Легион Видесса - Тертлдав Гарри Норман - Страница 52

На большом расстоянии все казалось крошечным и безмолвным: картина с натуры, на которой каким-то образом передвигались изображения. Вот один островитянин упал с коня, за ним другой… После мгновенного замешательства намдалени вступили в бой.

Все больше и больше латников окружали маленький отряд Тарасия кольцом сверкающих клинков. Симокатта смотрел то на юного Зонара, то на его родных. Лицо Ситты было, казалось, высечено из камня, прорезанного глубокими скорбными трещинами. Старый землевладелец пристально наблюдал за неравным боем. Время от времени его руки сжимали узду, как бы повторяя удар сабли. Его жена и дочь безмолвно обнялись. Эритро горько плакала. В бессильной ярости старший пастух стискивал кулаки.

Битва у поместья уже почти закончилась…

– Что ты видишь? – спросил Гай Филипп.

– Отважного человека, – тихо ответил Симокатта.

– Вероятно. Но кроме того, ты увидел дурака.

В гневе Симокатта повернулся к своему собеседнику, но старший центурион говорил с таким возбуждением, на какое только был способен. Марк никогда еще не видел своего флегматичного старшего офицера в таком волнении.

– Подумай об этом, Расс, крепко подумай. Скоро ты сам возглавишь своих людей в битвах против намдалени. У них не будет ни опыта, ни хорошего оружия, какое было у солдат Тарасия. Что сделал Зонар? Он выскочил из укрытия, вместо того чтобы сражаться под его защитой. Он атаковал отряд, превышающий его по численности во много раз. А следовало бы – наоборот. Он отважен? И что хорошего принесла ему отвага в этом последнем бою?

Конных видессиан в долине больше не было…

– Наша задача – жалить противника и причинять ему всевозможный вред. В наши задачи не входит попусту терять своих людей.

Старший пастух долго молчал, прежде чем ответить:

– Ты очень жестокий человек, римлянин.

– Возможно. Я занимаюсь этим грязным ремеслом вот уже тридцать трудных лет. Поверь мне, я знаю, что к чему. Я показываю тебе то, чем ты займешься завтра. Ты будешь это делать. Делать, а не говорить красивые слова насчет того, что, мол, собираешься поднимать на чужаков долину. Если у тебя не хватит духа на такое, то лучше уж сразу убирайся к своим коровам.

Симокатта замахнулся кулаком, больше от отчаяния, чем от злости. Гай Филипп увернулся и шагнул вперед, точным и аккуратным движением сжав руку пастуха и завернув ее у него за спиной. Симокатта раскрыл рот от боли. Старший центурион тут же выпустил его и хлопнул ладонью по спине.

– То, что ты думаешь обо мне сейчас, – это твое личное дело. Послушай доброго совета. Он поможет тебе когда-нибудь спасти шкуру.

Симокатта коротко кивнул и ушел.

– Он нам подходят, – сказал Гай Филипп, глядя в спину удаляющегося Расса.

– Неужели тебе нужно было обойтись с ним так грубо? – спросил трибун.

– Думаю, да. Новички всегда приходят в солдатскую науку с ворохом глупых идей в глупой голове.

Горький опыт последних трех лет заставил Марка добавить:

– Здесь не слишком много места остается для сердечности и мягкости,

– Знаешь, что я думаю о сердечности и мягкости? – Старший центурион сплюнул в пыль. – Вот что я об этом думаю. В конце концов, не Ахилл взял hbc`,., Трою.

Скавр изумленно воззрился на старшего центуриона. Если Гай Филипп, который едва умел писать по буквам собственное имя, привел в пример сюжет из Илиады, то старый Гомер и впрямь был величайшим поэтом!

Неплохо изучив обычную тактику Дракса, трибун полагал, что барон постарается захлопнуть все проходы на юг, но не станет серьезно думать о нападении на холмы. Однако барон – возможно, считая победу совсем близкой, – проявил куда больше агрессивности, нежели рассчитывал Скавр. Дракс не только возвел на склонах холмов и в горле долины деревянные укрепления (которые к тому же могли служить и наблюдательными пунктами), но и одновременно с тем разослал по всей холмистой возвышенности разъезды своих конников.

Островитяне грабили и сжигали все на своем пути. Они буквально дышали легиону Скавра в затылок. Марк и без недовольных взглядов, которые то и дело бросал на него Ситта Зонар, понимал: с захватчиками нужно кончать как можно скорее. Если небольшие конные отряды намдалени могут преспокойно грабить и убивать крестьян – то какой смысл видессианам поддерживать легионеров? Все равно от римлян никакого толку…

Уделив этой безотрадной теме несколько минут неприятных размышлений, Скавр отправился на поиски Лаона Пакимера.

Хатриш только что выстроил небольшую крепость из земли и палочек и теперь разрушал ее, бросаясь большими спелыми виноградинами.

– Хорошо бы настоящие крепости намдалени падали так же легко, – заговорил Марк. Игрушечная катапульта Пакимера уже почти довершила разрушение.

– Да, куда проще работать, когда в тебя не летят копья и стрелы, – согласился Пакимер, прицеливаясь более тщательно. Он коснулся ремешка, и маленькая катапульта выстрелила большой ягодой. На насыпь упала щепочка.

Марк ждал. Нетерпение его росло. А хатриш снова заряжал свою игрушку. Наконец он поднял на Марка глаза, и на рябом лице Пакимера появилась хитрая улыбка.

– Ты вот-вот лопнешь?

При виде такой наглости трибун рассмеялся:

– Еще нет.

– Я боюсь услышать то, что ты хочешь сказать. Моим ребятам настала пора отработать взятое в Кизике, так? Да, да, не отпирайся. По глазам вижу. Ну, какую пакость для меня ты изобрел на этот раз?

Марк принялся объяснять. Слушая, хатриш пощипывал свою неровную бородку, размышлял.

– Пожалуй, можно попробовать. Нужен хороший проводник.

– Симокатта даст тебе опытного человека.

– Договорились. Через три дня?

Скавр кивнул.

– Вся трудность в том, – заметил хатриш, – чтобы не откусить слишком большой кусок.

– Именно.

Как обычно, Пакимер прекрасно понял, что от него требовалось. И, как водится, не слишком рвался следовать приказу.

Заложив в катапульту еще одну ягоду, хатриш покачал головой:

– Недостаточно круглая. Хочешь винограда, Скавр?

Он засмеялся, когда Марк сделал вид, что не слышит.

Скавра угораздило спрятаться за диким укропом. Маленькие бледножелтые цветочки, покрывавшие куст, оказались такими пахучими, что глаза у Марка стали слезиться, как от рубленого лука. Трибун сильно прикусил губу, чтобы не чихнуть. Пока что еще ничего не происходило. Но раз чихнув, уже не остановишься, а это было бы, мягко говоря, нежелательно. Особенно когда сидишь в засаде. Нос чесался уже нестерпимо.

Полдюжины конных хатришей ворвались в долину, изо всех сил подгоняя a".(e низкорослых степных лошадок. Время от времени то один, то другой привставал на стременах и пускал стрелу в намдалени – островитяне гнались за маленькими наглецами по пятам.

Во главе конного отряда намдалени мчался молодой человек плотного сложения. Его звали Грас. Хоть он и был молод, но осторожности не чуждался. У входа в долину он остановил своих людей, остановился, сторожко оглядывая стены узкого ущелья.

Однако Расс Симокатта и Гай Филипп выбрали удачное место для засады. Манипула Юния Блеза давно уже лежала в укрытии, ожидая приближения врага, но ни блеск оружия, ни неосторожное движение не выдавали присутствия солдат. Наконец Грас гикнул и махнул рукой.

Сжимая меч, Марк ждал, пока все намдалени войдут в долину, а после кивнул буккинатору. Резко прозвучал громкий сигнал. С криком «Гавр!» легионеры выскочили из-за кустов и понеслись с крутых склонов прямо на опешивших островитян.

Двое латников в арьергарде повернули коней и попытались выскочить из долины. Это была не трусость: они хотели привести с собой подкрепление. Копье впилось в живот одного из коней. Животное рухнуло на землю, дико заржав и подминая под себя всадника. Второй намдалени был уже у самого горла ущелья, когда три легионера сдернули его с седла.

Проклиная все на свете, Грас попытался построить своих людей кольцом.