Жангада (иллюстр.) - Верн Жюль Габриэль - Страница 10

К тому же за несколько недель, оставшихся до отъезда, ему предстояло закончить немало дел.

Как сказано выше, в те времена течение Амазонки еще не бороздили многочисленные пароходы: компании судовладельцев еще только собирались пустить их по реке и ее притокам. Речные суда держали пока частные владельцы и обслуживали главным образом прибрежные поселения.

По реке ходили следующие суденышки: особый вид пироги – «уба»; выдолбленная топором и выжженная из целого ствола, с заостренным легким носом и более тяжелой, полукруглой кормой, она вмещала от одного до двенадцати гребцов и поднимала до трех и даже четырех тонн груза; затем «эгаритеа» – широкий, грубо сколоченный баркас, посредине которого был устроен навес из листьев, со свободным проходом впереди, и скамьей для гребцов; и, наконец, «жангада» – довольно неуклюжий плот, идущий под треугольным парусом, с соломенной хижиной, служащей плавучим домом для индейца и его семьи. Эти три вида судов составляли мелкую флотилию Амазонки и могли перевозить очень ограниченное количество людей и товаров.

Были тут суда и побольше, так называемые «вижилинды», поднимающие от восьми до десяти тонн груза, с тремя мачтами и красными парусами; в тихую погоду они идут на четырех тяжелых веслах, которыми очень трудно грести против течения. Были еще большие «коберта», поднимающие до двадцати тонн, похожие на китайские джонки, с рубкой на корме, небольшой каютой и двумя мачтами с квадратными парусами разной величины; при противном или слишком слабом ветре индейцы пользовались на них еще десятью длинными веслами, которыми гребли, стоя на полубаке, на носу судна.

Но все эти водные средства передвижения не устраивали Жоама Гарраля. Решив спуститься вниз по течению Амазонки, он сразу надумал воспользоваться этим путешествием для переброски большого количества товаров, ждавших отправки в провинцию Пара. Этот груз не требовал срочной доставки на место. И Гарраль принял решение, которое должно было прийтись всем по душе, кроме разве Маноэля. Молодой человек, вероятно, предпочел бы отправиться на самом быстроходном судне, но у него была на то особая причина.

Как ни примитивен, даже первобытен был способ передвижения, избранный Жоамом Гарралем, он позволял взять с собой множество людей и плыть по течению со всевозможными удобствами и в полной безопасности.

По его плану часть фазенды словно отделится от берега и поплывет по Амазонке со всеми своими обитателями: хозяином фазенды, его семьей, слугами, работниками, вместе с их домами, хижинами, шалашами.

В икитосскую фазенду входили великолепные леса, которые в центральной части Южной Америки, можно сказать, неистощимы.

Жоам Гарраль прекрасно умел вести лесное хозяйство в этих краях, богатых чрезвычайно ценными и разнообразными древесными породами, которые шли на изготовление мачт и на всевозможные плотничные и столярные работы, так что торговля лесом ежегодно приносила ему немалый доход.

К тому же разве река не была у него под рукой, чтобы сплавлять дары амазонских лесов в большей сохранности и с меньшими затратами, чем по железной дороге? Итак, Жоам Гарраль каждый год валил несколько сотен деревьев, связывал плоты из грубо обтесанных бревен, толстых досок и брусьев, составлял громадные плавучие караваны и сплавлял их вниз по течению под надзором опытных плотогонов, хорошо знающих глубины, мели и быстрины реки.

Теперь Жоам Гарраль собирался поступить, как и в предыдущие годы. Но на этот раз, сколотив плот, он решил всю коммерческую часть дела поручить Бенито. Однако нельзя было терять даром и часа. Начало июня – самое благоприятное время для отплытия, ибо в эту пору река вздувается благодаря разлившимся в верховьях притокам, а затем понемногу убывает, вплоть до октября.

Значит, к работам следовало приступить, не мешкая, тем более что на этот раз предстояло сделать плот необычных размеров. Гарраль решил вырубить половину квадратной мили леса, росшего у слияния Наней с Амазонкой, то есть целый угол прибрежного участка фазенды, и соорудить исполинскую жангаду, или плот величиной с маленький островок.

Вот на такую-то жангаду, более устойчивую, чем любое местное судно, и более вместительную, чем сто связанных вместе «эгаритей» или «вижилинд», Жоам Гарраль и решил погрузиться вместе с домочадцами и грузом.

– Как хорошо он придумал! – воскликнула Минья, узнав о плане отца, и захлопала в ладоши.

– Да, – сказала Якита, – в таких условиях мы доплывем до Белена в полной безопасности и совсем не устанем.

– А во время остановок будем охотиться в прибрежных лесах, – добавил Бенито.

– Пожалуй, плыть придется довольно долго! – заметил Маноэль. – Не лучше ли выбрать какой-нибудь более быстрый способ спуститься по Амазонке?

Конечно, путешествие предстояло довольно долгое, но никто не поддержал предложения слишком заинтересованного Маноэля.

Жоам Гарраль вызвал к себе индейца, управляющего фазендой.

– Через месяц, – сказал он ему, – жангада должна быть готова к отплытию.

– Мы примемся за работу сегодня же, господин Гарраль, – ответил управляющий.

Работа предстояла немалая. Всю первую половину мая около сотни индейцев и негров трудились не покладая рук и сотворили просто чудеса. Быть может, некоторые добрые люди, непривычные к такому уничтожению лесов, горько сетовали бы, видя, как многовековые исполины падают один за другим под топором дровосеков; но деревьев росло такое несметное множество как на берегах реки, так и на островах вверх и вниз по течению, до самого горизонта, что вырубка участка в пол квадрат» ной мили не могла оставить в лесу заметной прогалины.

Получив приказ от Жоама Гарраля, управляющий со своими рабочими начал с того, что очистил почву от лиан, древовидных растений, трав и зарослей кустарника. Прежде чем браться за пилу и топор, рабочие вооружились резаками – орудием, необходимым для всякого, кто хочет проникнуть в амазонские леса: это широкие, слегка изогнутые клинки длиной в два-три фута, крепко насаженные на рукоятку, которыми местные жители владеют с исключительной ловкостью. С помощью таких резаков рабочие за несколько часов вырубили подлесок, расчистили землю и проложили широкие просеки в густой чаще.

Так всегда начиналась работа: лесорубы с фермы подготовляли себе почву. Потом со старых деревьев, увитых лианами, заросших папоротником, кактусами, бромелиями и мхом, сорвали их покров и обнажили кору. Но вскоре и ее должны были ободрать со стволов, как кожу с живого тела.

Затем весь отряд лесорубов, гоня перед собой бесчисленные стаи обезьян, которым рабочие почти не уступали в ловкости, вскарабкался на вершины деревьев и принялся опиливать могучие ветви, пока не очистил стволы до самой верхушки. Скоро в обреченном лесу остались лишь высокие голые столбы, а спиленные ветви пошли на местные нужды; вместе со свежим воздухом сюда ворвались потоки света, и солнце проникло до влажной земли, которую оно, быть может, еще никогда не ласкало.

Каждое дерево в этом строевом лесу было пригодно для крупных плотничных или столярных работ. Словно колонны из слоновой кости с коричневыми обручами вздымались восковые пальмы высотой в сто двадцать футов, а толщиной в четыре у основания, дающие прочное, негниющее дерево; рядом с ними – деревья мары, дающие ценный строевой материал; барригуды, стволы которых начинают утолщаться в нескольких футах над землей и достигают четырех метров в обхвате, – они покрыты блестящей рыжеватой корой с серыми бугорками, а тонкие верхушки их переходят в широкий, плоский зонтик; высокие бомбаксы, с гладкими, белыми, необычайно стройными стволами. Рядом с этими великолепными представителями амазонской флоры падали на землю куатибы, – их розовые вершины возвышаются куполами над всеми соседними деревьями, а плоды напоминают маленькие вазочки, где плотными рядами уложены каштаны; древесина у них светло-лилового цвета и требуется специально для постройки судов. Потом разные сорта железного дерева, особенно ибириратея, с почти черной древесиной, такой прочной, что индейцы делают из нее свои боевые топорики; жакаранда – еще более ценная, чем красное дерево; цезальпина, которую можно найти только в глубине старых лесов, куда еще не проникла рука дровосека; сапукайя, высотой до ста пятидесяти футов, которой служат подпорками собственные побеги, вырастающие из ее корней в трех метрах от подножия; на высоте тридцати футов они обвиваются вокруг ствола, образуя арки и превращая его в витую колонну с вершиной в виде ветвистого букета, расцвеченного растениями-паразитами в желтый, пурпурный и белоснежный цвета.