отчетом о состоянии хозяйственных дел школы, и не было случая, чтобы он пришел между сорок второй и сорок третьей минутой.

В связи с этим мистер Паттерсон должен был предположить (и он действительно допускал), что произошло нечто из ряда вон выходящее, поскольку директор потребовал его к себе еще до того, как он подвел итоги вчерашним доходам и расходам. Он, вне всякого сомнения, подведет баланс по возвращении, и можно было быть уверенным, что никакая ошибка не вкрадется в его подсчеты из-за столь странного нарушения обычного распорядка.

Шнур, ведущий в каморку привратника, натянулся и открыл дверь. Мистер Паттерсон сделал еще несколько шагов — ровно пять, как обычно, — в коридор и осторожно постучал во вторую дверь с табличкой «Кабинет директора».

— Войдите, — услышал он тотчас же.

Мистер Паттерсон снял шляпу, смахнул невидимые пылинки с башмаков, поправил перчатки и вошел в кабинет. Шторы на обоих окнах кабинета, выходивших на просторный школьный двор, были приспущены. Мистер Ардах, вперив взгляд в лежавшие перед ним бумаги, сидел за письменным столом, усеянным множеством электрических кнопок. Подняв голову, он дружески кивнул мистеру Паттерсону.