Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Дюма Александр - Страница 30

— Сестра моя, — сказала она, — разве эта музыка не благочестива и добра, словно молитва?

Элен в ответ лишь вздохнула и нежно прижала Жанну к сердцу.

Следующие дни девушки провели под впечатлением от визита.

Время текло незаметно, и наконец однажды утром матрос с мачты крикнул: «Земля!» По подсчетам Рене они достигли берега Бирмы.

Новые вычисления только укрепили его в этой уверенности.

Кернош проверил расчеты и ничего в них не понял — он спросил Рене, который ни разу прежде не ходил под парусом, как тому удалось играючи провести работу, которую бретонец так до конца и не смог постичь.

Они определили ориентиры и проложили курс в устье ре: си Пегу. Берега были настолько низкими, что терялись за морскими волнами.

На крик «Земля!» обе сестры поднялись на палубу и увидели Рене с подзорной трубой в руках, которую он уступил девушкам. Но их взгляд, мало привычный к морским горизонтам, не смог найти ничего, что указало бы границу бесконечного моря. По мере того как шлюп приближался к земле, вершины гор вырастали на горизонте, словно острова.

На грот-мачте подняли новый вымпел, и двенадцать раз выстрелила пушка, на что сейчас же отозвалась пушка из форта. Тогда Кернош дал сигнал, чтобы прислали лоцмана И скоро они увидели, как из устья Рангуна вышла легкая лоцманская лодка. Когда лодочник поднялся на борт, оказалось, что он не из Пегу или Малакки, а с Цейлона, где его должны были, как часть дани, выдать королю Сиама. Сбежав в Рангун, он стал лоцманом. Цейлонец немного говорил на ломаном английском, но достаточно для того, чтобы объясниться с Рене. Первое, о чем осведомился молодой человек, — проходима ли река Пегу для шлюпа с осадкой в девять-десять футов.

Лоцман, которого звали Бака, ответил, что по реке можно подняться на двадцать лье, то есть до одного поместья, владелец которого — французский сеньор. Поместье состояло всего из нескольких строений и называлось Рангун Хауз. Не было никаких сомнений в том, что это была собственность виконта де Сент-Эрмин. Маленькое американское судно подверглось самым дотошным исследованиям. Торговые корабли так редко приходили в эти края, что лоцман водил их в устье реки всего лишь трижды.

В тот же день они прибыли в город Рангун, чтобы следовать по одноименной реке и перейти во впадающую в нее Иравади, затем проскользнуть в реку Пегу, которая брала начало на южных склонах пяти или шести холмов и, пробежав двадцать пять-тридцать лье от Иравади до Ситауна, впадала в Рангун. Они бросили якорь в Сириаме, первом встреченном городе на реке, чтобы запастись свежим продовольствием. Здесь нашлись куры, голуби, водяные и болотные куропатки и рыба. Если бы сохранился южный ветер, суденышко могло бы преодолеть реку до Пегу за пару дней. Но смени ветер направление и подуй в обратную сторону, потребовались бы лодки, чтобы буксировать шлюп до самого Пегу, и это заняло бы вдвое больше времени, чем путешествие под парусом. Никто не предложил остановиться и осмотреть несчастный город Рангун, некогда бывший столицей страны, число обитателей которой доходило тогда до ста пятидесяти тысяч душ, в то время как сейчас с трудом набиралось семь тысяч. От былого великолепия остался лишь храм Будды, спасенный во время разгрома города и на языке страны носящий имя Шведагон, что означает Золотой Храм[40].

Река Пегу в месте, где шлюп вошел в нее на полных парусах, достигала мили в ширину. Но джунгли сжимали ее так, что вскоре она оказалась не шире Сены между Лувром и Институтом[41]. Ясно было, что в скрытой от взглядов части джунглей, высотой доходящих до десяти-двенадцати футов, почти до высоты полубака, обитает несметное множество хищников.

С марсовой площадки шлюпа, поднимавшейся на пять или шесть метров над кромкой лесов, которые простирались по обе стороны реки, были видны равнины, расстилающиеся с одной стороны до самых пустынных берегов Ситауна, а с другой — до череды городов, которым дала рождение река Иравади.

Рене прекрасно понимал, что путешествие по реке в джунглях небезопасно. Решив дежурить на палубе, он принес ружье и двойной карабин. Пришел вечер, девушки вышли и устроились рядом с ним на полубаке. Желая испытать, какой эффект произведет в обширных безлюдных дебрях звук охоты, молодой человек вынес охотничий рог. Время от времени в джунглях раздавался треск: по всей вероятности, там шли чудовищные сражения между обитателями. Но кто были те обитатели? Возможно, тигры, кайманы или гигантские змеи боа, которые способны сдавить быка кольцами, переломать его кости и проглотить в один присест.

Было что-то равно жуткое и торжественное в тревожной тишине, текущей минута за минутой, в криках, бессмысленных для человеческого слуха, и девушки несколько раз останавливали Рене, уже подносившего рог ко рту. Наконец прозвучал трубный звук, звонкий, трепещущий, дерзкий: в джунглях что-то зашевелилось, удаляясь, шум затихал и наконец затерялся в глуши дебрей, которым ни бог, ни человек еще не дали имени. Перед неведомым гласом вокруг корабля все затихло и стало недвижно: не иначе, дикие животные притаились, силясь узнать, чем грозит им незнакомый новый шум.

Под сильным ветром шлюп шел вперед без буксира. Вдруг матрос с мачты крикнул: «Впереди барка!»

Все могло таить опасность в этих местах. Рене для начала ободрил компаньонок, взял ружье и вышел к ограждению полубака, чтобы собственными глазами рассмотреть, что скрывается впереди.

Сестры встали и готовы были вернуться в каюту по первому же сигналу Рене. Ясной ночью свет полной луны превосходно освещал предмет, который на первый взгляд показался баркой.

Он плыл одиноко в тихом журчании воды. Затем приблизился, проступили его очертания, и Рене опознал вырванное дерево.

Не найдя ничего опасного, он подозвал девушек, которые поднялись на балкон. Дерево проплывало всего в двадцати шагах от корабля, когда Рене заметил на нем два тлеющих угля. Он никогда не видел пантеры, но легко понял, что это она. Без сомнения, огромная кошка отдыхала на дереве, когда удар ветра повалил и сбросил ствол в реку. Панический ужас приковал животное к дереву, и, впервые попробовав воду, она не знала, как спастись на берег.

— Если моей сестренке Элен, — сказал Рене, — хочется пушистый ковер для ног — ей стоит только пожелать.

Он указал на животное, которое заметило путешественников. Пантера вздыбила шерсть и ощерилась, угрожая тем, кто еще не пытался угрожать ей.

Рене вскинул ружье к плечу, но Элен остановила его.

— О нет, не убивайте ее, — попросила она. — Бедное животное!

Первое побуждение женщины — всегда сострадание.

— Тот, кто был невинно осужден, — сказал Рене, — поймет вас.

Дерево и шлюп встретились, ветви заскребли по обшивке шлюпа, и вдруг рулевой испустил вопль ужаса.

— Ложись! — решительно скомандовал Рене.

Он перебросил ружье в левую руку, грянул выстрел и вслед за ним — другой.

Сестры бросились в объятия друг к другу, угадав, что произошло. Пантера, оголодав за время невольного сидения на дереве, попятившись, бросилась на шлюп и одним прыжком взлетела на высоту фальшборта. На шум обернулся рулевой и, увидев рассвирепевшее животное, присевшее^ перед броском, заорал и привлек внимание Рене, который всадил в пантеру две пули.

Одним прыжком Рене, с ружьем в руках, оказался между пантерой и рулевым, но животное было уже мертво, одна из пуль угодила в сердце.

LXVI

ПЕГУ

На звук выстрела команда высыпала на палубу: думали, что снова атакуют малайцы. Нет худа без добра: на будущее решили выставлять стражу.

Кернош, который уходил ненадолго отдохнуть, появился на палубе одним из первых. Он увидел рулевого и пантеру лежащими замертво друг перед другом.

Сперва осмотрели рулевого, думая, что ему достало «несколько ударов когтей, но тот оказался цел и невредим — пантера была убита первым же выстрелом.