Чик Боудри — техасский рейнджер - Ламур Луис - Страница 13

Боудри встал. Ему следовало возвращаться в отель писать рапорт.

— Ранчо построили для двух любящих друг друга людей, — сказал он.

— Стив говорит то же самое — его строили вдумчиво и с любовью.

— Нельзя, чтобы оно пропало. — Боудри взял поводья лошади, которую ему подвел Хенли. — Увидимся в городе!

ПРОЕЗДОМ…

У Боудри не было абсолютно никакой причины оспаривать авторитет «шарпса» 50-го калибра, чье дуло высовывалось из-за дверного косяка.

— Стойте там, где стоите, мистер!

Голос был юным, но звучал повелительно, а нажать на спуск винтовки может не только взрослый. Чик Боудри дожил до своих лет, потому что знал, когда надо остановиться. Он остановился.

— Я не знал, что кто-то есть дома, — мирно сказал он. — Я ищу Джоша Петтибона.

— Его здесь нет, — с вызовом произнес юный голос.

— Ты можешь положить винтовку, малыш. Я пришел не со злом.

Ответа не последовало, и дуло не дрогнуло. Чику совсем не нравилось смотреть в эту черную дырку, однако его восхитила решительность юнца, стоящего по ту сторону двери.

— Где Джош?

— Он… его забрали.

Чику показалось, что голос мальчика дрогнул.

— Кто забрал?

— Шериф пришел и увел его.

— С какой стати шерифу понадобился Джош Петтибон?

— Говорят, он отравил лошадь Ниро Татума, — сказал мальчик. — Но он ничего такого не делал!

— Татум из «Длинного Т»? Положи-ка лучше винтовку, малыш, и давай поговорим. Я не враг твоему отцу.

После минутного размышления винтовка опустилась на пол, и вышел большеголовый мальчик с револьвером за поясом. Рубашка на нем явно принадлежала отцу. Было ему лет двенадцать, не больше, и был он очень худой.

Боудри внимательно посмотрел на мальчугана, но болезненный вид его не обманул. Пусть он молод и худ, но совсем не трус и может взять на себя ответственность. В небогатом словаре Боудри «ответственность» была самым важным словом.

Мальчик медленно и настороженно дошел до ворот, но не подумал открывать их.

— Твой папа отравил лошадь Татума?

— Нет! Мой папа никогда ничей скот не травил!

— Я так и думал, — согласился Боудри. — Расскажи-ка мне об этом.

— Ниро Татум ненавидит палу, а папе наплевать на Татума. Он два или три раза хотел согнать папу с земли, все время говорил, что нечего, мол, тюремным пташкам гнездиться рядом с его землей.

Когда мальчик произнес «тюремная пташка», он быстро поднял глаза на Боудри, чтобы посмотреть, как тот это воспримет, но Чик, казалось, ничего не заметил.

— А потом папа получил от Пита Свагера племенного быка, и это разозлило Татума еще больше. Татуму очень хотелось заполучить его у Свагера, он предлагал ему большие деньги. Пит знал, что папе хочется иметь такого быка, а Пит был кое-чем обязан папе, поэтому недорого продал его нам. Пит покидал наши края.

Чик Боудри знал, чем Пит Свагер был обязан Джошу Петтибону. Пит поехал по делам в Сан-Антонио и там заболел. Его жена осталась на ранчо одна с маленьким ребенком, и через два дня после отъезда Пита они тоже заболели оспой. Джош Петтибон приехал, чтобы ухаживать за ними, и к тому же выполнял всю работу по ранчо. Услуга была немалая, а Пит Свагер — не из тех, кто забывает долги.

— Вороная кобыла Татума взяла да померла, а он обвинил папу, что тот ее отравил.

— Какие у них есть улики? — спросил Боудри.

— Кобылу нашли рядом с нашей изгородью, когда она умирала: у нее шла пена изо рта и она ужасно дергалась. Тогда Татум обвинил папу, а потом Фосс Дил сказал, что видел, как папа давал ей яд.

— Успокойся, малыш. Нам надо все хорошенько обдумать. У тебя есть кофе?

Лицо мальчика вспыхнуло.

— Нет. — А затем, увидев, что Чик собирается спешиться, он сказал: — У нас в доме нечего есть. Вы лучше поезжайте в город.

Боудри улыбнулся.

— Ничего, если я воспользуюсь твоей печкой, сынок? У меня с собой есть чуток еды и немного кофе, а я проголодался.

Неохотно, часто поглядывая на Боудри, мальчик открыл ворота. Он взглянул на чалого.

— Он ведь быстро скачет, да?

— Как заяц, но только он может скакать по многу миль и никогда не устает. А бывали такие времена, когда ему приходилось скакать по-настоящему.

Мальчик быстро посмотрел на него.

— Вы в бегах, мистер? За вами тоже охотится закон?

— Нет. Я понял, что жить по закону выгоднее. Пару лет назад у меня вышла стычка с довольно лихими ребятами, и •некоторое время я вроде как был в бегах. Нет ничего романтического в том, чтобы быть преступником, сынок. Сплошные неприятности. Ты никому не можешь доверять, даже тем преступникам, с которыми ездишь вместе. Ты всегда опасаешься, что тебя кто-нибудь узнает, у тебя нет настоящих друзей, потому что ты боишься, что они тебя могут предать или ограбить. Вся беда преступника в том, что ему приходится вращаться в плохой компании.

Когда они подошли к дому, Чик услышал внутри легкий шорох, а когда вошел, тонкая занавеска в дверном проеме, ведущем в соседнюю комнату, слегка колыхнулась. Темнело, и Чик снял с лампы плафон, зажег ее и поставил плафон на место.

Мальчик с неловким чувством смотрел на него, время от времени кидая взгляд на занавеску.

— Скажи сестре, чтобы она вышла. Я ей не сделаю ничего плохого, к тому же она, наверное, тоже хочет есть.

Из-за занавески нерешительно вышла девушка лет шестнадцати, с такими же, как у брата, большими грустными глазами и тонким красивым лицом. Чик улыбнулся ей, затем начал откалывать лучинки для печи.

Чик взглянул на мальчика.

— Тебе не трудно поставить в конюшню мою лошадь, сынок? Если хочешь, возьми с собой сестру, а когда будете возвращаться, прихватите заодно мою винтовку.

Пока они занимались делами во дворе, он. разжег огонь и, обнаружив ослепительно чистый кофейник, поставил кофе. Затем, покопавшись в походном мешке, вытащил кусок бекона, несколько картофелин и диких луковиц. К тому времени, как они вернулись, еда стояла на плите, а в комнате вкусно, по-домашнему пахло кофе и беконом.

— Расскажите мне про папу, — предложил он, — и уж раз зашла об этом речь, скажите, как вас зовут.

— Ее зовут Дотти. А меня Том, — ответил мальчик.

Когда Том начал говорить, Чик обнаружил, что знает почти все.

Три года назад Джоша Петтибона арестовали и посадили в тюрьму. Как и многие другие рейнджеры, Чик считал его наказание незаслуженным.

Петтибон повалил изгородь, закрывавшую путь к воде для его стада, и был осужден за злостное хулиганство. Ни один судья на Западе не осудил бы его, но в этом случае подавляющая часть присяжных «принадлежала» Багсу Татуму, брату Ниро. Судья и обвинитель были друзьями Татумов, к тому же Джош, не имея денег на адвоката, защищался сам. Чик Боудри не был ни судьей, ни присяжным заседателем, но он верил тому, что знал об этом деле.

— Когда начнется суд? — спросил он.

— Послезавтра.

— Ладно, завтра вы с сестрой как следует принарядитесь, выкатите повозку, и мы с вами поедем в город. Может, удастся помочь вашему папе. — А пока, — добавил он, — я поеду один и разведаю обстановку.

Работа рейнджеров заключалась не только в том, чтобы поддерживать закон и порядок и делать все возможное для защиты граждан; подчас им приходилось выступать в роли судьи или присяжного в малонаселенных округах, где судов не было, а также там, где они были, но доверять им можно было с трудом. Слишком часто суды защищали интересы только крупных скотовладельцев.

Чик Боудри знал, что Джош Петтибон был неплохим человеком. Упрямый, яростно независимый и часто вспыльчивый, Джош догадывался, что ограда у источника была поставлена назло ему, Джошу. Отгородив ручей, Татум перекрыл дорогу только стаду Джоша, все остальные стада могли приходить и уходить, как им заблагорассудится. Багс Татум хотел заполучить землю Джоша и, пока тот был в тюрьме, владел ею.

Освободившись, Джош забрал детей у родственницы, которая присматривала за ними, и подал заявку на новую свободную землю. Здесь ему также повстречался один из Татумов: Ниро владел обширным поместьем к северу от нового участка Петтибона.