Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Дюма Александр - Страница 85

Здесь маленький отряд снова остановился.

— Смотрите, — сказал ирландец, — мы на дороге, ведущей в Бларни; теперь, если вас манит скорый ночлег, у меня там есть друзья; но я думаю, с нашей стороны было бы куда разумнее направиться в сторону Маллоу по заброшенной и пустынной дороге, на которой не встретишь ни одного дома.

— А в Маллоу ты знаешь кого-нибудь? — спросил у него Рене.

— В Маллоу у меня десяток друзей вместо одного.

— Тогда, — сказал Рене, — пошли в Маллоу. Надо все время опережать на день тех, кто завтра утром спохватится и бросится за нами в погоню.

В шесть утра, то есть за час до рассвета, они добрались до Маллоу.

Ирландец направился прямиком к одному из домов, постучался в дверь и на вопрос, послышавшийся из окна первого этажа: «Кто там?», ответил вопросом на манер ответа:

— Здесь всегда жил Фарилл?

— Да, — ответил ему голос, — Фарилл — это я» а ты кто?

— Я — Салливан.

— Погоди, погоди, я сейчас спущусь и открою тебе.

Двери открылись, и двое бросились в объятия друг друга.

Фарилл настойчиво просил своего приятеля зайти, но тот, оставив у стены остальных беглецов, ответил ему:

— Мы не одни, со мной мои товарищи, которых мне надо устроить до вечера.

— Да будьте хоть вдесятером или сотней, вы его получите. Не тот ночлег, который Фариллу хотелось бы вам устроить, а всего лишь тот, который позволяют ему его условия. Заходите, кто бы вы ни были.

Узники зашли.

— Сударь, — обратился к нему Рене, — мы — французские заключенные, которым удалось вчера вечером бежать из тюрьмы Корка; Салливан, наш товарищ, ручался за вас, и мы готовы вручить наши судьбы в ваши руки.

Дверь была открыта. По знаку Фарилла все, по возможности незаметно, вошли в дверь, которая за ними закрылась.

Но прежде Салливан предупредил Рене, что не следует Фариллу ничего предлагать в обмен на гостеприимство; это могло его не на шутку обидеть.

Они проделали шесть с половиной лье, и весь следующий день только и делали, что спали и ели, восстанавливали свои силы.

Хотя Фарилла трудно было считать богачом, гостеприимство оказалось если и не блестящим и роскошным, то, как и обещал ирландец, вполне приличным и сердечным.

С ними оставались лепешки и несколько бутылок дублинского пива, которое по этому случаю было выпито. В семь вечера беглецы снова были готовы пуститься в дорогу. Надо было за ночь проделать путь до Брюрее, то есть пройти семь лье. Обувь двоих из них была в скверном состоянии, и днем Фарилл, примерив на себя, купил им две новые пары, чтобы ничто не препятствовало их путешествию, по крайней мере, что касалось обуви.

К пяти часам утра они подошли к Брюрее.

Салливан позаботился о том, чтобы они следовали по правому берегу небольшой речки Мэг, на которой был расположен город. В нем жил знакомый Салливана, не менее гостеприимный, чем благородный Фарилл. Все происходило тем же образом: беглецы много ели и пили, спали, сколько могли, и вечером того же дня снова пустились в путь, на этот раз в сторону Аскеатона; но, поскольку теперь путь их ожидал более сложный, нежели накануне, когда они шли себе по дороге, товарищ Салливана вызвался быть у них проводником; к тому же Салливан признался, что в деревне Аскеатон у него знакомых нет. И он с благодарностью, как, впрочем, все его товарищи, принял предложение своего друга. Следуя за ним, они двинулись в Аскёатон.

При магических словах «Это французы!» все объятия и двери распахивались перед ними; лица улыбались, несмотря на то, что расходы с появлением гостей увеличивались: в такой бедной стране, как Ирландия, не поощрялось обременять собой.

На этот раз проводник беглецов повел их в дом своего сводного брата.

Объяснения не были долгими, хотя и касались завтрашних приготовлений в дорогу. Рене предложил купить какую-либо барку и на ней вернуться во Францию; но прежде надо было как следует разжиться запасами провизии. Салливан опустил голову: он был склонен больше доверять ирландцам, жителям внутренних областей, и меньше — жителям морских портов, испокон веков торговавших с англичанами. Он был того мнения, что следует тайком пробраться на первую попавшуюся барку и добраться на ней до первой же страны, которая попадется на их пути; при необходимости же пополнить запасы провизии можно заходить в порты. К тому же они рисковали везде нарваться на английских солдат, пустившихся за беглецами, и по всему побережью наверняка уже пронеслась молва, что восьми французским заключенным удалось бежать из тюрьмы Корка.

Сошлись на том, что следует преодолеть четыре лье и зайти на отдых в Логхилл; здесь можно было выяснить что-нибудь о судах, стоявших на якоре на реке Шеннон. В Фойнсе оказался шлюп, но он уже пустился в плавание и был далеко от берега.

Проводник предложил проникнуть с мачтового корабля на шлюп, который стоял на якоре между Тарбертом и лежащим перед ним крохотным островком. Было условлено, что экспедиция начнется между тремя и четырьмя часами утра. Действительно, около семи часов утра они спустили на воду лодку, привязанную к берегу с ирландской беспечностью, забрались в нее, подкрались к шлюпу и проникли на судно. На нем находились трое мужчин и одна женщина, которые при виде невесть откуда взявшихся восьми человек подняли крик.

Но Салливан на превосходном ирландском дал им понять, что если они не замолчат, ему и его товарищам придется найти на них управу, и, поскольку в этот момент он показал им свои колья, бедняги были вынуждены покориться.

В мгновение ока якорь был поднят, паруса раскрыты, и, так как дул северный ветер, шлюп вошел в воды Атлантического океана столь же величаво, как и высокобортный корабль. После того как шлюп отплыл от берега на расстояние лье, с него на воду была спущена лодка; в эту лодку, пользуясь которой беглецы захватили шлюп, посадили четверых ирландцев; Реми вложил в руку одного из них двадцать луидоров и пообещал, что если ему удастся вернуться во Францию целым и невредимым, то пошлет в банк в Дублине вексель на сумму, по крайней мере в два раза превышающую стоимость их судна.

Добрые люди не восприняли его слова всерьез; но уж если Рене вручил им двадцать луидоров, чего мог спокойно не делать, в них теплилась надежда получить обещанный вексель: благодаря течению они гак проворно поплыли на лодке по Шеннону, что достигли своего причала раньше, чем успели понять, было ли происшедшее реальностью или все это приключилось с ними ВО СНЕ.

XCVI

В МОРЕ

Оказавшись на шлюпке, беглецы первым делом пожелали выяснить, какими запасами съестного забиты его помещения. Шлюп был гружен торфом, а из припасов нашли только десяток картофелин, восемь кочанов капусты, два горшка с маслом и десять-двенадцать бутылок пресной воды. Кроме того, на борту оказались плохонький компас, большой парус, успевший превратиться в лохмотья, непригодный фок и еще менее годный фок штормовой.

Еды на корабле едва могло хватить на пять или шесть дней плавания при условии самоотверженной экономии; хлеба не было совсем. Возможно, его не было и дома у прежних хозяев судна — таково было их положение и таким было положение во всей Ирландии, и таким оно остается и в наши дни.

— Итак, — сказал Рене, — думаю, что было бы полезно начать ограничивать себя с этой минуты. Мы поужинали вчера вечером, позавтракали сегодня утром и можем не притрагиваться к еде до вечера.

— Гм-м! Гм! — послышались голоса.

— Давайте же будем умницами, — сказал Рене, — и договоримся вот о чем: мы не проголодаемся до восьми вечера.

— Решено, — ответил ирландец, — ни один не проголодается до восьми вечера; тем же, кто проголодается, придется затянуть пояса потуже или уснуть; им будет сниться, что они обедают.

— Эй! — вдруг произнес один матрос. — Вы не находите, что именно сейчас у нас есть более насущная задача: развести костер?

— А! — откликнулся Салливан. — По крайней мере нам не грозит нехватка торфа; солнце так и не показалось и, думаю, вряд ли уже надумает; снег продолжает валить — он будет пополнять нам запасы воды, если у нас есть брезент для ее сбора. А сейчас потешим себя и погреем свои пальцы.