Лососи, бобры, каланы - Кусто Жак-Ив - Страница 25

Отказ двух взрослых бобров поселиться здесь нас опечалил, тем более что их физическое состояние не перестает ухудшаться. Франсуа Шарле снимает их в то время, как они тащатся по снегу или плавают туда и сюда подо льдом от водопада к проруби и от проруби к водопаду, через все озеро. Прошлой осенью хвосты этих животных были толстые, раздутые от запасов жира, необходимых, чтобы пережить тяжелую зиму (одна из основных функций хвоста бобра — служить складом питательных резервов на зиму). Сейчас их хвосты совсем утончились — безнадежно пусты. Бобры истощили свои последние ресурсы. Они медленно идут к более чем определенному исходу…

И к тому же, вот уж несколько дней как мы их не видели — ни подле отверстия во льду, ни на каскаде. Температура воздуха на севере Саскачевана в это время года быстро падает до —45 °C. Бобры без жилья не умеют противиться холоду.

В полном отчаяньи я решаюсь на другую подводную экспедицию. Осенью мы приметили на берегу озера, недалеко от нашего дома, покинутую бобровую хатку. Последняя попытка: если двое наших бродяг с каскада поселились там, они могут еще спастись; в противном случае они, без сомнения, обречены.

Всегда неприятно спускаться под лед — такое впечатление, как будто добровольно попадаешь в ловушку — ныряльщики всегда подвержены этому впечатлению, особенно в подобных ситуациях. (Но в этом они не сознаются…) Сегодня все это еще усиливается новым беспокойством: а не найдем ли мы хатку пустой?

Темная вода окутывает пловцов, и начинается фантастический балет пузырей воздуха на „потолке“ озера. Филипп, Бернар и Иван продвигаются к запасам корма, который расположен у края бобровой хатки. Они собирают там остатки ветвей, совершенно очевидно недавно еще кем-то обглоданных. Затем они обнаруживают входы в основной и дополнительные туннели, которые ведут к гнезду: они засыпаны остатками пищи. Это доказывает, что бобры проходили здесь совсем недавно. Но когда ныряльщики освещают внутренность самой хатки — полное разочарование: она пуста.

При этом известии мы, успевшие привязаться к двум нашим бобрам, заблудившимся на каскаде, чувствуем, как у нас перехватывает горло. На обратной дороге мы все цепляемся за мысль, что, может быть, животные, ведомые инстинктом или по счастливой случайности, разыщут для себя настоящее жилье. Но мы хорошо знаем, что эта надежда лишена всякого основания.

Созидательная эволюция

Вот уже восемь месяцев, как зима держит нас взаперти. Снег и холод все еще безраздельно царят повсюду. Но мы замечаем маленькие знаки (то менее резкий порыв ветра, то хруст льда на озере, то бормотание струи воды под ледяным панцирем) того, что погода меняется и весеннее обновление природы не заставит себя долго ждать.

Однажды, когда ледяной ветер заставил нас запереться в хижине, мне пришло в голову организовать общую дискуссию на тему: как, в ходе эволюции, боб р смог дойти до таких высот в искусстве строительства?

Все члены экипажа включились в нее с энтузиазмом. Идеи кипели. Умы взбудоражились. Я не смогу изложить здесь все, что было произнесено в ходе этой памятной сессии. Наиболее авторитетное, наиболее научно обоснованное, мнение, бесспорно, было высказано нашим приглашенным специалистом, доктором Кейтом Хеем. Многие идеи, которые я хочу изложить здесь, исходят от него.

Три вида водных грызунов занимают примерно один и тот же биотоп: нутрия (Myocastor), ондатра (Ondatra) и бобр (Castor). Сравнение их методов постройки „жилища“ дает возможность представить, как эволюция создала наиболее „совершенного“ из этой тройки — бобра.

Нутрия способна только рыть, то есть удовлетворяется тем, что выкапывает на уровне воды глубокую нору в крутом берегу, который она выбрала для жилья.

Ондатра не только выкапывает себе нору, но делает еще и вход в виде искусственного канала и покрывает свое жилище куполом из трав и веток. Она осуществляет землеройные работы, надзор за путями сообщения и строительства. Но все это далеко уступает по сложности постройкам бобра. Ее сооружения не столь протяженны, не столь сложны, они даже не столь тщательно отделаны.

Бобр побивает своих конкурентов по всем статьям. Он выкапывает норы более длинные, чем нутрия и ондатра, и часто ему приходится делать для одного гнезда не один тоннель. Материалы, которые он использует для постройки своего дома, не просто сбиты в кучу, но собраны (перекрещены) и в случае необходимости скреплены намертво грязью и кусками торфа. Его долговечная хатка, обитаемая в течение многих лет и тщательно содержимая в порядке, снабжена пищевой постелью (feedbed). Наконец, работы по надзору за путями сообщения (гений градостроительства!), которые он проводит, достигают редкой сложности и размаха: его каналы шире, длиннее, глубже и многочисленнее, чем у ондатры, и к тому же — что не делает ни одно животное — он строит запруды, что обеспечивает нужный ему уровень воды во все времена года.

Если природа — благодаря обычному отбору — дала бобрам наилучшие среди грызунов средства производства, можно быть уверенным в том, что это не возникло за один день.

Именно это показывает нам палеонтология. До того, как прийти к современным формам рода, эволюция наделала много ошибок.

Я не хочу вдаваться в подробности. Множество видов сменяло друг друга в северном полушарии, с тех пор как в олигоцене (почти в начале третичного периода, тому около тридцати миллионов лет назад) появилось семейство бобровых (Castoridae). Steneofiber, Paleocastor, Architheriomys, Dipoides: вот сколько ископаемых предков у современных строителей. Наиболее удивительный вид из всех, бобр, названный специалистами Castoroides foster, жил несколько миллионов лет назад, на заре четвертичного периода, в Америке; он достигал размеров бурого медведя!

Все формы угасали одна за другой, за исключением Steneofiber, который дал начало всем современным видам бобров, и в частности двум основным: американскому бобру (Castor canadensis) и европейскому бобру (Castor fiber). Было описано еще два вида, но не все авторы согласны дать им статус такового: Castor caecator, происходящий с Новой Земли, и Castor subauratus, отмеченный в нескольких местах в Калифорнии. [25]

Таким образом, природе пришлось предпринять немало попыток и наделать много ошибок, для того чтобы создать в конце концов такого необыкновенного строителя, каким является современный бобр.

Но так ли уж необходимы эти способности к работе — доведенные до своей крайней черты —, чтобы свидетельствовать в пользу развития мозга, то есть приобретения какой-то формы разума? Я в этом не убежден.