Император для легиона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 10

– Лексос! – позвал Марк и, видя, что видессианин не шевельнулся, снова окликнул его по имени.

Проводник наконец обернулся, и Марк поманил его к себе. Блемидес нехотя встал и подошел к трибуну, видно было, что мысли его все еще обращены к игре.

– Чем могу быть полезен? – Голос проводника звучал спокойно, в то время как пальцы нервно перебирали кости.

– Тебе известно гораздо больше, чем всем остальным нашим проводникам, и меня интересует, откуда ты так хорошо знаешь эти места, – сказал Марк.

Выражение лица Блемидеса не изменилось, но в глазах появилась настороженность, и он медленно ответил:

– У меня вошло в привычку изучать все, что я вижу. Я не хотел бы, чтобы меня поймали на том, что я сплю.

Внезапно Скаурус подался вперед. Он уже почти вспомнил, где встречал этого солдата с холодным, неподвижным лицом, но тут в разговор вклинился Гай Филипп:

– Ты делаешь только свое дело и не лезешь в чужие? Что ж, весьма похвальное правило. Можешь возвращаться к своей игре.

Блемидес неулыбчиво кивнул и отошел к костру. В этот раз Марку не было суждено вспомнить, где же он видел их проводника раньше.

– По-моему, он контрабандист или просто конокрад. Что ж, тем лучше для него. И если ему удастся замести следы отряда в тысячу пятьсот человек – это будет величайшее деяние в его жизни, – предположил старший центурион, которому ответ Блемидеса явно пришелся по душе.

– Вероятно, ты прав, – согласился Марк, и они заговорили о другом.

В эту ночь погода резко изменилась, словно напоминая о том, что лето не может продолжаться вечно. Вместо горячего и сухого ветра, дующего с западных степей Казда, налетел холодный ветер с Видессианского моря. Утром поднялся густой туман, а низкие облака не рассеивались до полудня.

– Ура! – радостно приветствовал серое небо Виридовикс, выходя из палатки. – Сегодня моя бедная обожженная кожа не будет страдать, и греку не придется мазать меня своими противными мазями, как будто я кабан какой-нибудь. Ура-а! – крикнул он снова.

– Ага. Ура, – эхом отозвался Гай Филипп и мрачно взглянул на небо. – Еще одна неделя – и польют дожди, а потом выпадет снег. Не знаю, как к этому относишься ты, но лично я не прыгаю от восторга при мысли о том, что нам предстоит идти по колено в холодной грязи. Мы застрянем здесь до весны, никак не меньше.

Марк слушал их разговор и злился. Он вынужден торчать в этих богом забытых горах, тогда как Ортайяс Сфранцез, по всей вероятности, спокойно правит себе Видессосом.

– Если мы не сможем продвигаться дальше, то, скорее всего, никто другой этого тоже не сумеет, – заметил Квинт Глабрио.

Простая правда этих слов приободрила трибуна, который привык думать о противнике как о чем-то неизменном, забывая, что снег, дождь и ветер одинаково обрушиваются на римлян, намдалени, видессиан – и на каздов тоже.

По просьбе Марка Блемидес повел отряд на юго-восток, по направлению к Амориону. Трибун хотел дойти до города на реке Итомл до того, как начнутся дожди, которые сделают невозможным продвижение по этой местности.

Аморион контролировал значительную часть западного плато и мог бы стать неплохой базой для римлян. Оттуда им удобно будет выступить против Сфранцеза, если Туризин Гаврас доживет до весны и возглавит восстание.

Горгидас держал Нейпоса при себе почти как пленника. Жрец исцелял легионеров и делал все, чтобы обучить грека своему искусству. Но пока что усилия жреца были бесплодными, и это приводило Горгидаса в отчаяние.

– В глубине души я не верю в свои способности, потому-то у меня ничего и не получается, – простонал он однажды.

Скаурус все больше доверял Блемидесу. Толковый проводник всегда знал, где можно провести отряд и какая дорога заведет в тупик. Он не только отлично ориентировался на местности, но и дотошно расспрашивал всех, кто встречался им по дороге: бродячих торговцев, пастухов, крестьян, деревенских старост. Иногда путь, который он предлагал, не был кратчайшим, но зато он всегда оказывался безопасным.

Через несколько дней после перемены погоды римляне подошли к месту, где долина разделялась надвое. Русла рек, проложивших эти долины, пересохли, но Марк знал, что вскоре дожди снова превратят их в бурлящие потоки.

Припоминая известные ему одному приметы, Блемидес наклонялся над каждой вымоиной, словно прислушиваясь или принюхиваясь к чему-то. Скаурус с любопытством наблюдал за проводником, ожидая его решения.

– Надо идти на север, – сказал Блемидес после некоторых колебаний.

Заметив сомнения проводника, Гай Филипп вопросительно посмотрел на трибуна.

– Пока что он еще не ошибался, – напомнил старшему центуриону Марк.

Гай Филипп пожал плечами и послал римлян на тропу, выбранную Блемидесом.

Сначала Скаурус подумал, что проводник предал их: долина была заполнена стадами лошадей и коров, причем пастухи весьма смахивали на каздов. Покусывая коров за ноги, собаки помогали своим хозяевам перегонять их в горы. Пастухи уводили стада, едва заметив приближающуюся колонну вооруженных людей.

К счастью, тревога римлян оказалась напрасной. Пастухи были видессианами, принявшими солдат Марка за захватчиков. Как только ошибка выяснилась, видессиане бросились к римлянам, обнимая их и пожимая им руки, хотя кое-кто из них и поглядывал на солдат с затаенной опаской: в умении грабить и жечь имперская армия не уступала завоевателям. Но когда Скаурус заплатил за нескольких лошадей и коров звонкой монетой, пастухи стали относиться к римлянам более доверчиво.

– Надеюсь, что ты не будешь делать это слишком часто, – заметил Сенпат Свиодо, увидев, как Скаурус расплачивается с пастухами.

– Почему бы и нет? – Трибун был в полном замешательстве. – Чем меньше мы возьмем силой, тем лучше будут складываться отношения с местными жителями.

– Это правда, но некоторые из них умрут от разрыва сердца. Они не привыкли, чтобы солдаты платили за то, что могут взять даром.

Марк засмеялся, но Нейпос отнесся к словам васпураканина без одобрения. Жрец ухитрился удрать от Горгидаса и бродил вокруг лагеря, наблюдая за работой легионеров.

– Плохо смеяться над щедрым и великодушным сердцем, – сказал он, обращаясь к Сенпату. – Наш чужеземный друг вновь проявил свою доброту, как сделал это несколько недель назад, дав возможность опозоренному человеку восстановить свою честь.

Васпураканин, на самом деле совсем не такой циничный, как это могло показаться, если принимать на веру все, что он говорил, смутился.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Скаурус, удивленный заключительными словами жреца.

Нейпос в замешательстве почесал голову. У него не было возможности бриться, и его макушка стала покрываться волосами.

– К чему скромничать? – сказал он. – Разумеется, только человек большой души мог позволить солдату, изгнанному из императорской гвардии, восстановить уважение к самому себе.

– О чем ты говоришь? – начал Марк и вдруг остановился на полуслове. Он вспомнил. Вспомнил двух часовых, которых обругал за то, что они заснули на посту перед личными покоями Маврикиоса. Старший из этих двоих был… Блемидес. Припомнил трибун и невероятную наглость, с которой врал Блемидес, когда его допрашивали, как он пытался переложить всю вину на Марка. После такого трудно было предположить, чтобы он питал добрые чувства к римлянам. А это означало…

Скаурус позвал часового.

– Найди проводника и приведи его ко мне. Ему придется ответить на кое-какие вопросы.

Легионер выбросил вперед руку со сжатым кулаком в традиционном римском салюте и отправился выполнять приказ.

Нейпос и Сенпат Свиодо уставились на Скауруса.

– Значит, на самом деле ты не очень-то доверял Лексосу, да? – спросил жрец.

Сделав вид, что не замечает его разочарования, Марк ответил:

– Доверял? Нет, не очень. По правде говоря, после всего, что случилось за последние месяцы, я напрочь забыл о существовании этого мерзавца. Но почему ты не сказал мне о нем еще неделю назад?