Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Дюма Александр - Страница 45

Тем временем сэр Джеймс, Элен и Жюль попали в переделку еще более опасную, чем та, в которой оказались Жанна, Бернар и Рене. В то время как один тигр напал на их слона спереди, второй подкрался сзади, вскочил ему на круп и старался удержаться, впившись в кожу слона когтями. Но, к несчастью для себя, этот тигр открылся Рене своим незащищенным левым боком. Вскинув ружье, Рене выстрелил: пуля пронзила сердце зверя.

Голова первого тигра была уже в футе от старшей из сестер, когда сэр Джеймс, даже не вскидывая свое двуствольное ружье на плечо, направил его ствол на зверя и выстрелил: разом пули и пыжи от зарядов вдвойне поразили тигра. Он рухнул и мгновенно испустил дух.

Всего было убито пять тигров.

Франсуа, его загонщики и свора собак вместе выходили из джунглей. Загонщики не досчитались в своих рядах двоих: одному размозжили голову, а второму тигры разорвали грудь, когда тот попался им на пути из джунглей; их гибель была столь стремительной, что бедняги даже не успели издать воплей о помощи, а если и звали на помощь, то их крики потонули в общем шуме: охотничьих рогов, лае собак и криках других загонщиков.

Но, увидев пятерых мертвых тигров, тела которых были раскиданы на сорок-пятьдесят шагов вокруг, загонщики забыли про своих убитых собратьев. Охота на тигров у бенгальцев и бирманцев вызывает такое возбуждение и неистовство, что ценность пяти убитых тигров значительно перевешивает горечь потери двоих товарищей.

Что касается слонов, то ранены были оба, но эти ранения не представляли для них никакой опасности.

Тела двоих убитых на носилках были доставлены домой.

Адда на своей маленькой бирманской лошадке, вышагивавшей в паре с лошадью Жюстина, выдвинулась вперед и пустилась галопом к дому, чтобы принести весть о том, что четверо гостей и трое ее братьев целы и невредимы.

А слоны, Омар и Али, по желанию сестер обрели новый статус. Так, Элен изъявила желание их приобрести: умные животные, они заботились об охране дома и стерегли его покой. Рене объявил сестрам, что отныне они могут считать слонов своей собственностью. Он взялся через посредничество шабундера уладить все дела с хозяином животных.

Вечером Жанну сразила лихорадка; все сочли, что причиной недомогания была усталость после напряженного дня. Сестра не отходила от нее.

Рене и сэр Джеймс о чем-то беседовали. Адда, которую они позвали, чтобы узнать новости о состоянии здоровья Жанны, рассказала им, что из ее комнаты доносились рыдания, и, боясь быть услышанной, она ушла.

Джеймс, заметив беспокойство, проявляемое Рене к печали, в которой пребывали сестры, вернее, одна из них, — Адда подтвердила, что плакала только Жанна, — пообещал ему на следующий день выяснить тайну.

В тропической зоне свежесть ночей очаровательна. Двое молодых людей гуляли допоздна — до часу ночи. Сквозь кисею штор они увидели, как, словно звезда в тумане, дрожал огонек свечи в комнате Жанны.

Рене был сведущ во многих науках: бывали случаи, в сражениях ли, в других переделках, когда ему приходилось доказывать, что медицина и хирургия вовсе не чужды ему.

Вот и сейчас он был скорее опечален, нежели удивлен, когда к нему явился сэр Джеймс и от имени Элен просил его посетить Жанну, страдания которой со временем только усиливались. Было бы нелепо отказать в этой просьбе после того, как между молодым человеком и двумя сестрами установились столь близкие и доверительные отношения. Разумеется, Жанна хотела видеть его одного. Когда он предложил Элен пойти с ним, та ответила, что ее присутствие повредит задушевности разговора.

Итак, Рене отправился один. Он осторожно постучал в дверь и услышал в ответ дрожащий голос: — Войдите.

LXXV

БОЛЕЗНЬ ЖАННЫ

Жанна лежала на длинной кровати, и все ставни в ее комнате были притворены, чтобы полумрак поддерживал свежесть воздуха в комнате, а через щели в ставнях проникало дуновение легкого ветерка.

Увидев входящего Рене, Жанна привстала и протянула ему руку.

— Вы пожелали видеть меня, милая сестра. Я перед вами.

Жанна указала ему на кресло, стоявшее рядом с изголовьем ее кушетки, и сама переменила свое положение, издав при этом тяжелый вздох.

— Вчера, — начала она, — по возвращении в колонию, когда моя сестра объявила о своем желании приобрести этих благородных животных, оказывавших нам столь доблестные услуги, вы предложили нам считать их своими, а потом объявили о том, что должны покинуть нас через несколько дней.

— Это правда, — ответил Рене, — все складывается таким образом, что я вынужден уехать. Я испросил разрешения у своего командования, — и оно, проявляя особую благосклонность, пошло мне навстречу, отпустив меня на то время, которое необходимо, чтобы сопровождать вас в пути и доставить домой. Таким образом, я исполнил свой долг, благодарение Богу, вы и ваша сестра у себя дома, живы и здоровы. Ваша сестра обрела покровителя, которого ждала и искала, и первый же миссионер на пути в Китай или Тибет освятит их союз.

— Вот именно, — ответила Жанна, — моя сестра пожелала, чтобы вы оставались и помогали этому союзу.

Рене грустно посмотрел на Жанну и взял ее руку в свои ладони:

— Жанна, вы ангел, — произнес он, — и чтобы не согласиться с вами, нужно иметь очень веские причины.

— Итак, вы отказываетесь? — спросила Жанна со вздохом.

— Так надо, — ответил Рене.

— Признайтесь, что вы так и не раскрыли действительную причину своего отъезда.

Рене взглянул ей в глаза.

— Вы хотите, чтобы я вам о ней рассказал? — спросил он.

— Хочу, какая бы она ни была, — ответила Жанна. — Порой правда, чем она горше, тем вернее излечивает душу. Я жду!

— Жанна, — твердым тоном начал Рене, призвав на помощь все свое мужество, — к своему несчастью, вы влюблены в меня.

Жанна вскрикнула.

— Что же до меня, то я не могу принадлежать вам.

Жанна спрятала в ладони свое лицо: она тряслась от рыданий.

— Мне не хотелось говорить вам того, что вы сейчас слышите, Жанна, — продолжил Рене, — но я всегда полагал, что дело чести называть вещи своими именами.

— Хорошо, — произнесла Жанна, — оставьте меня.

— Нет, — ответил Рене, — теперь я не оставлю вас до тех пор, пока не расскажу о том, что разлучило нас; у вас же будет возможность рассудить нас.

— Рене, — сказала Жанна, — вы видите, как я слаба, у меня нет сил для того, чтобы отказать вам; рассказывайте же, что стоит между нами и какая непреодолимая преграда не позволила нам быть вместе. Довершайте же! Вы нанесли мне рану, теперь же следует ее прижечь.

— Позвольте мне коснуться вас не твердыми руками хирурга, а нежными ласковыми руками брата, Жанна: не думайте о том, что так старались укрывать от меня и что все же оказалось мне известно. Вложите свои руки в мои, опустите свою голову мне на плечо. Я вовсе не желаю, чтобы вы меня разлюбили, Боже упаси! Я только лишь хочу, чтобы вы любили меня по-другому. Милый друг, вы родились в 1788 году; вам было всего два года, когда в ваш родительский дом прибыл молодой ваш родственник по имени Гектор де Сент-Эрмин, пожелавший выучиться под руководством вашего отца морскому делу и пуститься с ним в плавание. Это был третий сын старшего брата вашего отца, графа де Сент-Эрмина. Если вы не сохранили о нем воспоминаний, ваша сестра непременно должна помнить его.

— Я тоже его помню; но что общего у этого молодого человека с тем непреодолимым препятствием, которое разлучило нас?

— Жанна, дайте мне возможность рассказать обо всем по порядку: когда я закончу, у вас не должно остаться никаких сомнений в моем добром к вам отношении.

Юноша уехал вместе с вашим отцом, трижды участвовал в морских путешествиях и едва начал входить во вкус своего нового занятия, как грянула Революция, а в 1792 году его отец призвал его к себе. Вы, должно быть, помните его отъезд, Жанна: он был невесел, и было пролито немало слез; он не хотел оставлять вас, кого назвал своей маленькой женой.