Император для легиона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 50

Варданес Сфранцез застыл в задумчивости, не зная, какое принять решение. Он не считал себя плохим, злым человеком, он был всего лишь практичен и Авшара боялся до ужаса. Но еще больше Севастос боялся сдаться на милость Скауруса, а значит, и Туризина Гавраса. Он слишком хорошо знал, какая участь ожидает проигравших гражданскую войну. Так же, как и Туризин, он знал, что сделал чересчур много для того, чтобы возвести на трон своего племянника, и уже одного этого было достаточно, чтобы победитель казнил побежденного.

Князь-колдун заметил его колебания и, как бичом, подхлестнул Варданеса к действию жесткими словами:

– Вперед, червяк, ты что же думаешь, что можешь сейчас обойтись без меня?

Варданес, всегда испытывавший неприязнь к солдатам, еще раз взглянул на украшенные гребнями и конскими хвостами римские шлемы, на их мечи и длинные копья, и ему показалось, что все это оружие направлено на него одного. Надежда угасла, и он побежал вместе с Авшаром.

Путь, который они избрали для бегства, путь единственно возможный, начинался с узкой винтовой лестницы, расположенной справа от золотого, украшенного сапфирами императорского трона. Ниша, ведущая к лестнице, по-видимому, изначально не являлась частью тронного зала, уже значительно позже ее грубо вырубили в мозаике стены. Марк подумал о том, что, возможно, какой-то мятеж, случившийся много лет назад, послужил причиной тому, что император разрушил красоту этого зала ради своей безопасности.

Как только солдаты Авшара добрались до лестницы, продвижение римлян приостановилось. Ступени были сделаны так умело, что один воин мог удерживать целый отряд нападающих. Отступление прикрывал сам князь-колдун – пробка, которую очень нелегко было выбить из бутылки. Трибун и Виридовикс атаковали его по очереди. Они не только были примерно одного с Авшаром роста и веса, но и владели мечами, способными устоять против его заклинаний. При каждом их выпаде символы друидов вспыхивали огнем, отражая чары, выпущенные колдуном на волю. Легионеры, сгрудившись вокруг передовых бойцов, пытались пронзить Авшара своими длинными копьями. Князь-колдун был хорошо защищен, и удары эти не могли причинить ему большого вреда, но они мешали работать мечом и грозили опрокинуть на спину, что сделало бы его положение совершенно безнадежным. Тяжелый меч Авшара перерубил уже не одно копье, и все же он вынужден был медленно отступать.

– Давай нападем на него одновременно, – пропыхтел Виридовикс, но Марк только покачал головой. Лестница была настолько узкой, что два человека только помешали бы друг другу. Однако трибун отверг бы идею совместной атаки даже в том случае, если бы лестница была в несколько раз шире. Когда он скрестил свой меч с мечом кельта, неведомая сила швырнула их в этот чужой мир, и одним только богам известно, куда они могут попасть, если хотя бы случайно их дивные мечи столкнутся вновь.

Винтовая лестница сделала три полных оборота. Затем могучая фигура Авшара обрисовалась на фоне светлого окна, неестественно ярко засиявшего в полумраке лестницы. Князь-колдун ступил на последнюю ступеньку, как бы приглашая нападавших следовать за собой. Марк так и поступил, но не спеша, а очень осторожно, опасаясь какого-нибудь дьявольского колдовства, которое заведет его в ловушку.

Он вспомнил, как примерно год назад Авшар улизнул из Видессоса, заманив преследователей в смертельную западню. В памяти Марка навсегда запечатлелся этот ужас: арсенал в башне у моря, труп слуги колдуна, говорящий голосом своего господина, мечи и копья, выпущенные невидимой рукой и летящие в людей. Авшар был наиболее опасен, когда его загоняли в угол.

Меч лязгнул о поднятый трибуном щит, но это было оружие телохранителя Авшара, а не самого колдуна, как думал Марк. Мужчина с красным лицом и лоснящейся черной бородой напал на Скауруса. Трибун легко отбил удар и в свою очередь сделал довольно неловкий выпад, однако длина меча и быстрота удара заставили врага отступить. Марк сделал шаг вперед, за ним следовал Виридовикс, а по лестнице уже поднимались легионеры.

Маленькая комнатка над Тронным залом была, вероятно, предназначена для переодевания императора. Это были личные покои, где он мог спокойно посидеть и отдохнуть от церемоний. Марк заметил, что здесь было пять или шесть мягких стульев, а в соседней комнате стоял диван. Чтобы легче было обороняться, люди Авшара соорудили небольшую баррикаду, набросав мебель поперек комнаты. Один из стульев был разломан, и из разорванной обшивки разлетелись серые перья.

Хотя Марк и был занят чернобородым бандитом, он нашел время удивиться тому, что Авшар с такой легкостью отступил на самом конце лестницы, предоставив оборону ее своим солдатам. Но куда же он девался? Впрочем, трибун не мог заниматься поисками колдуна, потому что телохранитель Авшара атаковал его с яростью берсерка. Марк уклонился от клинка, со свистом описавшего дугу перед его лицом, и пронзил горло нападающего мечом.

Авшар и Варданес Сфранцез стояли в дальнем углу комнаты перед закрытой дверью. Авшар низко наклонился и сказал что-то Севастосу, который в ответ отрицательно покачал головой. Авшар ударил его по лицу рукой в железной перчатке. Хотя все надежды Варданеса рухнули, он – все еще волевой человек – все же не соглашался на уговоры колдуна. Точным, холодно рассчитанным движением Авшар снова ударил его по лицу. Марк увидел, как что-то изменилось в выражении глаз гордого Севастоса. Он точно надломился. Всю свою жизнь чиновник удерживал у власти свою партию, избегая грубой силы и ставя солдат Видессоса на колени, не прибегая к физической расправе. Теперь он столкнулся с насилием напрямую, стал его непосредственной жертвой и понял, что выдержать это столкновение не в состоянии. Севастос вытащил из пояса бронзовый ключ, вставил его в замочную скважину и скользнул в открывшуюся дверь.

Марк забыл о Варданесе почти сразу после того, как тот исчез в дальней комнате. Они с Виридовиксом долго уже сражались плечом к плечу и очистили изрядный кусок комнаты, чтобы дать возможность войти легионерам. Но, даже получив подкрепление, они чувствовали, что жестокость схватки не ослабевает. Если не считать мечей Скауруса и кельта, римское оружие не могло повредить солдатам Авшара. Приходилось колотить их рукоятками копий или избивать самодельными дубинами. Иногда ловкий бросок валил врага на пол, и тогда его можно было обработать кулаками и связать.

Но римляне дорого платили за каждую такую победу. Цена была бы еще выше, если бы Авшар, словно бы поняв, что все пропало, не оставался в стороне от боя, наблюдая, как его солдаты гибнут один за другим. Только когда зазевавшийся легионер оказался слишком близко от двери, которую колдун закрывал своим телом, меч Авшара, блеснув в свете солнца, метнулся вперед. Удар, нанесенный опытной рукой, был смертелен. Эта мощь могла бы охладить и героя.

Легионеры не рвались атаковать Авшара, и в конце концов князь-колдун остался стоять перед дверью в одиночестве. Будь перед римлянами не столь грозный противник, как Авшар, солдаты давно уже одолели бы его и бросились за Варданесом Сфранцезом. Но Авшар стоял, как загнанный в угол лев, и был все время настороже. Его мужество и уверенность в себе, его непревзойденное умение владеть мечом внушали страх и уважение. Если мы надавим на него, подумал Скаурус, конец будет близко. Но огненный взор колдуна проникал сквозь глазные щели его шлема, как луч света, и трибун не мог сдвинуться с места. Даже Виридовикс, обычно равнодушный к таким вещам, стоял, словно пригвожденный к полу испепеляющим, полным ненависти и дьявольской силы взглядом.

Комнату окутало странное молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием легионеров и стонами раненых. Не оборачиваясь, Авшар резко распахнул дверь. Подождал и, видя, что Варданес не торопится выходить, позвал:

– Идем же, дурак, или ты хочешь остаться здесь и попасть в плен?

После этой фразы последовала еще одна пауза, а затем Варданес Сфранцез появился в дверях. В правой руке Севастос судорожно сжимал кинжал, левой крепко держал за запястье юную девушку. Она была одета в коротенькую рубашку из тонкого прозрачного шелка с золотым шитьем, которая почти не скрывала ее наготы. Несмотря на обилие косметики, ярко раскрашенное лицо девушки не было похоже на лица дворовых девок. Знания и ум наложили отпечаток на ее черты, но пока она не раскрыла рот, трибун не был уверен…