Чертова гора - Ламур Луис - Страница 38

Странный незнакомец в раздумье молчал. Раглан подбросил несколько сухих веток в свой маленький костер.

— Я сказал тебе правду, — заговорил наконец его собеседник. — Ты должен уходить. Тот, кого ты ищешь, доставлен к Руке. И Рука избавится от него, как только сочтет это необходимым. Никто не смеет перечить Руке.

— Совсем никто? А последователи Того-Кто-Обладал-Волшебством?

Некоторое время незнакомец молча разглядывал Раглана. Затем медленно покачал головой:

— Это только легенда. Такого человека никогда не было. А значит, не может быть никаких последователей.

Языки пламени костра плясали на ветру. Двое мужчин молчали, глядя на огонь.

— Да, для всех было бы лучше, если бы кива продолжала оставаться закрытой, — тихо проговорил Раглан. — Но сейчас уже ничто не может предотвратить последствий твоей затеи. — Немного помолчав, он добавил: — Наши легенды называют ваш мир миром зла. Что это за зло?

Незнакомец, избегая встречаться взглядом с Рагланом, попытался перевести разговор на другую тему. Сделав широкий жест, он спросил:

— Что это за место?

— Это пустынный район, — ответил Майк. — Река, что протекает в той стороне, называется Сан-Хуан. Это испанское название, потому что, когда сюда пришли испанцы, они и дали всему на этой земле свои имена.

— У вас есть города?

— И очень большие, но они далеко отсюда. До ближайшего, наверное, не меньше сотни миль. Но есть здесь города и поменьше, и в них живут люди. Во все города ведут дороги.

Шеф, до этого мирно лежавший, слегка пошевелился, незнакомец испуганно встрепенулся и стал подниматься с земли.

— Не бойся, — успокоил его Раглан. — Это моя собака.

Незнакомец с опаской покосился на Шефа, которого было почти не видно в тени, отбрасываемой кедром.

— Разговоры о прошлом и настоящем культур можно оставить и на потом, — сказал Майк. — Теперь же мы должны поговорить об Эрике Хокарте. Ты сказал, что он пленник Руки, значит, мы должны пойти и поговорить с этим вашим Рукой.

— Ты сам не знаешь, что говоришь. Этого сделать нельзя.

— Ты можешь проводить меня к нему?

— Это невозможно. Ты не понимаешь. Никто не может войти к Руке. Мои волосы скоро совсем поседеют от старости, а я до сих пор ни разу не видел его… Моя жизнь проходит среди древних плит с письменами. Я их Хранитель, и мало кто из наших людей знает или хотя бы догадывается об их существовании. В давние времена наши правители приходили туда за знаниями, но с тех пор сменилось уже несколько поколений. Когда-то те, кого называли Хранителями Слова, собирались и на Совет, но только те времена уже давно прошли. Возможно, Рука даже не помнит о рукописях и их Хранителе. Даже его стражники, Варанели, проходят мимо меня, не замечая.

Из этого разговора Раглану удалось кое-что уяснить. Выходит, что Архивы, о которых идет речь, были собраны еще в незапамятные времена, задолго до Исхода, когда кое-кто, убоявшись надвигающегося зла, нашел убежище по Другую Сторону незримого занавеса. Более тысячи лет прожили они в новом мире, пока засуха и непрекращающиеся набеги врагов не вынудили их вернуться обратно. За целое тысячелетие умерла и память о тех ужасах, от которых пришлось бежать их предкам. Но кое-кто все же помнил об этом и отказался возвращаться. Те, кто остались, растворились среди других племен.

Беглецы испокон веку занимались земледелием. Очень немного людей, считавшихся мудрецами, пошли с ними, ведь об их мире этим людям было известно так мало.

Раглан задал несколько вопросов относительно Руки. Это один человек или несколько? Где он живет? И где будут содержать Эрика?

Незнакомец покачал головой:

— Этого я не знаю. В нашем городе есть такое место, куда никому не разрешается заходить. Скорее всего его доставят туда. Войти в помещение можно лишь по приказу Руки, и мало кто из входящих возвращается обратно. — Он заглянул Раглану в глаза. — Понимаешь теперь? Многих ведут туда насильно.

Раглан поправил откатившееся из костра полено, заталкивая его поглубже в огонь.

— Почему ты пришел ко мне?

— Я уже сказал. Ты не должен туда ходить. Ничего не получится.

— А я на это ответил: если его не найду я, то вслед за мной придут другие, они придут с гневом и решимостью, против которых ничто не сможет устоять. Эрик Хокарт должен быть освобожден. И если ты хочешь, чтобы все у вас оставалось по-прежнему, ты должен помочь мне.

— Я?! — Очевидно, он был потрясен этой идеей. — Но что я могу? Я никто, я простой Хранитель Архивов.

— А в твоих Архивах нет ли случайно легенд о воинах? О тех, кто совершал великие подвиги?

У незнакомца загорелись глаза.

— Много преданий о славе и храбрости! Но сейчас их никто не читает. Никто, кроме меня и еще нескольких мне подобных. Архивы обрастают пылью во всеми забытых чертогах. Никто не желает учиться. Они уверены, что и так знают все на свете. — Он внезапно помрачнел. — Ты говорил, что я хочу, чтобы у нас все оставалось как прежде. Я знаю, это кощунственно, но только я не уверен, что мне хочется этого на самом деле. Уроки в школе состоят из голой зубрежки. В смысл никто и не думает вникать. Знания обесценены.

— Ты говорил о ваших Архивах, — перебил его Майк. — Они что, все на каменных плитах?

— А как же иначе? Таких плит и пластинок там бесчисленное множество, все они аккуратно сложены, а некоторые еще и связаны вместе, если посвящены одной теме.

— И что же, все каменные?

— Есть и на обожженной глине. В те времена наши люди учились, а Варанели были их слугами. Теперь же все изменилось: учиться больше не хочет никто, а Варанели стали нашими хозяевами.

Наступило непродолжительное молчание, чуть подрагивало низкое пламя костра. Затем гость заговорил снова:

— Хорошо вот так сидеть и разговаривать. Хорошо, когда тебя кто-то слушает. Я почти всегда один. Вот почему мне захотелось отыскать путь в ваш мир. Наши люди давно закрыли свои умы.

— И все же они опасаются того, что может принести им наш мир?

— Они боятся. Я не боюсь. Вернее, не очень боюсь. Ведь я еще не знаю, какие вы и чем обладаете. Вы кажетесь такими сильными, уверенными в себе.

— Вообще-то, друг мой, именно таких среди нас очень мало. Это только так кажется, но тем не менее мы учимся, и многим из нас нравится учиться. О да, конечно, среди нас есть и другие, дай им волю, они бы давно запретили всякое учение — новые знания зачастую опровергают те истины, которые прежде считались незыблемыми. Но конечно, многие мужчины и женщины хотят получить ответы на свои вопросы, и в поисках истины они отправляются в лаборатории и библиотеки. Во всем нашем мире их великое множество. Наши библиотеки, — добавил Раглан, — чем-то похожи на ваши Архивы, но у нас в книгохранилищах нет отбоя от посетителей. Чтобы знаниями пользовались постоянно и все, издаются книги. Их может купить каждый и учиться по ним.

— А о нас у вас тоже есть книги?

— Есть, но знаем мы о вас еще крайне мало. И отрывочно. Сведения эти собраны по частям — на найденных осколках посуды, развалинах скальных или вырытых в земле жилищ. Изучались фрагменты мокасин, другая одежда из обнаруженных захоронений. Ученые люди стараются заставить заговорить эти находки, соединить их воедино, но случается и так, что бесценные находки попадают в руки жадных людей, они продают их за большие деньги, лишая остальных возможности изучать ваш мир.

— Наша история так важна для вас?

— Для нас важна вся история. Все, что в какой-то мере может рассказать о том, как жили и выживали люди раньше, о том, что и как начинало оказывать на них дурное влияние, отчего и как вымирали, исчезая с лица земли, целые нации. Мы стараемся разобраться в чужих ошибках, чтобы не повторять их самим, но многие из нас учатся просто из любви к познанию. Одна из гениальнейших строк в мировой литературе принадлежит русскому писателю, который в свое время сказал: «Мне не нужны миллионы, а лишь ответ на мои вопросы».

— Вот это да… Мне это нравится. — Затем гость мрачно добавил: — Мы давно отвыкли задавать вопросы. Кроме, — добавил он, — кроме, может быть, некоторых. Мы бы тоже не отказались владеть кое-чем, что есть у вас, но боимся последствий