Человек с разрушенных холмов - Ламур Луис - Страница 13

Девушки расселись по скамейкам, некоторые — в окружении поклонников.

Приехала Барби-Энн, хрупкая, бледная и очаровательная. Она быстро огляделась, конечно же высматривая Роджера Бэлча.

Затем в дверях появилась невысокая, хорошенькая девушка с огромными темными глазами, одетая в какое-то блеклое и до болезненности аккуратное платье из простой ткани в клетку. Внимательно приглядевшись, я решил, что она не такая уж и хорошенькая. Конечно, и кому-то еще она могла показаться довольно обыкновенной, но было в ней нечто такое, что привлекало внимание, — какое-то внутреннее сияние, свидетельствовавшее о силе духа.

— Кто это? — спросил я Фуэнтеса.

Тот пожал плечами:

— Никогда ее раньше не видел. Похоже, она одна.

Когда я осматривал зал, мои глаза встретились с глазами Энн Тимберли. Она вызывающе отвернулась, и я, неожиданно почувствовав себя значительно лучше, засмеялся.

Здесь все знали друг друга — хотя бы немного. По крайней мере, не первый раз встречались. Я же для всех оказался темной лошадкой.

Неожиданно рядом с Сэддлером и его женой появился Бэлч, а с ним худой человек с неприятным и злым лицом, которого я тут же узнал. И почему только его имя не всплыло в моей памяти сразу, когда Фуэнтес впервые упомянул его?

Ингерман… один из людей Бэлча, стрелок. Узнал ли он меня? Я сомневался в этом, хотя как-то встречался с ним в Пьоч и еще раз… в Сильвер-Сити.

Ингерман не был обычным работником, хотя мог выполнять любую работу, но делал это только тогда, когда получал жалованье охранника. Очевидно, Бэлч и Сэддлер к чему-то готовились.

Понадобилось всего лишь несколько минут наблюдения, чтобы понять — первые красавицы на вечеринке Энн Тимберли и Хина Бенн. И если сегодня за коробки с угощением намечались крупные ставки, то именно они должны стать основными соперницами. Но у меня не возникло желания развлечься и показать Энн Тимберли, что здесь, кроме нее, есть и другие девушки.

Фуэнтес отошел в сторону со знакомыми мексиканками, а Бен Ропер выпивал со своими приятелями. Поэтому я остался в одиночестве и разглядывал толпу, заметив вскоре, что кое-кто из присутствовавших тоже разглядывает меня.

В конце концов, незнакомец, который не дурен собой, в элегантном черном костюме, сшитом на заказ, должен был привлечь к себе внимание. Я, так же как мой брат Барнабас, унаследовал от отца пристрастие к лучшим сторонам жизни, и поэтому, когда позволяли финансы, потакал своим слабостям. Хотя одного простого факта, что я —незнакомец, сейчас оказалось достаточным, чтобы меня выделили из толпы.

Заиграла музыка, первые два танца я наблюдал за кружащимися парами. И Хина Бенн, и Энн Тимберли прекрасно танцевали, но когда я решил, что мне пора включиться в этот водоворот, то пригласил Барби-Энн. Она неплохо танцевала, однако ее внимание предназначалось не мне. Она все время вертела головой и оглядывалась по сторонам — ей явно не терпелось увидеть Роджера Бэлча.

Он вошел совершенно неожиданно в сопровождении двух мужчин, в которых я, согласно описанию, узнал Джори Бентона и Накиса Вансена — охранников Бэлча и Сэддлера. Они возникли вслед за Бэлчем, оказавшимся крепко сбитым парнем не выше пяти футов пяти дюймов ростом, что всего лишь на дюйм считалось ниже среднего. Он явился в темном костюме, серой рубашке, черном галстуке и черных перчатках, которые так и не снял. Роджер нацепил на себя два револьвера, их, видимо, следовало считать деталью туалета. Но приходить с оружием на танцы? Такого я еще не видел.

Он остановился, широко расставив ноги и упершись кулаками в бедра.

— Это и есть Роджер Бэлч? — спросил я.

— Да.

Я сразу почувствовал, как Барби-Энн загорелась желанием, чтобы наш танец поскорее закончился. Хотя мне это не льстило, но я понимал ее чувства и ничего не имел против.

— А зачем ему два револьвера? — безразличным тоном спросил я.

Она напряглась, как бы защищаясь.

— Он всегда их носит. У него есть враги.

— В самом деле? Надеюсь, что не ваш отец. Он ведь теперь не пользуется револьвером и не нанимает охранников.

Неожиданно она посмотрела на меня:

— А вы? Я слышала, что вы — стрелок.

Где она это слышала?

— Я никогда не нанимался в охранники, — ответил я.

Что-то еще завладело ее вниманием. Она снова посмотрела на меня.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что мой отец больше не пользуется револьвером? Вы говорили так, будто знали его раньше.

— Просто я предположил, что до потери зрения он носил его. Как и большинство мужчин.

К счастью, музыка умолкла раньше, чем Барби-Энн успела задать мне кучу вопросов, и я оставил ее на краю танцевальной площадки, неподалеку от того места, где сидел ее отец. Я уже повернулся, чтобы уйти, когда меня остановил Роджер Бэлч:

— Вы ездите на лошади с тавром «МТ»?

— Я.

— Не хотите перейти на работу к Сэддлеру и Бэлчу?

— Я работаю на «Стремя».

— Знаю, я спрашиваю: не хотите ли вы работать на нас? Мы платим жалованье охранника.

— Извините, — улыбнулся я. — Мне и у них неплохо. К тому же я не охранник. Обыкновенный ковбой.

Он не успел ничего сказать, как я неспешно отошел от него и неожиданно столкнулся лицом к лицу с Энн Тимберли. Она была почти уверена, что я собираюсь пригласить ее на танец, и уже приготовилась ответить отказом. Об этом свидетельствовала каждая черточка ее лица. Посмотрев на нее, я улыбнулся, но прошел мимо — к Хине Бэнн.

— Мисс Бенн? Меня зовут Майло Тэлон. Разрешите пригласить вас на танец?

Она оказалась удивительной девушкой — трепетной и прекрасной. Ее глаза встретились с моими, и она уже собралась отказать, но потом неожиданно передумала.

— С удовольствием. — Она обернулась через плечо. — Ты не против, Курт?

В ответ я получил лишь угрожающий взгляд, и тут заиграла музыка. А Хина Бенн умела танцевать.

Она и в самом деле умела танцевать, и музыканты это знали. Неожиданно ритм сменился, зазвучал испанский танец, однако я какое-то время жил по ту сторону границы — в Соноре и Чиуауа — и любил танцевать в испанском стиле. На несколько минут танцевальная площадка оказалась в нашем полном распоряжении… а она танцевала замечательно.

Я поймал на себе обжигающий взгляд Энн Тимберли; ее губы были плотно сжаты, как я надеялся, от гнева или раздражения. Когда танец закончился, со всех сторон раздались аплодисменты, и Хина посмотрела на меня:

— Вы прекрасно танцуете, мистер Тэлон. Я и не подозревала, что, кроме Фуэнтеса, здесь кто-нибудь еще может так хорошо танцевать мексиканские танцы.

— Мне доводилось ездить по Соноре.

— Вот как! Очевидно, — улыбнулась она, — вы там не только ездили. Давайте еще потом потанцуем, хорошо?

Расставшись с Хиной, я осмотрел зал и встретился взглядом с девушкой в блеклом клетчатом платье. Свернув на полпути, подошел к ней:

— Не хотите потанцевать? Меня зовут Майло Тэлон.

— Я знаю, кто вы, — спокойно ответила она, немного неуклюже приподнимаясь. — Спасибо за приглашение. Я боялась, что никто этого не сделает.

— Вы здесь никого не знаете?

— Я живу не очень далеко, но никогда раньше не бывала на танцах и не могу задерживаться надолго.

— Очень жаль.

— Мне тоже… я должна возвращаться. Мне нельзя отлучаться.

— А где вы живете?

Она проигнорировала мой вопрос.

— Мне просто необходимо было прийти! Мне так хотелось видеть людей, слышать музыку!

— Тогда я рад, что вы пришли.

Она держалась напряженно, осторожно и слишком тщательно выполняла каждое па. Не думаю, что ей доводилось часто танцевать.

— Вы приехали с отцом?

Она быстро посмотрела на меня, как бы прикидывая, что мне известно о ней.

— Нет… одна.

Все остальные девушки прибыли сюда в чьем-либо сопровождении — если не с другом, то со своими домашними или другими девушками, а жилья поблизости просто не было.

— Вам лучше найти кого-нибудь, кто проводит вас домой, — предложил я. — Ночи стоят очень темные.